Людмила Анисарова - Новиков-Прибой

• Название: Новиков-Прибой
• Автор: Людмила Анисарова
• Издательство: «Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-235-03523-2

Имя Новикова-Прибоя (1877–1944), самобытного писателя-мариниста, знакомо не только морякам. Крестьянин, мечтавший служить на флоте, прошедший через цусимский ад и японский плен, избороздивший многие моря и океаны, стал писателем. Критики укоряли его за цветистость языка и беллетристические штампы, а читатели сметали с прилавков многомиллионные тиражи его книг. Создание романа-эпопеи «Цусима» потребовало от писателя не меньшего мужества, чем то, которое проявили русские моряки в сражении с японским флотом, история его создания сложна и драматична, полна ярких, острых коллизий. «Я не выношу дряблости человеческой души» — эти слова одного из его героев могут стать эпиграфом к биографии самого писателя, который выковал свой характер, покоряя и побеждая судьбу, далеко не всегда благоволившую к нему.

---

В очерке «Безумцы и бесплодные жертвы» автор с негодованием рассказывает о бездарном и продажном командовании российского флота, о забитых и обманутых русских матросах, расценивая катастрофу под Цусимой как «страшное, ещё небывалое в нашей истории поражение…».

Книга открывалась стихотворением известного поэта-народовольца П. Якубовича, строки которого звучали гневно и обличительно:

Мы — жертвы!.. Мы гневным отмечены роком…
Но бьёт искупления час —
И рушатся своды отжившего мира,
Опорой избравшего нас.
О день лучезарный свободы родимой,
Не мы твой увидим восход!
Но если так нужно — возьми наши жизни…
Вперёд, на погибель! Вперёд!

Заканчивалась книга словами этого же стихотворения:

Довольно! Довольно! Герои Цусимы,
Вы жертвой последней легли:
Рассвет уже близок… Она у порога —
Свобода родимой земли!

И эпиграф, и концовка уже сами по себе говорили о том, какой заряд несёт в себе очерк матроса Затёртого.

За внешне парадной жизнью флота автор книги сумел рассмотреть и показать её обратную сторону: «Стоило посмотреть на изнанку военно-морских дел, чтобы ужаснуться перед позорной картиной страшных злоупотреблений и возмутительных хищений народного богатства». Он рассказывает о воровстве, карьеризме, невежестве, подхалимстве командного состава флота: «Все были заняты исключительно своими личными, чисто эгоистическими интересами, стараясь как можно скорее устроить себе карьеру, пробраться в следующий чин, да приобрести себе побольше орденов и крестов…» Автор утверждает, что «о бедственном положении истерзанной родины, кроме нижних чинов, почти никто и думать не хотел». Поэтому хорошие слова он находит только для «нижних чинов», для тех, кого «за какое-нибудь правдивое слово отдавали под суд, упекали в арестантские роты или даже на каторжные работы…».

«Всеми силами души ненавидя войну», гальванёр Голубев перед боем задаётся вопросом: во имя чего? И сам же на него отвечает: «Другое дело, если бы этим ещё можно было искупить народное страдание, облегчить его горькую участь. А то ведь ничего подобного. Наоборот даже… Для шайки грабителей она, конечно, имеет смысл, давая им возможность держать народ в обмане и рабстве…»

Продолжая мысль Голубева, матрос Штарев рассказывает:

«Я недавно в одной книге вычитал относительно войны прямо-таки золотые слова. Автор, характеризуя людей, воюющих не по своей воле, говорит, между прочим, так: „Положите несколько щенков в мешок и начните его трясти: щенки эти станут грызть один другого, но им и в голову не придёт укусить ту руку, которая трясёт их“».

Говоря о Рожественском, матрос Затёртый писал, что командование эскадрой было похоже «на бред человека, сошедшего с ума, на прислуживание и лакейскую заботливость царедворца», что «дойти до такой постыдной игры человеческими жизнями и судьбами родины» можно было только «ради желания сделать сюрприз своему патрону».

Как только книга вышла в свет и была прочитана несколькими сотнями человек, срочно было начато дело по её изъятию и розыску автора.

5 июля 1907 года Главное управление по делам печати предложило Санкт-Петербургскому цензурному комитету дать своё заключение о книге и переслать копию этого заключения прокурору Санкт-Петербургской судебной палаты.

13 декабря 1907 года комитет по делам печати, приводя подробные выдержки из книги, сообщал прокурору:

«Помимо общей тенденции брошюры вызвать в читателях враждебное настроение в отношении всего военно-морского ведомства и корпуса морских офицеров как виновников Цусимской катастрофы, стихотворение, взятое автором в качестве эпиграфа и в качестве заключительных строк книги, а также указанное на стр. 31 брошюры осуждение адмирала Рожественского за его желание „сделать сюрприз своему патрону“, нельзя не усмотреть признаков преступления, преследуемого ст. 128 Угол. уложения».

