Еремей Парнов - Собрание сочинений: В 10 т. Т. 3: Мальтийский жезл

• Название: Собрание сочинений: В 10 т. Т. 3: Мальтийский жезл
• Автор: Еремей Парнов
• Издательство: ТЕРРА— Книжный клуб
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 1998
• ISBN: 5-300-01941-0

Еремей Парнов — известный российский писатель, публицист, ученый и путешественник, автор научно-фантастических, приключенческих, исторических и детективных произведений, пользующихся неизменным успехом у читателя.

В третий том включен роман «Мальтийский жезл» — история расследования исчезновения ученого-химика, история, которая ведет читателя к тайнам альбигойских сокровищ.

---

— Просто хочу списать данные.

— Ну и ну! Порядочки!

— Можно подумать, что вы такой уж новичок, — укорил Борис Платонович, ловко передвигая каретку. — Невинный агнец… Не создавайте лишних трудностей ни нам, ни себе, Петр Васильевич… Подпишите, пожалуйста, здесь, что предупреждены об ответственности за дачу ложных показаний. — Разгладив слегка свернувшийся лист, он показал нужное место.

— Только этого мне не хватало! Ничего подписывать не буду. Судите, если можете! — Демонстративно ухватившись за локти, Петя принялся ковырять спичкой в зубах.

— За отказ от свидетельских показаний я действительно могу передать ваше дело в суд, — холодно разъяснил Гуров. — Надеюсь, вам, как и мне, ни к чему подобная канитель?

— Мое дело?! — взвился Корнилов. — Это оскорбление! Нет у вас на меня никакого дела!

— Вы совершенно правы, Петр Васильевич, нет… Но оно появится, если вы и далее станете отказываться от выполнения своих обязанностей. Мы в прокуратуре приучены чтить букву закона.

— Я никому ничем не обязан.

— Ошибаетесь. У каждого из нас есть равные обязанности перед обществом.

— И права тоже!

— Совершенно справедливо: и права. Обвиняемому, например, закон дозволяет уклониться от дачи показаний, свидетелю — нет… Надеюсь, вы не сделаете из этого неверный вывод, что положение обвиняемого предпочтительнее?

— Что вы все плетете свои юридические кренделя? — Петя без спросу выхватил сигарету, раскурил, закашлялся и затушил в пепельнице. — Ведь вы даже не удосужились объяснить мне причину вызова! Сразу какие-то требования, угрозы… Чего вы добиваетесь?

— Как? — удивленно заморгал Гуров, медленно снимая очки. — Неужели я допустил подобную промашку? Вы вправе жаловаться, Петр Васильевич, честное слово, вправе… Это не оправдание, но я просто-напросто забыл. Впрочем, я был уверен, что вы знаете…

— Ничего я не знаю и знать не желаю. Оставьте меня в покое раз и навсегда. Это единственное, чего я хочу!

— Вы хорошо знали Георгия Мартыновича Солитова? — успокоительно кивая, осведомился Гуров.

— Ну, знаю, и что с того? — не проявляя признаков волнения, поморщился Петя. — От меня вам чего надо?

— Правдивых показаний, не более, — отрезал, замкнувшись, Борис Платонович. — Ставлю вас в известность, что профессор Солитов при невыясненных обстоятельствах пропал без вести и вы были последним или одним из последних, с кем он общался в тот день.

— Быть того не может, — отмахнулся с явным облегчением Петя Корнилов. — Мы не виделись с ним месяцев пять-шесть.

— Можно занести ваш ответ в протокол?

— Хоть в газете пропечатайте.

— Подписывать будете? — Гуров услужливо пододвинул ручку.

— Вот напасть на мою бедную голову! Ну, давайте, давайте, раз вам так хочется. — Петя поставил размашистую закорючку. — Мне ведь правды бояться нечего. Я перед законом чист.

— Вот и ладненько… Надеюсь, далее у нас с вами все пойдет как по маслу. Значит, когда вы видели Георгия Мартыновича в последний раз?

— Весной вроде…

— Поточнее нельзя? В марте? В апреле? Весна, напомню кстати, была ранняя.

— В апреле, кажется. Лужи уже подсыхали.

— У вас во дворе?

— У меня, у него — какая разница?

— Разницы никакой, — согласился Борис Платонович, неторопливо возвращая назад листки перекидного календаря. — Но для освежения памяти мы с вами попробуем возвратиться в недавнее прошлое… Значит, лужи уже подсыхали, мальчишки гоняли мяч, а девочки прыгали через веревочку… Или, может, чертили на асфальте классы?

— Ну-ну, — покровительственно усмехнулся Корнилов. — Поглядим, что у вас получится.

— Без вашей помощи у меня ничего не получится, Петр Васильевич… Вы когда были у Солитова? Вечером? Днем?

— Ближе к вечеру.

— На даче?

— Зачем на даче? В Москве.

— И по какому, позвольте полюбопытствовать, поводу?

— Одна, но пламенная страсть, гражданин следователь. Книги.

— Надо полагать, привезли Георгию Мартыновичу какую-нибудь редкость?

