Кир Булычев - Заповедник для академиков

• Название: Заповедник для академиков
• Автор: Кир Булычев
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-15120-6

Река времени продолжает нести в своих хроно-волнах Лидочку и Андрея Берестовых — главных героев цикла «Река Хронос», который автор по праву называл своим главным литературным проектом в последние годы. Перед вами вторая книга цикла, в которую вошли романы «Заповедник для академиков» и «Младенец Фрей».

Содержание:

Заповедник для академиков (1934–1939 гг.)

Младенец Фрей (1992 г.)

Составитель: М. Манаков

Оформление серии художника: А. Саукова

Серия основана в 2005 году

Издано в авторской редакции

---

Лидочка вышла из укрытия кустов и полезла вверх по склону, к дорожке. Ноги скользили, приходилось все время поддерживать подол монашеского одеяния: он давно уже намок и стал грязным и тяжелым.

Перед входом в погреб Лидочка остановилась. Ей понадобилось немало времени — впрочем, как мерить время, которое умеет то остановиться, то кинуться вперед? — прежде чем она заставила себя нагнуться и ступить вниз.

— Павел Андреевич, — позвала она. Звук глухо метнулся в стесненном мокром пространстве погреба. Никто не ответил, да и кто мог ответить?

Лидочка спустилась вниз — девять ступенек, она запомнила с прошлого раза. На десятой нога коснулась воды. Ну почему у нее нет фонарика? Фонарик — вот величайшее изобретение!

Но если ты спустилась сюда, то, хочешь не хочешь, придется нагнуться и шарить в ледяной воде. Страшно не было — было отвратительно от безысходности. Ну почему именно ей надо этим заниматься? Чем она прогневила Бога?

Внутренне сопротивляясь тому, что делала, Лидочка шагнула вперед, вода хлынула через верх ботиков — теперь уж простуды не миновать. И, как будто испугавшись этого, организм Лидочки сжался в судороге, и она начала чихать — это были болезненные спазмы, она задыхалась, она потеряла ориентировку — где верх, где стена, где вода, — она сделала несколько шагов вперед и уткнулась в дальнюю стену погреба. И тогда уже поняла, что на полу, в воде, нет никакого тела. Ни тела Полины, ни тем более тела профессора. Правда, на секунду ее уверенность в этом поколебалась — руки наткнулись на тугой кожаный тюк… И тут же Лида вспомнила, что у Полины был баул, который никто после ее исчезновения не видел.

А дальше сразу стало легче — правда, она шарила по погребу по щиколотки в ледяной воде, руки ее были мокрыми по локоть, но от сознания того, что погреб пуст, наступило облегчение.

Из погреба Лидочка вылезла с трудом, так тяжел был подол монашеского одеяния. Несмотря на жгучий холод и ветер, она понимала, что домой возвращаться ей пока нельзя: она же не знает, что с Александрийским. Она могла предполагать, что он дождался, когда убийца вышел из дома и вытащил из подвала свою жертву. И понес ее куда-то. Значит, профессор последовал за убийцей. Как бы тот ни был силен, с такой ношей на плече он двигался медленно, и профессор мог следовать за ним. Если убийца кинул труп Полины в пруд, то он уже, вернее всего, возвратился в дом. А за ним профессор. А если он понес тело далеко в лес, чтобы закопать его? Могло же так быть! И тогда профессор со своей тростью бредет за убийцей, уже не чая вернуться домой… А что, если убийца, услышав, как треснул сучок под неосторожной ногой Александрийского, обернулся и увидел согбенную тень преследователя? Вот он бросает на землю тело несчастной Полины, вытаскивает из кармана нож, а то просто тянет вперед сильные длинные руки и, сверкая глазами — глазами Мати? — сверкая глазами, приближается к профессору, и тот бессилен убежать или сопротивляться!

Преодолев новый приступ кашля и ощущая, как горит голова и как безумно холодно закоченевшим ногам, Лидочка беспомощно оглянулась, не зная, куда ей идти дальше…

Куда он мог пойти? Она бы пошла вниз — всегда легче идти вниз, если тащишь тяжелую ношу. И наверное, лучше идти по дорожке, чем напролом через кусты, — ведь шансов встретить кого-нибудь в это время совсем немного.

Рассуждая так, Лидочка подняла тяжелый подол и крутила его, выжимая воду. Черная вода тяжело лилась на желтую глину. Лидочка отошла в сторону — теперь и она была мечена этой проклятой глиной. Далеко сзади стукнула форточка — Лида догадалась, что это форточка, потому что за этим звуком в парк сразу вырвались многочисленные перепутанные голоса, зазвучала музыка. Как странно — граница, проходящая между кошмаром страшного погреба, ледяной воды, шуршащих кустов, убийства, смерти… и маскарадом в честь пятнадцатой по старому стилю годовщины Октября, столь зыбка и тонка, что Лидочке стоит сделать всего тридцать-сорок шагов, толкнуть дверь, войти в тепло протопленную прихожую, повесить мокрое пальто на вешалку… Но нельзя сделать этих шагов, а надо идти дальше от дома, в непроницаемую тьму октябрьской ночи, где — а это вовсе не выдуманная опасность — ее поджидает в засаде готовый на все, загнанный в угол убийца. А идти надо, потому что иначе себе до конца дней не простишь, если Павел Андреевич лежит сейчас где-то там, внизу, и ему нужна твоя помощь…

Выжав, как могла, подол, Лидочка подобрала его. Подол тяжело оттягивал руку. Лидочка вышла на дорожку, ведущую к пруду. Один фонарь остался далеко сзади — он почти не давал света, но рождал длинные, разбегающиеся тени деревьев и, покачиваясь на столбе под ветром, заставлял эти тени шевелиться, словно они были тенями толпы людей, преследующих Лидочку.

