Евгений Токтаев - Тени надежд

• Название: Тени надежд
• Автор: Евгений Токтаев
• Жанр: Альтернативная история

Словно падающая звезда пролетела жизнь Александра, царя Македонии и сгорела в один краткий миг. Какая страсть двигала им! Как далеко он мог зайти, если бы вражеский клинок не сразил его в той роковой битве при Гранике... Камнем, брошенным в воду, сгинул он в глубине без следа... Без следа? Так не бывает. Камень давно уже на дне, а порожденные им волны продолжают свой бег.

Альтернативная история

---

Это заметил Набарзан, топтавшийся на месте. Он немедленно послал скорохода к шахиншаху.

– Позволь атаковать, повелитель! Мы добудем победу!

– Да поможет вам Ахура Мазда! – благословил Кодоман.

Тяжелая поместная конница приступила к переправе.

Антигон тоже видел, что Леоннат мало-помалу отступает. Стратег поудобнее перехватил кизиловое древко копья.

– Вперед, гетайры!

Пространство для разгона двух конных лавин было совсем небольшим, но сшибка все же получилась страшная. Щитов не было ни у кого, но персы, все же, имели преимущество в защите: шесть сотен знатнейших воинов, именуемых "родичами шаха", были прикрыты панцирями и поножами из мелких прямоугольных стальных пластинок, нашитых на кожаную основу. Даже на коней надели подобные нагрудники[57]. У гетайров доспехи куда скромнее.

Антигон, умело направляя своего ширококостного серого "фессалийца", уклонился от первой, самой кровавой сшибки, и теперь колол копьем, почти не глядя, не пытаясь высматривать слабые места в броне, похожих на железные статуи персов. Те в долгу не оставались, и стратег-автократор почти сразу заработал рану на левом бедре. Храпели кони, лязгала сталь. Множество воинов уже корчилось в агонии под копытами.

Селевк прикрывал Монофтальму спину, вертясь на конской спине, быстрее детского волчка. Его копье давно сломалось, и телохранитель бился мечом, клинок которого мелькал быстрее молнии. Скоро лишился копья и Антигон, тоже пришлось взяться за меч.

Основная масса персов, не защищенных тяжелыми доспехами, обтекала ревущую свалку, заваливая македонян стрелами. Правда, очень скоро луки стали практически бесполезными – высока вероятность повредить своим.

Набарзан, орудуя топором с клинком столь узким, что справедливее его было бы назвать чеканом, пробивался к военачальнику яванов, рассчитывая сойтись с ним в единоборстве. Он высматривал доспехи побогаче, и кричал по-эллински:

– Одноглазый! Сразись со мной, если ты мужчина!

Голос его тонул в потоке черной брани, льющейся со всех сторон.

– А, умри, явана! – брызгал слюной потерявший оружие перс, голыми руками вцепившийся в горло Лисимаху.

Тот хрипел, отгибал одной рукой скрюченные пальцы перса и пытался всадить ему меч бок. Безуспешно: кусающиеся кони обоих кружили на месте, толкались, клинок Лисимаха безвредно скрежетал о чешуйки вражеского панциря. В конце концов оба воина полетели на землю, расцепившись. Перс вскочил первым и ударил македонянина ногой в живот, но больше ничего сделать не успел, поскольку был стоптан конем своего же товарища. Тот не видел, что творится у него под ногами, отражая удары македонян, сыплющиеся со всех сторон.

Лисимах с трудом приподнялся. Рядом с ним упал пронзительно визжащий перс, совсем еще молодой, из легковооруженных всадников, которые тоже уже втянулись в сечу. Он пытался непослушными руками запихать в распоротый живот кишки и жутко кричал, повторяя одно и то же слово. Лисимах его не понял, но успел подумать, что наверняка это слово: "мама".

Недалеко от иларха из-под конского трупа безуспешно пытался выбраться гетайр, вся голова которого представляла собой кровавое месиво. Руки его, скребущие землю, двигались все медленнее.

– Нет! Не хочу! Нет! – кричал молодой македонянин, расширившимися от ужаса глазами уставившийся на обрубок руки, из которого толчками вытекала жизнь.

– У, Ангра... – седобородый перс выбросил руку с акинаком в стремительном выпаде, и парень замолчал навеки.

– Аминта! – услышал Лисимах совсем рядом с собой голос Селевка, – а-а-а! Затраханный говноед! Подохни, сука! Аминта, очнись! Аминта-а-а!

– ...Манью – прохрипел седой перс, сползая с конской шеи.

Лисимаха опять сбили с ног, он снова попытался встать и закричал:

– Селевк!

– Лисимах, ты где?

– Здесь! – закричал командир первой илы, выпрямившись во весь рост, не видя взлетевший за спиной клинок...

– Держись! Иду!

Лисимах в это время был уже мертв. Не успел Селевк.

В бешеной круговерти схватки он потерял Антигона. От страха за жизнь полководца телохранителя теперь колотило, как в ознобе.

– Одноглазый! Где ты, сын шлюхи! – ревел Набарзан, но приблизиться к стратегу не мог, их разделяло слишком большое число сражающихся.

