Михаил Садовский - Под часами

• Название: Под часами
• Автор: Михаил Садовский
• Жанр: Русская классическая проза

---

x x x

Мама, ты помнишь, рассказывала мне сказку, как в одной стране решили избавиться от стариков, потому что страна была бедная, а уже обессиленные годами люди ничего не производили, и кормить стариков-нахлебников стало накладно. Так и сделали. Но один человек не предал своего отца и спрятал его от королевских солдат. Прошло время, и стало еще хуже, но никто не мог понять почему? Ты помнишь, помнишь? И вот настал день сеять, а в стране не было ни одного зерна -- все подчистую съели... опечаленный и беспомощный вернулся домой этот человек, и отец спро-сил его, что такое страшное случилось? "Мы все погибнем, отец, - нечем засеять поле! " "Э, сынок, сказал ему отец, - не так все это страшно. Возьми палку и других научи: идите в лес, на опушку и разворошите му-равейник -- там много припасено зерен муравьями, и надо будет только продержаться до нового урожая, а летом это вполне возможно... "

Так и сделали простые жители, и спасли свое королевство, в ко-тором с тех пор самые уважаемые люди -- старики!

- Ты не помнишь, где оно находится, это королевство? -- Спросила мама.

- Мама, мама, я бы тебя обязательно спрятал тоже!

- Знаешь, можно все вытерпеть... когда египтяне убивали младен-цев по приказу фараона, один все же спасся... вот и старик... тоже...

- Ты верила, что тебя кто-то спасет от несправедливости?

- Нет, страшнее было другое... они думали, что, сдав кого-то, этим откупятся... сами ставили себя вне защиты... глупые, обманутые люди...

- Они пришли из того королевства?

- Да. Я хотела, чтобы ты ничего не принимал на веру.

- И боялась мне это сказать?!

- Сформулированное никогда не выполняется... только у естество-испытателей...

Третий звонок Репетиция зашла в тупик.

- Я вас прошу сделать вот так. -- Режиссер спокойно поднимался со своего кресла, шел на сцену и сам поворачивался, сдвигал стул и са-дился. А слово разделите пополам -- вы же задумались. Раскусите его, как бутерброд -- съешьте в два приема.

- Все. Все понял, - убеждал актер, потирая руки. Пока режиссер шел на место, он проходил по дуге, как ему только что показали, пере-ставлял стул и произносил "на -- прасно".

Режиссер уселся в своем ряду, дал отмашку, и... после второго раза, когда ничего не изменилось, он хлопком остановил движение, по-сле третьего заорал "на-прасно"! Так, что осветитель сверху крикнул: "Седьмой убрать? " Но ему никто не ответил -- все не занятые уже тихо утекли из зала через приоткрытые за портьерами двери... от греха по-дальше.

- Последний раз показываю! -- вскочил из кресла режиссер!

- Не надо! Я все сделаю! -- Донеслось со сцены, и режиссер за-стыл на одной ноге, потом опять опустился в свое кресло и замер. -- Можно?

- Давно! -- ответил режиссер. Но стул на сцене грохнулся, зацеп-ленный ногой обалдевшего актера. -- Ах, ты, черт возьми! Я сейчас, сейчас, Пал Василич, извините... я еще раз...

- Перерыв! -- спокойно донеслось из зала. Остальное было ска-зано недоступно тихо для постороннего уха.

- Пал Василич! -- Прошептал из темноты женский голос, - зарплату получите... - В зале остался дежурный свет, по сцене ходили, задрав головы и переговариваясь, осветители, в узком петлявшем коридоре пахло буфетом...

- Пал Силичь, - донеслось из крошечной комнаты с пыльным окном, заставленным буйными цветами в горшках, - "А эта как меня вычис-лила? По шагам что-ли? " -- Он заглянул в дверь и внимательно смотрел на сидевшую за столом Наденьку - машинистку. -- С трудом вашу руку разбираю, - произнесли ее пухлые губки, вы бы мне подиктовали, - и она ткнула пальчиком в листок на столе. - Он помедлил и вошел. - Вот, по-начиркано... -- он наклонился, чтобы разобрать, что там начиркано, по-чувствовал знакомый запах духов, исходивший от ее шеи, и, сам не по-нимая, как и зачем, коснулся губами. -- Тсс... -чуть слышно сказала Наденька, - дверь... -- и она ловко выскользнула из вертящегося кресла.

- Может, отложим до вечера? -- робко поинтересовался он.

- До вечера? Хм... одно другому не мешает, - надув губки ответила Наденька и толкнула его в кресло, - если бы я тебя ждала, так бы и хо-дила не...

-- она замолчала, подбирая слово и ловко усаживаясь к нему на колени... -- вечером ты мне диктовать будешь, а теперь я тебе... -- "Пропал" было последнее, что успел подумать режиссер...

"Все пропало, все пропало, - думал он, сидя в своем кабинете. -- Зачем? Сам не знаю... это во время гона так животные чувствуют друг друга. А мы то что -- не животные? Только у них это раз в году, а у меня круглый год...

