Марина Серова - Свет клином сошелся

• Название: Свет клином сошелся
• Автор: Марина Серова
• Жанр: Детектив
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-6802

Такого еще ни разу не было в частной практике Полины Казаковой, которую все в городе знают как Мисс Робин Гуд. В жестоком преступлении — доведении до самоубийства — обвиняют ее родного и горячо любимого дедушку Аристарха. Бывший одноклассник Полины Антон Ярцев считает: именно Аристарх Владиленович имеет отношение к смерти отца его невесты. Иван Иванович Булатов повесился в своем служебном кабинете, оставив скомканную бумажку с недописанным текстом: «В моей смерти прошу винить Арист…» Многие решили: речь идет о дедушке Полины. Мисс Робин Гуд впервые не знает, что делать. Не мстить же своему единственному родственнику?

---

Глава 4

Минут через пять я уже звонила к соседям.

— Полина? Какая приятная неожиданность! — Вадим посторонился, впуская меня в дом. — Ты ко мне или к матушке?

— Даже не знаю… Дело в том, что мне нужно инвалидное кресло, — за неимением времени я прыгнула с места в карьер.

Реакция Ромашкина оказалась непредсказуемой.

— Полина, крепись! — Сосед участливо взял меня за руку. — Я знаю, как неожиданно это случается и как меняет жизнь. Проходи, я сейчас напишу, в какую фирму тебе следует обратиться…

— Вадим, ты меня неправильно понял. Кресло нужно срочно.

— Я понимаю, Аристарх Владиленович не сможет долго лежать в постели, он ведь привык к активному образу жизни. Но ты не беспокойся, там всегда есть в наличии большой ассортимент кресел, а главное — можно поменять товар, если вдруг он не подойдет. Например, мою матушку устроило только третье кресло…

— Вадим, а чем она сейчас занимается? — поинтересовалась я.

— Спит.

— То есть Александре Владимировне кресло до утра не понадобится? — уточнила я.

— Трудно сказать… Погоди, ты что, пришла к нам за маминым креслом? — наконец-то догадался Ромашкин.

— Именно так, — подтвердила я, испытывая некоторую неловкость.

— Прости, но я боюсь, что оно не подойдет для Аристарха Владиленовича. У них разный рост, разная весовая категория…

— Понимаешь, я прошу кресло не для своего деда.

— А для кого? — спросил Вадим.

Я не знала, как объяснить ему Аришину причуду, поэтому попросила:

— Просто дай мне кресло напрокат на несколько часов, если это, конечно, возможно. Если «нет», то так и скажи. Я не обижусь.

— Нет, — отрезал Ромашкин.

— Ладно, тогда я пойду. — Я уже повернулась к двери, как вдруг услышала в глубине дома женский голос, заставивший меня задержаться.

— Вадим, сынок, разве так можно? Если Полина решилась обратиться к нам с такой неординарной просьбой, — голос тети Шуры звучал все ближе и ближе, — значит, на то имеются веские причины. Почему бы нам не пойти ей навстречу? Соседи должны помогать друг другу. Здравствуй, Полиночка!

— Добрый вечер, Александра Владимировна! — кивнула я пожилой женщине, въехавшей в прихожую на инвалидном кресле с автоматическим управлением.

— Мама, так ты все слышала? А я думал, что ты уже спишь.

— Как видишь, нет. — Ромашкина подъехала поближе к сыну. — Вадик, отнеси меня в мою комнату.

— Но, мама, — запротестовал тот, — кресло может тебе понадобиться… Ты ведь зачастую не спишь по ночам.

Пожилая женщина сдернула со своих ног плед и подала руку сыну. Вадим не осмелился больше перечить матери, подхватил ее на руки и понес в комнату. Я дождалась, когда он вернется, попросила дать мне краткую инструкцию по эксплуатации кресла, и, пообещав вернуть его не позже завтрашнего утра, выкатила свой трофей на улицу.

* * *

Услышав лязг дверного замка, я нажала на кнопку, расположенную на правом подлокотнике, и поехала в прихожую. Дед на мгновенье остолбенел, увидев меня в инвалидном кресле, но быстро совладал с собой. Легким кивком головы он дал мне понять, что я справилась с его заданием на «отлично».

— Это моя дочка Полина, — представил меня Ариша плохо одетому человеку лет шестидесяти — шестидесяти пяти. — А это — величайший музыкант нашего времени Семен Полетаев!

Я запоздало заметила в руках визитера обшарпанный футляр для скрипки, растянула рот в широчайшей улыбке и произнесла дежурную фразу:

— Очень приятно!

— Взаимно, — поклонился скрипач, явно польщенный представлением.

— Семен, ты не тушуйся, — Ариша похлопал по плечу гостя, несмело топчущегося у порога. Он явно не хотел разуваться, но и проходить дальше порога в грязных, сильно поношенных ботинках тоже не решался. — У нас все просто. А главное — здесь любят живую музыку.

— Это так, — подтвердила я и, развернув кресло, направилась к гостиной, выполненной в стиле кантри.