Все силы антигонова крыла уже были связаны боем, а персы продолжали прибывать. Их легкая конница, выполняя приказ хазарапатиши, сумела прорваться во фланг Леоннату. Запахло катастрофой. В эту, критическую для союзников минуту грамотно сориентировался Эригий. Его гипасписты и фракийские пельтасты атаковали легкоконных персов, уже начавших давить фалангу в бок. Персы увязли, потеряли разбег. Отличные конные стрелки, они были хороши в дальнем бою. В ближнем их, бездоспешных, пехота начала одолевать и теснить. Воспрял духом и Леоннат, прекратил пятиться. Продвижение Тимонда вперед завершилось.

Персы Набарзана переломали все копья и давно бились мечами и секирами. Работать топором в сковывающих движения пластинчатых наручах, непросто. Более подвижные гетайры начали сгонять персов на харонову переправу десятками.

Тут бы Антигону усилить натиск, ввести в бой лидийцев, да боги решили иначе...

– Антигон! Стратег Антигон!

Кричали откуда-то из тыла.

– Кто зовет? – ответил Монофтальм, придержав коня.

Гетайры-телохранители прикрыли его, оттерли назад. Поблизости вновь возник Селевк, сражающийся, как лев.

Стратег вышел из боя, который медленно катился обратно к реке.

– Что случилось?

– Персы! Сзади! Множество всадников!

– Ах, твари... – стиснул зубы Антигон, – так и знал, что попытаются обойти. Скачи к Артагату, пусть их встретит.

Вождь лидийцев повиновался, и его конница умчалась в тыл, отражать удар Бесса.

Дюжина белоголовых сипов, широко растопырив свои почти черные маховые перья, кружила в недостижимой даже для стрелы скифского лука высоте.

На дне необъятного голубого океана ворочался страшный гигантский зверь о ста тысячах голов. Он ревел, хрипел, бился в конвульсиях, словно что-то рвало, терзало его тело изнутри.

Грифы довольно шипели и хрипло каркали, будто вороны. Их становилось все больше. Они предвкушали невиданный пир. Им не жаль зверя.

А тот уже бился в агонии.

Воины Реомифра и Сабака волна за волной разбились о незыблемый утес, имя которому – Пердикка. Реомифр, который уже видел Киликию на острие своего копья, тянулся к ней, как осел, что вращает мельничное или водоносное колесо, шагая за подвешенной перед мордой морковкой. Он храбро бросился в бой во главе мидян и сложил голову. Сабак оказался осторожнее, в самое пекло не полез, но его воинов македоняне разметали, как слепых котят и шахраб схлопотал-таки тяжелую рану. Едва успели его вынести с поля верные слуги.

Персы попытались возобновить обстрел македонян с безопасного берега и тогда Пердикка, не желая бездельно топтаться под стрелами, сам двинулся в атаку, дерзко преодолев ручей и погнав египтян с сирийцами.

Дарайавауш, увидев зародыш поражения, в отчаянии вынужден был бросить в бой "бессмертных" во главе с Оксафром. Он надеялся ввести их в пролом, который создаст Тимонд, но тот стоял на месте, как вкопанный, не в силах обратить в бегство Леонната.

Шахиншах поворотил свою колесницу на левое крыло, надеясь, что вид повелителя остановит бегущих, но те, подстегиваемые паническим страхом, уже ничего не различали в пестром калейдоскопе, разбившегося на мириад осколков мира. Многие бросались в Сар, пытаясь вплавь добраться до спасительного берега, где не было ни наступающих "бессмертных", безжалостно загонявших испуганное стадо обратно на бойню, ни напиравших сзади ужасных яванов.

Паника заразительна. Едва опрокинулось персидское левое крыло, как дрогнули наемники Тимонда. Не по всему фронту, лишь с края, ближайшего к бегущим. Кен, ощутивший, что враг уменьшил напор, немедленно надавил сам. Фаланга Тимонда, пятясь, начала поворачиваться противосолонь.

– Парса!

– Слава!

Оксафр, протолкался к македонянам. "Бессмертные" вступили в бой.

– Да сколько же вас?! – задорно прокричал Пердикка.

Перед глазами таксиарха уже маячили крылья Ники и он шел по трупам вперед, разя мечом (сарисса давно сломалась) на кураже, словно неуязвимый спарт, проросший из драконовых зубов.

– Ну, персы, становись! – потрясал обломком копья, с массивным подтоком, сосед таксиарха по строю, – огуляю враз! У меня длинный!

– И толстый! – кричали сзади.

– Нагибайся, бабы! – намекая на длиннополые, пестрые одеяния "бессмертных", добавил кто-то звонким голосом, в котором и следа не осталось от недавнего напряжения и страха.

Фаланга грянула хохотом.

– Смелее! – размахивал акинаком Оксафр.

Столкнулись.

У "бессмертных" короткие копья, плетеные щиты, обтянутые кожей, мечи и топоры. Никаких доспехов. "Бессмертные" – гордость Ахеменидов. Все они – отличные воины. Любой из армтака в единоборстве способен одолеть гоплита, пусть тот хоть целиком оденется в бронзу. Вот только с эллинским строем эти мастера меча и лука ничего сделать не могут. Который век уже разбиваются о него, как волны о скалу. Волны ведь иной раз чудовищную силу имеют. А эллинские скалы стоят. Устояли и на этот раз.