Второй фонарь качался на столбе внизу у пруда. Были и другие столбы — но фонари на них были разбиты, или в них перегорели лампочки.

Лидочка шла все быстрее и быстрее и добралась до пруда. Там, под фонарем, видная издали и беззащитная, она вынуждена была остановиться, потому что на нее напал новый приступ кашля.

И тут, как раз под фонарем, она увидела раздавленную и растащенную поскользнувшимся каблуком желтую глиняную плюху. Взглядом проследив желтую полосу до валика земли, намытого ручейком, пересекающим дорожку, Лида заметила, что валик перерезан дважды: убийца здесь волочил жертву — пятки Полины скребли землю…

И Лида поняла, что убийца — рядом.

Стоя под фонарем у берега пруда, она понимала, насколько она беззащитна. В этом монашеском многопудовом одеянии ей и не убежать — любой догонит, и задушит, и кинет в пруд. Ведь только в первый раз трудно убить человека, а потом это становится таким же обыкновенным занятием, как приготовление яичницы. А почему яичницы? Какая такая яичница — она пахнет яйцами… это очень неприятный запах… Лидочке стало противно от запаха яичницы, хотя умом она понимала, что никакого запаха нет, — лес пахнул гнилью, холодом, водой… «Это у меня поднимается температура, — подумала Лидочка. — Мне надо спешить на танцы. Лучше всего танцевать, потому что, когда танцуешь, можешь прижаться к партнеру, и он тебя обязательно согреет. Господь создал мужчин только для того, чтобы они вытирали женщин махровыми полотенцами и высушивали их своим телом… Что я думаю! Остановись», — сказала себе Лидочка. Фонарь качался почти над головой, и собственная тень Лидочки совершала вокруг нее какие-то нелепые скачки.

Лидочка поняла, что никого она здесь не найдет, кроме собственной смерти. Но она заставила себя пойти дальше, она добрела до плотины между верхним и средним прудами. Верхний пруд был большим, идиллическим, со всех сторон он был окружен деревьями, которые росли на пологих откосах, и питался водой из ручья, который стекал по густо заросшему оврагу. Средний пруд, отделенный от него насыпной плотиной, по которой проходила дорожка, ведущая в лес, находился на более пологой и открытой местности усадьбы Трубецких. На том пруду сохранилась старая купальня, устроенная так, чтобы посторонние не могли увидеть за деревянными стенками господ, которые решили искупаться. Нижний пруд упирался в дорогу, ведущую от Калужского шоссе, и соединялся с другой системой небольших прудов, уже за забором усадьбы.

Сейчас, ночью, с плотины между верхним и средним прудами трудно было различить истинные размеры прудов, а нижний и вовсе был лишь сверканием искорок от далекого-далекого фонаря у въезда в парк.

Лидочка пошла по плотине, потому что это был самый удобный и прямой путь от погреба в лес. Она говорила себе, что далеко не пойдет — да и куда идти, — вот еще десять шагов… нет, еще пятьдесят… перейдет плотину, посмотрит, что там, — и повернет обратно. Было очень тихо — ветер стих, и сразу стало спокойно. Тишина была совершенная — куда более совершенная, чем полное беззвучие, потому что ее деликатно подчеркивал шепот дождевых капель. Вода была спокойной и ровной, но из-за дождевых капелек ничего не отражала. Чем ближе Лидочка подходила к дальнему концу плотины, тем явственнее доносился до нее новый непонятный звук — пустой и журчащий. И, только оказавшись на той стороне пруда, у скамейки, словно забытой в этом дальнем углу парка, она вспомнила, что это за звук, потому что была здесь днем: звук происходил от водяной струи, которая переливалась через край колодца, сооруженного посреди пруда и представлявшего не сразу понятное для непривычного человека зрелище. Поскольку трудно сообразить, почему в глади пруда, в трех или четырех метрах от берега, обнаруживается круглое метровое отверстие — отверстие в воде. На самом же деле это было простое приспособление для того, чтобы лишняя вода переливалась из верхнего пруда в средний.

Сообразив, что означает звук, и вспомнив о назначении колодца, Лидочка пересекла плотину, чтобы заглянуть в средний пруд — где же выходит там эта труба? Но ее не было видно. Значит, слив был ниже уровня воды в среднем пруду. Разница в уровне воды в прудах была не меньше пяти метров, значит, колодец среди пруда был глубже пяти метров. Лидочке почему-то захотелось убедиться в этом, она довольно долго искала на берегу камешек, чтобы кинуть в колодец, который привлекал ее невероятностью своего образа — круглая дыра в воде! А в воде не бывает дыр! Она кинула камешек, чтобы по звуку определить, какой глубины колодец, но звук падения до нее не донесся. Тогда Лидочка захотела заглянуть в колодец, но для этого надо было пройти метра четыре по воде. Или найти доску, чтобы перекинуть с берега… «Что я тут делаю? Чего мне дался этот колодец? — спохватилась вдруг Лида. — Разве я сошла с ума? Что мне от того, глубокий он или мелкий?» Но, задавая себе эти вопросы, Лида на них не отвечала — мы же не отвечаем себе на свои вопросы, если знаем ответ! И Лидочка знала — хоть и не формулировала для себя причину такого интереса к колодцу в пруду, — ее тянуло к нему, потому что она для себя решила задачу: где спрятать труп Полины. Она бы сбросила его в колодец — он был фантастичен, он был нелогичен, он был как пасть морского чудовища, которое требует человеческой жертвы. Как-то Лидочка читала о древнем многометровом колодце в Чичен-Ице. Конечно же, древние майя или ацтеки кидали туда невинных девушек — боги могли создать его только для жертвоприношений.