Александр Бондаренко - Милорадович

• Название: Милорадович
• Автор: Александр Бондаренко
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-235-03106-7

Книга военного журналиста и историка Александра Бондаренко рассказывает о судьбе графа Михаила Андреевича Милорадовича — военачальника, озарившего славой побед два царствования, кумира солдат. Она освещает один из наиболее интересных и романтических периодов в истории России, предельно насыщенный событиями, среди которых Швейцарский поход Суворова, Аустерлицкое сражение, Отечественная война 1812 года, восстание декабристов… Милорадович был деятельным участником многих из них, ярким и блистательным исполнителем воли государя в мирное время или главнокомандующего во время войны — порой, при совершенно невозможных обстоятельствах, так что судьба России несколько раз воистину оказывалась в его руках.

Легенды, анекдоты и сплетни тесным кольцом окружили имя Милорадовича и в огромном количестве осели на страницах не только мемуарной, но и научной, исторической литературы. Автор книги, представляя различные точки зрения на героя и события со стороны как современников, так и историков, дает возможность читателю самому разобраться в хитросплетениях его судьбы и особенностях его личности.

---

«Император Павел I, будучи великим князем и генерал-адмиралом, имел при себе в Павловске и Гатчине несколько батальонов морских, которые одеты были и выучены совершенно по образцу Фридриха II; из сих батальонов сформированы были также несколько эскадронов тяжелой и легкой кавалерии. Сие маленькое войско должно было служить образцом всей русской армии при вступлении Павла I на престол — что в сем случае немедленно и исполнилось»[160].

«На четвертый день после восшествия на престол императора Павла мы видели зрелище совсем нового для нас рода, это было вступление гатчинских и павловских батальонов в Петербург. Войска одеты были совершенно по-прусски, в коротких мундирах с лацканами, в черных штиблетах[161], — на гренадерах шапки, как теперешние Павловского полка, а на мушкетерах маленькие треугольные шляпы без петлиц, а только с одною пуговкой. Офицеры одеты были все в изношенных мундирах, а так как цвет их был темно-зеленый и, вероятно, перекрашен из разноцветных сукон, то все они полиняли и представляли вид пегий… Когда войска вошли в алиниеман на Дворцовой площади, император сам сказал:

— Благодарю вас, мои друзья, за верную ко мне вашу службу, и в награду того вы поступаете в гвардию, а господа офицеры чин в чин»[162].

Так совершилось слияние гатчинских войск с гвардией.

«Павел Петрович видел… в гатчинских войсках верный залог будущего возрождения российской армии, нуждавшейся, по его мнению, в коренном преобразовании в гатчинском духе»[163].

Павловские военные реформы принято категорически осуждать, несмотря на то, что многое, введенное в конце XVIII века, до сих пор сохранилось в нашей армии. Например, «император Павел поднял значение знамен (до той поры считавшихся амуничной принадлежностью). Он указал знаменам служить бессрочно (до того служили 5 лет)»[164]. Даже нынешние разводы подразделений Президентского полка на Соборной площади в Кремле — не что иное, как Павловский вахтпарад, с неизбежным прусским «гусиным шагом».

Считается, что «…в военном деле вся деятельность Павла I сводится в первую очередь к искоренению реформ ненавистного ему предыдущего царствования»[165], но ведь на то у императора были веские причины.

Император Павел не мог не заметить, что войско, вследствие разных посторонних обстоятельств, далеко не во всех отношениях соответствовало тем строгим началам воинского порядка, которые имел в виду Петр Великий. Императрица в последние годы мало входила в управление полками, предоставив их начальникам полную свободу действий, поэтому каждый полк имел свои порядки, которые менялись с назначением нового командира полка. Определенного не было ничего; управление, хозяйство и служба зависели от произвола. Вкравшиеся беспорядки могли быть искоренены только решительными мерами — солдатский быт нуждался в улучшениях; в дисциплине недоставало определенности взаимных отношений между военнослужащими. Все это было поводом к тем преобразованиям, которые произведены в войсках императором Павлом I.

За образец он взял прусскую армию, которая по уровню дисциплины, порядка и организованности была лучшей в Европе. Можно вспомнить суворовское «русские прусских всегда бивали», однако армии мирного и военного времени имеют между собой многие существенные различия. Недаром же четыре года спустя, отправляя Суворова в Альпийский поход, «…император Павел, вопреки своим взглядам и принципам, сказал ему: "Веди войну по-своему, как умеешь!"»[166].

Так что стремление «…быстро и круто поставить гвардию и вообще весь военный персонал на ту суровую ступень, которой так гордились войска Прусского строя»[167], отнюдь не было «прихотью тирана», и в деле этом ему должны были помочь верные, испытанные гатчинцы.

