Еремей Парнов - Собрание сочинений в 10 томах. Том 9. Пылающие скалы. Проснись, Фамагуста

• Название: Собрание сочинений в 10 томах. Том 9. Пылающие скалы. Проснись, Фамагуста
• Автор: Еремей Парнов
• Издательство: ТЕРРА— Книжный клуб
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1998
• ISBN: 5-300-02347-7

Еремей Парнов — известный российский писатель, публицист, ученый и путешественник, автор научно-фантастических, приключенческих, исторических и детективных произведений, пользующихся неизменным успехом у читателя.

В девятый том Собрания сочинений включены повести «Пылающие скалы» и «Проснись, Фамагуста».

---

— Ты давно здесь? — небрежно поинтересовался он, подозревая, что Тома поджидала его все утро.

— Не-а, — тряхнула она головой, разметав короткие кудряшки. — Иди позавтракай. Там тебе макароны оставили. — И вдруг спросила, отворачивая лицо: — Ты меня избегаешь, Кира? Да?

— Ну вот еще выдумала! — проворчал он, тяготясь объяснением. — Глупость какая…

— Нет, не глупость. — Тамара легла на шершавые доски пирса и, словно защищаясь от слепящего света, прикрыла сцепленными пальцами глаза. — Я же все вижу, все понимаю.

— Зато я ничего не понимаю!

— Ты тоже понимаешь, — убежденно подчеркнула Тамара и, резко выпрямившись, открыла лицо. — Имей в виду, Кира, — ее низкий голос проникновенно дрогнул, — мне ничегошеньки от тебя не надо. Ни теперь, ни тогда, ни… словом, в любом случае. Просто мне хочется быть с тобой. Ты мне очень нравишься, Кира, очень… И это давно.

Переминаясь с ноги на ногу и не зная, что сказать, он стоял над ней, крепко сжимая запотевшей рукой подсачник и спиннинг.

— Нет-нет! — вдруг приглушенно выкрикнула она, прижимая к губам дрожащие пальцы. — Ничего не говори мне, ничего. — И довершила скороговоркой: — Я знаю, ты добрый, ты чуткий, но ты не мучайся, Кира, не надо… Все это пройдет.

— То-ом, — протянул он почти с отчаянием, — ты уж прости меня, дурака, если в чем виноват.

— Да ни в чем ты не виноват! — Она ожесточенно замкнулась. — Убирайся! — И пояснила почти спокойно: — В десять у тебя акваланг.

Кирилл отошел, осторожно ступая по скрипучему настилу. Неясные опасения, сковывающая неловкость, невысказанная обида — все, что угнетало и тревожило его последние дни, разом сцементировалось, осело на донышке, уступив место тупому безразличию.

Торопя и подстегивая освобождение, которого пока не чувствовал, он нехотя проглотил холодные макароны и выпил полстакана остывшей заварки. Перед погружением следовало бы передохнуть хоть немного, но времени совершенно не оставалось.

— Наловил чего? — приветствовал его инструктор Валера Стежкин.

— К обеду, полагаю, будут жареные кальмары.

— Не люблю их, — поморщился Валера. — Глазищи — во! — Он сомкнул пальцы колечком. — И смотрят по-человечьи… Рыбы не привез?

— Одни иваси.

— И то ладно, после обеда сделаем малосолку, — удовлетворенно кивнул Валера. — А теперь давай собираться. Катер я уже спустил.

Кирилл машинально взглянул на море, где возле крайней опоры кран-балки покачивалась ослепительно белая «казанка», и вскарабкался на дощатую площадку. Раздвинув вывешенные на просушку плавки, полосатые тельняшки и полотенца, прошел вслед за инструктором на затененную веранду. Здесь, вдали от солнца, хранились разноцветные гидрокостюмы. Словно сказочные ящеры меняли кожу и упали потом в океан, оставив черно-белую и желто-зеленую слинявшую оболочку. Тут же на открытых полках лежали ласты, маски, всевозможные гарпуны, остроги и пояса из свинцовых бляшек для скорого погружения.

Придирчиво выбрав акваланг, Валера стащил его вниз и опустил в бочку с дождевой водой.

— Старье одно! — Он пренебрежительно шмыгнул носом. — Ты уж не обижайся.

Кирилл заинтересованно наклонился над бочкой. Спугивая кувыркавшихся там рогатых личинок, на поверхность рвались струйки никелированных пузырьков.

— Травит, — с сомнением покачал головой Валера. — Все они немного травят, разболтались… Или ничего, сойдет?

— Сойдет, — послушно согласился Кирилл.

Конечно, сойдет, если не лезть на глубину. В крайнем случае можно всплыть на поверхность. Наконец, есть еще и страховочный трос. Его тугой карабин намертво прищелкивается к лямкам прибора. Голову надо отвернуть умнику, который догадался сделать его из жесткого корда, который, как терка, терзает обгоревшие плечи.

Кирилл надел акваланг, неуклюже попрыгал на месте и подогнал лямки.

— Если будет поступать вода, — озабоченно предупредил инструктор, — перевернись на левый бок и резко продуйся.