Автор книги обвиняется цензурным комитетом в «дерзостном неуважении к Верховной власти». Постановление цензурного комитета звучало следующим образом:

«1) Привлечь к законной ответственности по силе ст. 128 и п. 1 ст. 129 Угол. уложения виновных в напечатании вышеназванной брошюры и 2) наложить на неё арест на основании ст. 3 от IV Врем. прав. для неповременной печати 26 апреля 1906 г. Сообщая о сём, в дополнение к отношению своему от 29 минувшего ноября за № 3071, комитет имеет честь покорнейше просить Ваше Превосходительство возбудить судебное преследование против автора брошюры бывшего матроса А. Затёртого (имя, отечество и место жительства его комитету неизвестны, равно как не имеется сведений о том, не является ли фамилия „Затёртый“ вымышленным псевдонимом), а также и против других лиц, могущих оказаться виновными по тому же делу».

Издателю книги и автору неизбежно грозила каторга.

7 января 1908 года Судебная палата это постановление утвердила и 12 мая 1908 года вынесла окончательный приговор: «…и имея в виду, что… обнаружить личность автора, заказчика или издателя вышеупомянутой брошюры не представилось возможным, Судебная палата определяет означенную брошюру уничтожить, вместе с стереотипами и другими принадлежностями тиснения, заготовленными для её напечатания…»

Одновременно с этим Главное управление по делам печати отправило циркулярное напоминание «Губернаторам и начальникам областей на случай появления брошюры в продаже или библиотеках, на предмет её изъятия».

Такие же постановления были приняты и по поводу второй книги А. Затёртого «За чужие грехи», близкой по содержанию и обличительной силе брошюре «Безумцы и бесплодные жертвы».

«И МНОГО БУДЕТ СТРАНСТВИЙ И СКИТАНИЙ…»

Итак, разыскивался автор крамолы — матрос Затёртый, он же Алексей Новиков. И снова — необходимость скрываться, на этот раз — в Финляндии, где Алексей находит приют у товарища по службе на крейсере «Минин» — Максима Косырева, тоже опального и разыскиваемого за участие в восстании на крейсере «Память Азова» в 1906 году.

Они были почти земляками: Косырев — из рязанских, а Новиков — из соседних, тогда ещё тамбовских краёв, часть которых, включая Матвеевское, со временем отойдёт, как уже было сказано, к Рязанской области.

Косырев жил по чужому паспорту, скрываясь от жандармов в местечке Куоккала на берегу Финского залива, где работал дворником на даче брата революционерки Веры Фигнер. Дачу в это время снимала жена другого революционера — Л. Б. Красина.

После двухмесячного проживания у друга в дворницкой Новиков засобирался в Англию. Дело в том, что он получил весточку от Костенко из Лондона, где, по словам Владимира Полиевктовича, его ждала интересная работа. Конечно, имелась в виду работа революционная.

Новиков отправляется в Гельсингфорс, где жил один из его знакомых по революционному кружку в Кронштадте, в надежде одолжить необходимые для этой поездки деньги (пока в карманах было пусто). Но когда он нашёл по имеющемуся адресу нужный дом, то его хозяйка сказала, что никаких квартирантов у неё не проживает. Недоброжелательный и подозрительный взгляд её наводил на мысль, что товарищ, возможно, арестован и задерживаться здесь не стоит.

Новиков решил поехать в Выборг, откуда можно было морем отправиться в Туманный Альбион, манящий свободой и возможностью заняться делом. На выборгском вокзале Алексея остановили жандармы. Поскольку документов у задержанного не оказалось, его препроводили в Выборгскую крепость, где находилась жандармская канцелярия. Так получилось, что на некоторое время его оставили одного. Воспользовавшись этим, он вышел во двор крепости, перелез через стену и пустился бежать по улице, никем не преследуемый.

До темноты он опасливо бродил по городу. Чувствуя себя выброшенным из жизни, не зная, что предпринять, Алексей забрёл в трактир недалеко от пристани. Здесь и произошла встреча, которая всё решила.

Придав воспоминаниям художественности, припомнив и сочинив детали, Новиков напишет впоследствии о двух посетителях трактира, привлёкших его внимание (впрочем, не о нём самом уже будет идти речь, а о Митриче, герое рассказа «По-тёмному»).

Ученически старательно выпишутся портреты тех, кто поможет круто изменить жизнь русского матроса, «потерявшего руль и компасы».

«Один — здоровенный мужчина лет двадцати восьми. Роста выше среднего. Кряжистый, мускулистый. Голова большая, круглая, крепко сидящая на короткой шее. Русые щетинистые волосы всклокочены. На широком, типично русском лице с небрежно спутанными усами запечатлён тяжёлый труд. Но серые глаза смотрят весело и самоуверенно. Голос твёрдый и сочный, точно пропитанный морской влагой». Вот такими морскими волками будут в дальнейшем многие любимые герои Новикова-Прибоя — безусловного романтика, певца бескрайней суровой стихии и дерзких мореходов, её рыцарей и пленников одновременно.