«С какой радостью великие князья увиделись со своими сослуживцами, и с какой печалью мы должны были считать их своими товарищами! На всех нас напало какое-то уныние. Иначе и быть не могло, ибо сии новые наши товарищи не только были без всякого воспитания, но многие из них самого развратного поведения; некоторые даже ходили по кабакам, так что гвардейские наши солдаты гнушались быть у них под командой»[168].

«Нечего и говорить, что это малоизвестное "иноземное" войско, служившее до сих пор лишь мишенью для острот и насмешек и ставшее теперь примером для изучения новой службы, не могло быть особенно приятно богатым, знатным и изящным баловням Екатерининского века»[169].

«Дико было видеть гатчинских офицеров вместе со старыми гвардейскими: эти были из лучшего русского дворянства, более придворные, нежели фрунтовые офицеры; а те, кроме фрунта, ничего не знали; без малейшего воспитания, и были почти оборыш из армии… Однако ж несколько было из них и благонравных людей, хотя без особливого воспитания, но имеющих здравый рассудок и к добру склонное расположение»[170].

Нетрудно понять, что конфликт между гвардейцами и гатчинцами состоял не в принадлежности к «военным школам» — суворовской и прусской, или, тем паче, не упирался в национальный вопрос, как это было с несчастными голштинцами Петра III, — отправленные на родину, они утонули в бурных водах Балтийского моря во время кораблекрушения… Нет, здесь, скорее, был конфликт между старинным родовым и новым служилым дворянством, появившимся при Петре I и постепенно оттеснявшим аристократию от вершин управления государством. Впрочем, умные аристократы понимали, что в таковых условиях они должны не полагаться на свои громкие имена и заслуги предков, но просто ни в чем не уступать неофитам.

«Сии пришлецы, которые навсегда сохранили название гатчинских офицеров, никогда не смешивались с нами; но они были нашими учителями. Я прилежно занялся службой и вскоре признан был хорошим фрунтовым офицером», — вспоминал семеновец князь Щербатов[171].[172]

Но большинству гвардейцев заниматься экзерцициями не хотелось.

«Однажды вечером потребован я был прямо к государю, — вспоминал полковой адъютант лейб-гвардии Семеновского полка князь Волконский[173], — прибыв, нашел в передней товарищей своих, адъютантов полков лейб-гвардии Преображенского — Толбухина, Измайловского — Комаровского и Конной гвардии — Н.Н. Леонтьева, которые тоже были требованы к его величеству; всех нас позвали вместе к его величеству; государь, подошед к нам, сказал:

— Господа, до меня доходят слухи, что господа офицеры гвардии ропщут и жалуются, что я их морожу на вахтпараде; вы сами видите, в каком жалком положении служба в гвардии: никто ничего не знает, каждому надо не только толковать, показывать, но даже водить за руки, чтобы делали свое дело; кто не хочет служить — поди прочь, никого не удерживают, я хочу, чтобы каждый знал свою должность; ежели кто из вас услышит вновь от кого ропот, то приказываю вам таковому отрезать ухо и ко мне принести; подите и объявите о сем вашим начальникам и товарищам, господам офицерам, каждый по своему полку»[174].

Нет сомнения, что эта государева шутка наделала немало переполоху в рядах и без того уже изрядно встревоженной гвардии.

«Образ нашей жизни офицерской совсем переменился; при императрице мы помышляли только, чтобы ездить в общество, театры, ходить во фраках, а теперь с утра до вечера на полковом дворе; и учили нас всех, как рекрут»[175].

«Строгая дисциплина, приказание всем приписанным к полкам явиться по первому зову, с опасением, в противном случае, быть исключенными, изгнание шуб, муфт и вообще роскоши и добросовестное исполнение служебных обязанностей по всем правилам военного артикула — вот начало осуществления тех видов, к которым Государь так стремился, еще будучи Наследником. По выражению Московского Главнокомандующего князя Долгорукова, "все военные с этих пор должны были в мороз и стужу, в жару и вихрь выносить то, что могли делать только черти да кадеты"»[176].

«Но Павловские военные преобразования касались не одной внешности войск: они шли глубже… Высшим чинам армии, не исключая и фельдмаршалов, также пришлось учиться и знакомиться с тайнами гатчинской экзерциции. Введение старого прусского военного устава сопровождалось новыми требованиями по службе, так что старые генералы оказались настолько же несведущими, как и вновь произведенные прапорщики»[177].

Государь постарался положить предел и «заочной службе». Когда в 1796 году, 25 декабря, по воле императора Павла Петровича все малолетние из полков гвардии были исключены, в Конной гвардии было их следующее число: корнетов — девять, каптенармусов — 199, вахмистров — 252, гефрейт-капралов — 420, вице-вахмистров — 252, капралов — 259, квартирмистров — 150 человек. Кстати, по штату в этом полку было порядка полутора тысяч человек.

«Нижние чины из дворян произведены либо отставлены. Солдатский состав гвардейских полков ничем больше, разве что чисто физиономическими качествами, не отличался от армии»[178].