— Ясно, — заверил Кирилл, снимая прибор. — «Барракуды» взять, что ли? — в сомнении остановился он перед стеллажом с ластами.

— Бери, если нравятся. Спаренный так и не освоил?

— Освоил с грехом пополам, только привыкнуть трудно. И вообще чувствуешь себя как-то уютнее, если ноги раздельно. От скалы оттолкнуться, под водой походить…

— Рыбы, кореш, не ходят! — коротким смешком отозвался Валера. — А в общем, как кому нравится! — Он критически оглядел свой арсенал и, попробовав на вес, вынул из стойки острогу потяжелее.

— Зачем? — удивился Кирилл.

— Для страховки. Мало ли какую тварь занесет с тропическими течениями. Бывали случаи… Ну что, поехали?

— А ты разве не возьмешь акваланг?

— Мой на катере.

И вот наконец после неуклюжего прыжка — спиной вперед — через борт — живительная прохлада. Дымящаяся раздробленным светом и сумраком голубизна, где исчезает вес, теряются представления о верхе и низе и только обжимающая резина маски предупреждает о свободном падении в глубину, и тускнеет, удаляясь, серебряная изнанка волн. Исчезает груз акваланга и свинцовых бляшек, проходит жжение на спине и царапанье под лямками. Все проходит, все оседает. Остается только свобода в трехмерном пространстве и удивительное дно. Ближе, еще ближе… Еще.

Конечно, воздух поступает далеко не свободно и часто приходится ложиться набок, чтобы избавиться от воды, но разве в этом дело?

Сам виноват, что торопился и не проверил акваланг. Ничего, в другой раз все будет иначе! Не торопясь, на досуге подберешь себе прибор, опробуешь его да наденешь гидрокостюм, чтобы можно было подольше пробыть в холодных глубинных слоях. Все это будет потом. А сейчас это неповторимое дно, которое надо то и дело покидать, чтобы глотнуть воздух. Черт с ними, с неполадками и неудобствами! Ведь где-то там трепанг. Шутка ли, трепанг!

Как поет это набатное слово! Оно ключ к южным морям, к удивительным приключениям на море и на суше.

Узкие пироги, малайские прау и джонки под парусом, похожим на крыло летучей мыши. Вскипающий в крови азот, и человек, загорелый и тощий, падающий на розовый песок с выпученными от боли глазами. Зеленые осьминоги, как колышущиеся привидения, встающие из темных расселин. Пальмы, перистые листья которых дрожат под пассатом над изумрудной лагуной. Уставившееся в переносицу дуло винчестера или кольта сорок пятого калибра. Медные позеленевшие весы, освещенные красноватым огоньком, плавающим в скорлупе кокосового ореха. Золотые монеты неизвестной чеканки. Радужная пена прибоя. Огромный марлин с черным копьем на морде и парусом на спине. Катамаран с балансиром. Литая ртутная рыба, бьющаяся на окровавленной остроге. Детские горячие мечты. Милый романтический бред.

Все эти чудеса незримо свалены в какой-то темной кладовке памяти. Она заперта на скрипучий заржавленный замок, который почему-то отворяется словом «трепанг».

Кирилл скользил над ощетинившимися острыми кромками устриц кочками, трогал синеватые, обросшие мохнатой слизью камни. Все жило, трепетало, сжималось. Плавно колыхались желтоватые пузырчатые грозди саргассов, мелкие синюшные крабики боком проваливались в черные щели. Прянула, расходясь, и сомкнулась за спиной рыбья стая. Кусок грунта взлетел перед самым носом и, превратившись в камбалу, улепетнул подальше. Кирилл непроизвольно рванулся вслед, но хитрая рыба, сделав резкий поворот, вновь исчезла на светлом, в серых крапинках дне. Оно цвело пучками немыслимых созданий, как сад клумбами. Розовые и малиновые губки. Пунцовая тугая асцидия, которую называют помидором. Разнообразная рыбья мелочь, пощипывающая мохнатый ворс камней и растений.

Борясь с удушьем, Кирилл кувыркался над подводными скалами, как летящий в свободном падении парашютист. Скорее всего, в мембране была дырка, потому что воздух поступал все хуже и хуже. Его приходилось чуть ли не высасывать из мундштука. Но мысль работала обостренно и четко, будя память, разворачивая звенья неожиданных ассоциаций. Он узнавал странных морских обитателей, которых изучал по цветным таблицам, припоминал вычитанные в книгах подробности. Не всегда узнаваемые сразу, они представали перед стеклянным овалом маски, словно вызванные мысленным заклинанием: рыбы, актинии, губки. Не было лишь вожделенного трепанга, хотя Валера и обещал навести точно на банку. И вдруг, когда Кирилл надумал уже возвращаться, в голубоватой тени камня возникла огромная колючая гусеница. Он жадно схватил ее, и она тут же сжалась в тугой резиновый комок. Точно пупырчатый теннисный мяч. Кирилл медленно тронулся вверх, перекатывая в ладонях беззащитное существо. Его грозные на вид шипы оказались всего лишь пупырышками на коже. Оказавшись в сетке, коричневая муфточка постепенно распрямилась и вновь выпустила свои безобидные пупырышки.