Наталья Петрова - Скопин-Шуйский

• Название: Скопин-Шуйский
• Автор: Наталья Петрова
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-235-03328-3

В череде злодейств и предательств, которыми так богата история Смутного времени начала XVII века, князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский (1586–1610) являет собой один из немногих образцов доблести и чести. Замечательный полководец и умелый дипломат, он сумел очистить Московское государство от сторонников Тушинского вора, и в марте 1610 года — за два с половиной года до подвига Минина и Пожарского! — Москва с ликованием встречала его как своего избавителя. Князь пользовался всеобщей любовью, и кто знает, как повернулась бы история России и скольких бед и несчастий можно было бы избежать, если бы молодой и полный сил воевода, которому не исполнилось и двадцати четырех лет, не умер бы от загадочной и страшной болезни, по слухам отравленный завистниками, своими родичами, не желавшими делиться с ним властью… Автор книги, предлагаемой вниманию читателю, с нескрываемой любовью пишет о своем герое, воссоздавая историю его жизни на фоне драматических и трагических событий, происходивших тогда в России и за ее пределами.

---

Старинный торговый путь от Новгорода до Москвы, по которому двигалось войско Скопина, шел через Волок Ламский, Торжок и Тверь. Тверь занимала важное стратегическое положение: во-первых, она стояла на Волге — главной водной магистрали, соединявшей многие города этого края, во-вторых, город находился всего в 167 километрах от Москвы, и с его взятием открывалась прямая дорога на столицу. Именно поэтому Скопину было так важно занять Тверь, а тушинцам не менее важно не отдавать город.

Перед походом на Тверь по традиции Скопин обратился к своему войску с речью, содержащей «премудрый своя, и добромысленныя, и жалованя словеса ко всем своим ратным людем, и просил у всех ратных своих, чтобы идти подо Тверь на полския и литовския люди вскоре, безо всякаго мешкания, чтобы литовским людем про то вести не учинилося»[481]. Наемникам, впрочем, речи были не нужны — они ждали денег и возможности пограбить богатый город на Волге. В середине июля объединенное войско подошло к Твери.

Продвижение войска Скопина и Делагарди не осталось в тайне от тушинцев. Зборовский и Кернозицкий со своими отрядами заранее вышли из города и заняли северный берег Волги, чтобы не дать возможности войску Скопина переправиться через реку. Численность их войска определяют одинаково и польские, и шведские источники. «Чтобы воспрепятствовать переправе через реку и прибытию подкреплений в Москву, предводитель врагов занял ближайший берег с 5 тысячами человек», — пишет Видекинд. Ту же цифру называет и поляк Николай Мархоцкий: «Мы отправили против иноземцев и Скопина пана Зборовского с его полком. Придали ему и других людей, и запорожских казаков, что пришли из-под Новгорода, так что все его войско составляло около четырех тысяч человек». Однако к своим четырем тысячам пан Зборовский запросил еще подкреплений против «немецкой силы». «Мы же не смогли ему помочь, — пишет Николай Мархоцкий, — так как были потрепаны в битве с гуляй-городами, да и невозможно было так быстро собрать разрозненное войско, а оголять свои позиции тоже было опасно. Подмогу мы все же послали, правда лишь с тысячу человек»[482]. Таким образом все войско тушинцев под Тверью составляло пять тысяч.

Теперь посмотрим на численность войска Скопина. До Твери Скопин рассылал отряды своих людей, усиливая их частями наемников, «промышлять против воров» и в Порхов, и в Старую Руссу, и во Ржев, и к Великим Лукам, и к Торопцу, и к Ярославлю[483]. По одной из его «отписок» царю выходило, что в Тверь он послал «дворян и детей боярских и стрельцов и казаков и охочих людей… да немецких людей, француз и шкот 3600 человек». Прибавив к этому три тысячи ратных людей, посланных воеводой Шеиным, мы получим численность войска в 6600 человек. Это вполне сопоставимо с силами поляков.

Скопин, «не доходя Твери за десять верст, перелез Волгу на пустее месте, прииде к Твери»[484]. Тверь расположена на стрелке рек Волга, Тверца и Тьмака, которые делят город на четыре части — четыре конца: Затверечье, Заволжье, Затьмачье и Загородье. В Заволжской части форпостами, ограждающими город с севера, стояли в те времена Никольский и Отрочь монастыри; посады в Затьмачье и Загородье были укреплены острогом. Центральную часть города опоясывал земляной вал, на нем возвышались мощные бревенчатые стены с боевыми башнями, а за ними располагался тверской кремль, который сегодня можно увидеть лишь изображенным на иконах и древних планах. «На одном берегу, где Тверь ближе к Москве, имеется крепость, напротив которой вливается в Волгу Тверца», — написал видевший тверской кремль воочию иностранный путешественник[485].

