Лора Бекитт - Цветок на камне

• Название: Цветок на камне
• Автор: Лора Бекитт
• Издательство: Книжный клуб «Клуб семейного досуга»
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9910-1547-9

Асмик совершила тяжелое преступление — она полюбила врага ее народа, красавца-араба. Что ждет эту порочную страсть?

---

— Все это время я думала о себе. Только о себе, — призналась Асмик Камрану, когда они шли к обрыву, и он ответил:

— Главное, чтобы ты думала о себе именно сейчас.

И вот она стояла на скале — залитая лучами восходящего солнца, напоминающая медное изваяние. Гигантский красный шар вынырнул из-за серых скал, и пятна бликов усыпали землю, словно лепестки роз.

— Спрячься за камнем. Посмотри, Тигран ли это, но ни в коем случае не подавай голоса, — прошептал Камран.

Асмик порывисто повернулась к нему; от ее трепетного, живого взгляда у него защемило сердце.

— А если он станет меня звать?!

— Даже в этом случае. Послушайся меня, Жасмин, — взволнованно произнес он и тихо добавил: — Хотя бы раз в жизни.

Они вместе отошли назад, отступили за камни. Вскоре арабы показались на противоположном краю обрыва. Один из них вытолкнул мальчика вперед, а второй наклонился к нему и что-то сказал.

— Мама! Мама, ты там? — Звонкий голос ребенка срывался. — Это я, Тигран!

У какой женщины хватит сил совладать с чувствами при виде собственного ребенка, которого она давно оплакала?!

Камран был начеку. Он вовремя схватил Асмик, не дал ей выбежать вперед, зажал рот, подавив готовый вырваться крик. Она изворачивалась и кусалась, но он был безжалостен и тверд. Остальные мужчины стояли в растерянности, не зная, стоит ли вмешиваться.

— Успокойся, Жасмин! Если ты сохранишь спокойствие, то скоро обнимешь своего сына.

Их взгляды встретились, и Асмик все поняла.

— Ты не можешь…

— Могу. Ты — мать Тиграна, ты ему нужна. А меня он даже не знает.

В его словах звучали сожаление, горечь и — величайшее облегчение. В глазах, будто солнце в темной заводи, плескались любовь и ласка.

— Я не переживу этого…

— Переживешь. С тобой будут дети. Я уверен, что твоя дочь тоже жива.

Он ненадолго задержал руки на ее плечах, после чего вышел вперед и крикнул:

— Чего вы хотите? Что вам нужно в обмен на мальчика?

Арабы о чем-то совещались, потом один из них ответил:

— Тебя, собака!

Камран облегченно вздохнул и закрыл глаза. Внезапно перед ним пронеслась вся его жизнь; это продолжалось всего несколько мгновений, мгновений простительной, горькой и одновременно сладкой слабости. Помедлив, он сказал:

— Я согласен! Где и когда мы встретимся?

Пока они договаривались, Асмик дрожала всем телом. По щекам женщины катились крупные, тяжелые слезы. Она больше не считала нужным скрывать ни свою слабость, ни свою любовь. Только было слишком поздно…

— Сколько ошибок, сколько всего ненужного в нашей жизни, — прошептала она, когда он вернулся.

— Безупречен только Бог, человек несовершенен. Вероятно, так было задумано с самого начала, потому в том нет нашей вины, — сказал Камран.

У них было мало времени, чтобы проститься. Остальные мужчины предупредительно отошли на расстояние, чтобы Асмик и Камран остались одни.

Она обхватила руками его лицо.

— Любимый, любимый! Прости, прости за все! Ты помогал мне избавиться от горя и вины, а я тебе ничем не помогла!

— Я рад, что ты исцелилась, Жасмин. Теперь я уверен в этом, как и в том, что ты будешь счастлива.

— Без тебя?!

— Ты должна.

— Нет! — Она замотала головой. — Нет! Ты был рядом, ты меня защищал, ты позволил мне играть в жестокие игры…

Камран улыбнулся.

— Ты выиграла, Жасмин.

— Я проиграла. Все это время я не видела тебя, твою душу, не ценила того, что бы было смыслом твоего существования!

— Это неважно. Тебе казалось, что Бог отнял у тебя детей, потому что ты предала своих соотечественников, свою семью. Теперь ты вновь принадлежишь своему народу, Бог возвращает тебе сына и дочь — ты прощена.

Асмик попыталась взять себя в руки.

— Мы постараемся тебя спасти.

— Вы не должны рисковать, — возразил Камран. — Уходите, пока они не поняли, что вас намного меньше, чем им кажется. В первую очередь позаботься о Тигране. О себе, о своей дочери. Я никогда не говорил об этом, но… на самом деле я не заслуживаю ничего иного. Я оставил за спиной тысячи единоверцев, родину, халифа, в преданности которому клялся на Коране. Я убивал тех, в чьих рядах должен был сражаться.

— Ты сделал это ради меня.