опять менять театр... а... все одно и то же... куда я от себя денусь... "

Первый раз он женился совсем молодым и через месяц понял, что это "не то". Он еще сам не мог сформулировать, что "не то", но стал косить на сторону, поссорился с начальством, ушел из театра, его на-правили в другой, перифирийный, далеко на Север, чему он был очень рад. В это время жена ждала ребенка. Он оставил ее на попечение ма-тери и уехал один, а потом как-то так само собой вышло, что и не вер-нулся - из того города снова переехал, потом опять поменял театр, и, когда возвратился обратно через четыре года, оба они поняли, что семьи не получилось. Женщин у него было много, но он уже не спешил с женить-бой и вообще решил, что на роду ему написано быть блуждающим фор-вардом, когда неожиданно влюбился. Все было словно впервые, и един-ственное, о чем он мечтал -- никогда с ней не расставаться -- ни днем, ни но-чью. Так оно и случилось. Он жил в ее квартире, там хватало места и для ее маленькой дочери, но через два месяца вернулся муж из за-гранки, и вместо того, чтобы выполнить свое обещание: все ему расска-зать и расстаться с ним, его новая пассия стала тянуть, мяться и откла-дывать решение, а он горел и не хотел ждать. Наконец, он понял, в ка-кую ситуацию попал, а такое распределение ролей его не устраивало. Он попытался оторвать от себя свою любовницу, но не тут-то было. Она хотела все сохранить, как есть, дождаться нового плавания мужа и снова зажить, как ей казалось счастливо. Начались размолвки, ссоры, кто любит по-настоящему, тот и страдает. Он начал пить, снова поссо-рился в театре и случайно в этот период встретил буквально на улице женщину с двумя огромными авоськами, которые она еле волокла, опуская их время от времени на мокрый слякотный тротуар. Он помог ей донести ношу до подъезда, потом до лифта, потом внес в кухню, ос-тался попить чаю и остался совсем.

Она была инженером-экономистом. Жила тоже с дочкой, но не ждала возвращения мужа

-- просто выгнала его три года назад и так и коротала время совсем совсем одна. От ее голодной жадности он со-шел с ума в первый же вечер и снова решил, что вот и нашел свою судьбу, или судьба нашла его, но через два месяца ему стало трудно и скучно -- угар прошел, он по ночам не спал -- ему не давался спектакль, а она этого понять не хотела и требовала, чтобы ночь целиком была только ее -- слишком долго она была одна и даже не понимала, чего себя лишала, поскольку пока жила с мужем никогда ничего подобного не происходило...

Спектакль он выпустил, и, говорят, удачно. На премьеру ее не пригласил. Она обиделась. Он не понял, за что. Она никак не могла ему втолковать причины своей обиды, и они решили оба подумать, кто прав, - по одиночке. Он дал себе слово: всегда ночевать только дома в своей по-стели... и через год женился -- случайно, выйдя из больницы весенним мартовским днем в никуда без театра, без денег... в свою коммуналку в центре с хорошим видом из окна. Жена была моложе его лет на семь, сразу же забеременела, успокоила его, терпеливо ждала, когда он найдет работу и появятся деньги, а пока где-то их доставала... и жизнь потекла размеренно и скучно, как "у бюргера" говорил он...

Потом у него появилась и работа, и кое-какие деньги, и жен-щины... она обо всем этом знала по наслышке от людей, бывавших в доме, друзей, просто неизвестно откуда... из воздуха... но она не бун-товала, в глубине души даже словно гордилась тем, что ее муж пользу-ется таким успехом у дам. Она умела не обострять обстановку, а он изо всех сил старался сделать так, чтобы отрицательная информация в дом не попадала... да и сам он частенько промахивался мимо своего собственного дома, который, по-правде говоря, любил...

x x x

- Мама, и что же потом ты от него отдалилась?

- Мы никогда не делились сокровенным, но часто, то, что происхо-дит на твоих глазах, красноречивее слов и признаний... а потом при-вычка анализировать

-- это же едиственный метод познания... даже, если кто-то получил результат, ученый проверит его, чтобы удостове-риться...

- Ты осуждала его?

- Что ты?! Скорее жалела. Ситуация была безвыходная, а время жестокое -- ни поблажки, ни отсрочки...

- Ни прощения?

- За что? Все империи рухнули из-за гонений на мысль...

- И тебе было страшно... когда?

- Когда? Страшно было всегда, но после ареста Вавилова и убий-ства Михоэлса -- казалось -- все. Конец...

- Ты же тоже нарушила традицию...

- И чуть за это не поплатилась. То есть должна была. Но у них не хватило времени. Слишком гигантские цели они поставили себе, не со-измеряясь с возможностями... это тоже неумение любого диктатора... я же не лектор... ты на мне проверяешь свое ощущение, а если я ошибаюсь -- я тебе могу отдать все, что у меня есть... то есть уже отдала... мне ничего не нужно, но сам не впади в ошибку и не спрашивай у матери со-кровенное -- я не смогу тебе сказать то, о чем не говорю себе самой...