— Ничего я ему не привозил. И вообще, за кого вы меня принимаете? Книги — мое хобби. Я коллекционер, а не торговец. Иногда, конечно, продаю кое-что, но больше меняюсь со знакомыми библиофилами. Имею право?

— Экий вы, голубчик, чувствительный. — Гуров неторопливо снял очки и, подышав на стекла, протер их кусочком замши. — У меня и в мыслях не было покушаться на ваши права. Обменивайтесь себе на здоровье. Речь ведь идет лишь о воссоздании обстановки. Разве мы с вами не договорились?.. О чем вы беседовали с профессором, не припомните?

— Допустим, об Альбрехте Дюрере. Вас это устраивает? О факсимильном альбоме.

— Вполне… А от Солитова куда направились?

— Думаете, я помню? — Петя негодующе пожал плечами. — Надо полагать, прошелся по ближайшим букинистическим и вернулся домой… А может, в кафе поужинал. Это в детстве один день на другой непохожим казался. Нынче время летит, мешая события и лица. Все как в мясорубку проваливается.

— Своеобразное сравнение, Петр Васильевич, ничего не скажешь… Однако предположим, что в тот вечер вы вернулись домой, даже после ужина в ресторане… Что по телевизору показывали, не обратили внимание?

— Я уже забыл, когда врубал ящик в последний раз. Каждый день одно и то же.

— Позвольте мне вмешаться в вашу беседу. — Люсии слегка привстал с дивана. — Если я не ошибаюсь, профессор Солитов переехал на дачу в последних числах марта, двадцать седьмого, коли быть абсолютно точным. Как вы полагаете, Петр Васильевич, почему он оказался в тот день в Москве?

— А я знаю? Он же в институте работает, на кафедре. Мало ли какие могли быть дела… Вспомнил! — Петя торжествующе рассмеялся. — У них на другой день субботник намечался! Так что Георгий Мартынович загодя прибыли.

— Вот мы и установили с вами точную дату. — Борис Платонович вернул календарь на прежнее место. — У них, как вы изволили выразиться, намечался субботник. Как и все советские люди, Георгий Мартынович готовился встретить праздник труда… Больше вы с ним не виделись?

— Нет.

— И не звонили?

— И не звонил.

— Боюсь, что на сей раз память вас основательно подвела. Мы располагаем сведениями, что вы все-таки говорили с ним по телефону после той встречи. По крайней мере, один такой разговор имел место 16 августа.

— Интересное кино! — Петя закинул ногу на ногу, обнажив спущенный носок, к которому пристали какие-то колючие семена. — У них, видите ли, сведения есть, а я вот почему-то не помню. Поглядим, что вы мне шьете…

— Были за городом недавно, Петр Васильевич? — благодушно поинтересовался Люсин.

— Так-так… Похоже, я нахожусь под колпаком. Мои телефонные разговоры подслушивают, за мной следят — и все такое прочее. На каком, хотелось бы знать, основании? С чьей, позволительно спросить, санкции?

— У вас мания преследования, Корнилов! — Люсин порывисто поднялся и, пройдя к окну, слегка прислонился к широкому подоконнику. — Кому вы нужны? Просто я совершенно случайно обратил внимание на облепившие вас колючки… Однако должен предупредить, что вам действительно грозят серьезные неприятности, если вы не перестанете валять дурака. Имейте в виду, что профессор Солитов пропал без вести сразу же после вашего звонка. Вам придется напрячь свои мозговые извилины и сообщить нам, где вы были в тот день и что делали, минута за минутой. Надеюсь, с августом дело пойдет легче, чем с более отдаленным апрелем… Извините, пожалуйста, Борис Платонович.

— О чем вы говорите, Владимир Константинович! — улыбнулся Гуров. — Вполне существенное замечание… Так как насчет 16 августа, Петр Васильевич?

— А как насчет 31 июня, инспектор? — Петя хмуро покосился на Люсина. — Вы, например, можете вспомнить, как провели этот день?

— Похоже, вы не вняли добрым советам, Корнилов. Кстати, для вашего сведения, в июне всего тридцать дней.

— Ну и бог с ними, мне без разницы. Меня в создавшейся ситуации интересует совсем другое: как обстоят нынче дела с социалистической законностью? С презумпцией невинности? Это все отменяется или что?

— Не путайте невиновность с невинностью, Корнилов. Это смешно. — Люсин, словно бы потеряв всякий интерес к разговору, отвернулся к окну.

— Действительно, Петр Васильевич, по части юриспруденции у вас в голове полнейший хаос, — как бы вскользь заметил Борис Платонович. — Ваша ссылка на нарушение социалистической законности абсолютно беспочвенна. В чем вы усматриваете такое нарушение?

— Когда тебя обвиняют неведомо в чем, когда шьют дело…

— Стоп-стоп! — Гуров предупредительно постучал по столу. — Не увлекайтесь. Вы находитесь здесь лишь в качестве свидетеля, о чем были своевременно предупреждены и дали соответствующую подписку. Насчет обвинений не было сказано ни слова.