— Да, ради любви к тебе, ради твоей любви. Она этого стоит. Но у меня нет и не может быть будущего.

Снега на самых высоких вершинах гор мерцали под солнцем и, словно белое пламя, врезались в голубое небо. А внизу весело пестрел цветами огромный луг. Эдельвейсы, тюльпаны, первоцветы и ирисы…

Камран осторожно ступал по яркому волнистому ковру; почему-то именно сейчас ему казалось важным не мять и не ломать хрупкие и нежные стебли. Позади остались Асмик, Асет и другие мужчины, а навстречу Камрану шел его сын. Камран знал; у него будет всего лишь миг для того, чтобы посмотреть на мальчика, заглянуть ему в глаза.

Человеческая жизнь складывается из многих мгновений, но сейчас Камрану почудилось, будто вся его жизнь состояла из одной-единственной секунды, той секунды, когда он поравнялся с Тиграном и встретился с ним взглядом. Эта секунда вмещала в себя весь мир, и она же была единственной ценностью в этом мире.

Камран сделал бы все, чтобы продлить этот миг, но чудес не бывает: мальчик быстро прошел мимо, а потом побежал вперед. И все же Камрану показалось, что помимо испуга во взоре Тиграна мелькнуло любопытство и… вопрос, вопрос, на который теперь ему сможет ответить только Асмик.

А потом было то, чего Камран не смог бы в точности описать, даже если б очень сильно захотел.

Сначала с ним говорили, но он не собирался отвечать на вопросы, потому что знал, что это бессмысленно. За все, что он совершил, он будет нести ответ там, за горизонтом земной жизни.

Потом Камран оказался на земле, и окружавшие его единоверцы уже ни о чем не спрашивали, только выкрикивали проклятия.

Над головой нависало злое, жгучее ярко-красное солнце, но кругом почему-то было темно. Руки и ноги сковала неподвижность. То, что осталось от его я, сосредоточилось в черепной коробке, будто в черном чреве. Камран не знал, понимают ли это люди, в чьи руки он попал; он испытывал облегчение от того, что больше не слышит их и не видит. Сердце то и дело останавливалось, а потом начинало стучать, но все слабее и реже. В душе не осталось ничего — ни страха, ни веры, ни сожаления, ни сил, — только капля надежды, похожая на росинку на стебле травы, росинку, чье появление не несет в себе никакого смысла; чьего исчезновения никто не заметит.

В то же самое время Асмик плакала и смеялась, обнимая Тиграна. Он пришел к ней словно с того света, но он был настоящим, живым. Никто никогда не испытывал такого счастья, как она, и никто не ведал такого горя, потому что плата за это счастье была слишком жестокой.

— Ты не погиб, ты со мной! — повторяла женщина.

— Да, мама!

— А Сусанна?

— Она жива. Сусанна осталась в семье дяди Вардана. Вот только, — мальчик прикусил губу, — их угнали арабы.

— Куда?!

— Не знаю. Приказали всем собрать вещи и куда-то повели. А я убежал — к тебе.

— Откуда ты знал, что я жива?

— Я в это верил, — просто сказал Тигран и спросил: — Тот человек, которого я встретил на лугу, когда шел к тебе, кто он? Он так на меня посмотрел…

Лицо Асмик было залито слезами.

— Тигран… это твой отец.

— Расскажи о нем! — попросил мальчик.

— Прости… Потом. Сейчас… я не могу.

При мысли о том, что случилось с Камраном, при воспоминании о добром и умном взгляде его темных глаз у Асмик замирало сердце. Этот человек любил ее глубоко, бескорыстно, терпеливо и нежно; отчего она не стремилась проникнуть в тайную жизнь его души? Почему не была счастлива тем, что в любой миг могла положить голову ему на грудь и услышать, как бьется его сильное, смелое и благородное сердце?

Ответ был ясен: потому что ее постигло ни с чем несравнимое горе. Но не только поэтому. Потому что она всегда считала их любовь в большей степени преступной, нежели чудесной, суровым проклятием, а не спасительным Божьим даром.

Вернувшиеся из разведки мужчины доложили Асету, что арабы отправились на запад, к берегам Зайенде-Руд и что, к сожалению, их слишком много.

— Должно быть, слились еще с каким-то отрядом, а теперь хотят соединиться со своей армией, — высказал предположение Асет и решительно произнес: — Нам их не одолеть. Прости, дочка, я не могу рисковать людьми.

Асмик опустила голову и долго молчала. Наконец промолвила:

— Мы тоже пойдем к Зайенде-Руд?

— Да. Как и собирались.

— Это хорошо. Туда угнали жителей Луйса, селения, в котором я прожила долгое время. Среди них моя дочь.

Часом раньше арабы снялись с привала, затушили костер, рассыпавший алые искры, костер, от которого струился дым, такой же красный, как обильно покрывавшая землю кровь. Казалось, здесь зарезали барана, хотя на самом деле это был человек.