Там, недалеко от древнего города, и произошло в середине июля сражение войск Скопина с тушинцами. Самое подробное и красочное его описание оставил в своем объемном труде швед Видекинд, приписав главную роль в битве, разумеется, Якобу Делагарди и его наемному войску. «Впереди врагов была легкая конница в панцирях с луками и короткими копьями, затем смешанные силы казаков, поляков и московитов с пиками и множество бояр. С нашей стороны левое крыло занимали французские всадники, а также немецкая и шведская пехота, правое — с финляндцами защищал сам главнокомандующий»[486]. В центре, видимо, стояли полуполки аркебузиров и пикинеров, а на флангах, во второй линии, — русские войска. За спиной войска Скопина и Делагарди, примерно в двух километрах от города, находился их лагерь.

Когда войска выстроились перед началом сражения друг против друга, неожиданно начался сильный ливень. Пока французские кавалеристы пытались зарядить свои промокшие пистолеты и бомбарды, польские гусары устремились в атаку. С дикими криками, напоминавшими гиканье татарской конницы, ощетинившись копьями с развевающимися прапорами, трепеща «крыльями», в устрашающих противника шкурах поверх панцирей неслись польские всадники, словно соревнуясь в скорости со все усиливающимся ливнем. Замешкавшиеся французы оказались беззащитными перед польскими копьями и не выдержали — дрогнули. «Они (поляки. — Н. П.) быстро расстроили и обратили в бегство левое крыло французской конницы». Французская тяжелая кавалерия, воины которой именовались жандармами, отличалась высокими боевыми качествами. Французские кавалеристы поэскадронно — в каждом эскадроне насчитывалось до четырехсот всадников — вступали в бой, успешно расстраивая ряды пехотинцев. Но вот пики французские жандармы в это время уже не использовали, предпочитая огнестрельное оружие и сабли в ближнем бою.

В военной науке рубежа XVI и XVII веков серьезно обсуждался вопрос: какое оружие лучше для конницы — копье или пистолет? Военный историк Дельбрюк назвал это даже спором двух исторических эпох — эпохи рыцарства и кавалерии. Огнестрельное оружие того времени было еще очень несовершенно, в завесе порохового дыма прицельным фактически был лишь первый выстрел, поэтому результата добивались одновременным залпом стрелков первой линии, да еще с близкого расстояния. К тому же мушкеты и аркебузы того времени требовали длительного заряжания, что делало конных стрелков в этот момент безоружными перед противником и требовало их защиты со стороны пехотинцев. Однако под Тверью, судя по всему, французская кавалерия оказалась без должного прикрытия. И польско-литовская конница, в которой еще были живы рыцарские традиции и где предпочитали холодное оружие огнестрельному, сумела воспользоваться своим преимуществом. Так в июле 1609 года под Тверью копье победило пистолет.

«Русские, стоявшие во второй линии, напуганные летящими со всех сторон стрелами, бросились на запасные отряды шведов; ряды, давя друг друга, сбились. Вслед за ними страх охватил многих немцев и финнов; они отступали внутрь ближайших лагерных укреплений, причем грабили лагерный скарб шведов, которые все еще жарко бились»[487]. Итак, на первом этапе боя причиной успеха поляков стала внезапность их атаки и несогласованность действий пехоты и конницы союзного войска, действовавших изолированно.

Положение, по мнению Видекинда, спас Делагарди: «Он бросился вперед вместе со всеми и, окруженный силами финляндцев, ударил на три главных хоругви, разбил их, многих истребил, а остальных загнал внутрь стен». И только продолжавшийся ливень и сгустившиеся сумерки спасли тушинцев от окончательного разгрома.

Польские источники подтверждают бегство центра польского войска во время боя: «Середина же наших была смята, и те, кто там стоял, бежали с уже выигранной битвы и лишь через несколько миль опомнились и вернулись к войску. Тем, кто стоял по бокам, пришлось снова громить неприятеля, погнавшегося за нашими»[488]. Видекинд уточняет, что многие из тех, кто преследовал бегущих поляков во главе со Зборовским, были перебиты, а из оставшихся на месте и оборонявшихся копьями и саблями «никто не был и ранен. Преследовавшие Зборовского, услышав о поражении наших на левом крыле, воротились назад и развернули строй под насыпью».

Уточняя и дополняя друг друга в деталях описания картины боя, шведские и польские авторы расходятся в главном: итогах сражения. Шведский историк расценивает бой под Тверью как безусловную победу войска Делагарди, польский же современник — как поражение Скопина и Делагарди: «Пан Зборовский… под Тверью… провел удачную битву: оба наших крыла, правое и левое, вытеснили неприятеля с поля и одержали победу… В этой битве полегло больше тысячи немцев, а наших погибло очень мало, достались нам и пушки».

По мнению поляка, наиболее стойко проявила себя в бою наемная пехота, «которая осталась на поле боя без движения», притом что немцы потеряли в бою больше тысячи человек. Отметил он и новую черту, появившуюся у русского войска:

«Москвитяне хоть и уступили поле, но не были рассеяны и имели свежие силы». Вот эти-то свежие, не разбежавшиеся силы и дали возможность Скопину на рассвете 13 июля, когда перестал идти ливший два дня дождь, атаковать не ожидавших нападения и мирно почивающих в городе поляков.