Но дедуле почему-то показалось, что будет уместнее принять Полетаева в гостиной, интерьер которой был выдержан в стиле рококо. Он распахнул двери туда и, сделав широкий жест рукой, торжественно провозгласил:

— Прошу сюда!

Мне пришлось повернуть назад. Я въехала в гостиную и, мысленно ругая деда за его непонятную инициативу, не без труда добралась до окна, около которого и остановилась. Передвигаться в инвалидном кресле было не сложно, но только не по ковру, тем более с таким большим ворсом, как у нас в комнате. Дедуля расположился на небольшом диванчике с гнутыми ножками и захлопал в ладоши, приглашая артиста. Полетаев прокашлялся и вошел в залу. В руках у него была скрипка без футляра.

— Полетт, ты знаешь, какую неловкость я испытывал из-за того, что не смог отвезти тебя в областную филармонию на концерт струнного оркестра. Сегодня, в канун твоего дня рождения, я попробую хоть немного реабилитироваться. Семен будет играть для тебя, ma chére, — проникновенно произнес Ариша. — Прошу, маэстро!

— Мадемуазель, — обратился ко мне в знак почтения Полетаев, тряхнул своей лохматой головой, приложил инструмент к плечу, театрально взмахнул смычком и стал извлекать из него душераздирающие звуки.

То ли скрипка была сильно расстроена, то ли скрипач, которого дед подобрал где-то на улице и зачем-то притащил к нам в дом, был совершенно никудышным, я сразу же почувствовала себя неуютно, правда, старалась не показывать, что сильно разочарована услышанным. А вот дедуля, кажется, был в полном восторге. Он с таким наслаждением внимал игре уличного музыканта, что я стала всерьез опасаться, а не спятил ли он на старости лет. Но в какой-то момент в игре настал перелом, скрипач разыгрался. Мне было уже неважно, что он стоит в грязных ботинках на начищенном до блеска паркете и под его видавшим виды пиджаком надета не белая рубашка с бабочкой, а майка, причем далеко не первой свежести. Важна была только музыка, которой он наполнил нашу гостиную. Действительно, именно здесь, в интерьере рококо, должны были звучать Глазунов и Мендельсон, Чайковский и Штраус!

Полетаев играл поистине божественно! Неужели дед просто услышал его игру на улице и решил пригласить этого талантливого музыканта к нам в дом, чтобы и я смогла насладиться шедеврами скрипичной музыки в его исполнении? Вряд ли. В этом случае Ариша не стал бы представлять меня своей дочкой (а не внучкой!), к тому же имеющей серьезный физический недостаток. Но дед зачем-то соврал, и не только насчет степени нашего родства, моего здоровья, но и насчет моего дня рождения. Я собиралась отмечать его не завтра, а только через несколько месяцев. Этот нищий музыкант наверняка согласился бы приехать сюда и продемонстрировать мне свои таланты без всякого повода за вполне умеренную плату.

— Брависсимо! — выкрикнул дед со своего места, когда музыка стихла. Я ограничилась лишь аплодисментами. Ариша повторил, вставая с диванчика: — Брависсимо! Семен, ты просто бог!

— Вы мне льстите, Аристарх Владиленович, — поклонившись, произнес скрипач, после чего устремил свой взор на меня, ожидая каких-то комментариев.

— Папа прав, вы играли божественно, — подтвердила я. — Я еще никогда не слышала такой оригинальной манеры исполнения. Вам надо выступать на большой сцене. В Горовске такой нет, да и в областном центре, пожалуй, не найти подходящего для вас зала!

— Благодарю вас, — учтиво поклонился мне Полетаев, сделал несколько шагов вперед и тут же вернулся назад, вероятно, осознав, что наступать в грязных ботинках на ковер — это уже верх неприличия. Я рад, что моя игра пришлась вам по душе. Аристарх Владиленович говорил, что вы тоже музицируете…

— Музицировала, — поправила я, — после аварии мне уже не до сцены. Я, конечно, иногда играю для себя и для папы на саксофоне, но не более того.

— Я ненадолго оставлю вас. — Ариша вышел из гостиной.

Полетаев положил скрипку со смычком на комод, присел на пуф, стоящий у дверей, и негромко заговорил:

— Полина, я хочу вам сказать, что ваш отец вас так любит, так любит… Вы для него свет в окошке. Не обижайте его!

Я никак не ожидала услышать от этого маргинала подобные слова, но он почему-то посчитал своим долгом донести их до меня. Неужели Ариша пожаловался на меня первому встречному?

— У нас полное взаимопонимание, — фыркнула я.

— Вот и замечательно! Вот и берегите это чувство! Нет ничего сильнее в мире, чем отцовская любовь. Я знаю, о чем говорю. — Полетаев поднялся с пуфа, взял свой инструмент и, оглянувшись на меня, повторил: — Отец так любит вас, так любит… Однако поздно уже, я пойду…

— Погоди, Семен, — Ариша перехватил гостя в прихожей. — Ты доставил нам большую радость, поэтому мы не можем сразу же отпустить тебя. Ты должен отужинать с нами. И никакие отказы не принимаются!

— Ладно, я не против, — скрипач не заставил себя долго уговаривать.