Дмитрий Красько - Охота на охотников

• Название: Охота на охотников
• Автор: Дмитрий Красько
• Жанр: Боевик

Мешковский устраивается в крупную компанию личным водителем директора. И надо же такому случиться — буквально на третий день работы происходит ограбление: директор лишается суммы почти в два миллиона долларов, а обоих его телохранителей убивают. Все шишки валятся на Мешковского. В его виновности уверены и директор, и следователь, что ведет дело. Это при том, что сам директор — бывший «авторитет», а совсем недавно «откинулись» братки, оказавшиеся за решеткой по его наводке и имеющие на директора большой и острый зуб. Но следователь уже выстроил себе удобную версию, где Мешковский — главный подозреваемый, и тому ничего не остается, кроме как самому начать разбираться в этой запутанной истории…

---

Сняв с плиты закипевший кофейник, я заварил кофе и, оставив его на столе остывать, прошел к телефону. Пару раз попал не туда, — поскольку телефоном знакомого мента не пользовался уже довольно давно, а с памятью хреново, — но в конце концов услышал в трубке хмурый голос:

— Советский райотдел.

Лаконично донельзя. Впрочем, он никогда особой велеречивостью не отличался.

— Николай Васильевич? — на всякий случай уточнил я.

— Ну?

— Это некто Мешковский вам звонит. Помните такого?

— Здравствуй, некто Мешковский, — проворчал он. — Что, опять во что-то влип? Стал свидетелем группового изнасилования депутата Государственной Думы политическими оппонентами?

Я хрюкнул, представив картину, но разочаровал его. И поведал о том, что, собственно, со мной приключилось.

— Да, Мешковский, — протянул он, когда я заткнулся. — Я в своей жизни многое видел. Я даже боцмана видел, который «Анну Каренину» от корки до корки три раза перечитывал, хотя при этом и не понял, зачем она под поезд кинулась. Но такого мудака, как ты, еще поискать надо. Как у тебя это получается? Постоянно в каком-то дерьме. Мне бы твое везение — я бы давно генералом был.

— А давай меняться, — предложил я. — Я тебе — свое везение, а ты мне — бутылку пива. Мне много не надо, я не жадный.

— Договорились, — хмыкнул он. — Ты зачем мне звонишь?

— Слушай, Николай Васильевич, — осторожно проговорил я. — Это дело передали какому-то Зуеву, а он вбил себе в голову, что я — наводчик.

— Нашел новость! Я тебя при нашем знакомстве тоже поначалу в подозреваемые записал.

— Но ты же меня свободы не лишал. А Зуев, натурально, очень хочет. А я не хочу свободы лишаться. У меня в неволе ноги потеют и прыщики вскакивают. Что за птица этот Зуев?

— Зуев, — Николай Васильевич покатал фамилию следователя на языке, словно опробуя на вкус, и сообщил: — Плохи твои дела, Мешковский. Зуев — это тебе не я. Я вредный, но отходчивый. А Зуев не отходчивый. Просто вредный и липкий, как репей. Если вбил себе в башку, что посадит тебя, то посадит, можешь быть спокоен.

— Да я спокоен, — растерянно пролепетал я.

— Это хорошо, — одобрительно заметил он. — Значит, теперь неторопливо, без суеты, можешь собрать все самое необходимое и вызывать «воронок» — пусть везут в СИЗО, все равно тебе его не миновать.

— Что, все так плохо?

— Хуже, чем ты думаешь. Он же, ко всему, у нас еще и пионер, всем ребятам пример. У него самая высокая раскрываемость в районе. Потому что если в кого-нибудь вцепится, обязательно что-нибудь нароет. Репей, говорю же. Я тебе даже больше скажу, Мешковский — если у него пасьянс не сходится, он может и из другой колоды картишку-другую взять. Сечешь?

— Секу, — я вздохнул. — А это ничего, что ты открытым текстом в прямом эфире про него такие вещи сообщаешь?

— Да плевал я на Зуева, — возразил Николай Васильевич. — Все равно дальше Сибири не сошлют. А мы уже в Сибири. Так что я тоже спокоен. Примерно как ты.

— Ну, а что посоветуешь-то? Я не хочу собирать все самое необходимое и вызывать «воронок». Я хороший человек, а хорошим людям в тюрьму нельзя. Они должны жить на воле, приносить другим радость.

Николай Васильевич довольно запыхтел в трубку. Видимо, я его развеселил. Знать бы, чем.

— Что я могу тебе посоветовать? — сказал он, пропыхтевшись. — Если дело ведет Зуев, то шансов у тебя в любом случае немного. Но попытаться можно. Возьми Ваню за пятую точку и убеди его в том, что ты не наводчик. Если ты сумеешь это сделать, если Ваня вслух признает, что ты не при чем, возможно, и Зуев изменит свое отношение к тебе. Хотя не гарантирую. Он, как я понял, к мнению Вани прислушивается.

— Ну да, — не без сарказма согласился я. — Мне вот только интересно — почему? Может, Иванец ему приплатил, как думаешь?

— Это вряд ли, — спокойно возразил Николай Васильевич. — Зуев, между нами, девочками — просто упертый дурак. Но он честный упертый дурак. Если бы он брал деньги — тут же засыпался бы, поскольку дурак. Так что исключено.

— Будем считать, что успокоил, — я вздохнул. — Тогда почему он обеими руками уцепился за версию Иванца?

— Откуда я знаю? — проворчал опер. — Может, Иванец даром убеждения особым обладает. А может, Зуев решил, что Ваня, как бывший главарь ОПГ, в вооруженных нападениях лучше него разбирается. Вот и прислушивается к его мнению. Как к мнению профессионала. Ты меня понимаешь? Между прочим, ты не пробовал рассмотреть такую версию: Зуев тебя на трое суток прикрыл, чтобы пустить пыль в глаза настоящим преступникам? Мол, следствие идет по ложному пути, а вы можете расслабиться и начинать совершать глупости?

— Нет, — отрезал я. — Ты бы видел, с какой рожей он доказывал мне, что я — наводчик. Я ему сам чуть было не поверил. А ты ведь меня знаешь — я вашему брату редко верю. Я ему, можно сказать, вообще никогда не верю.

— Короче, Мешковский, — оборвал он, — я тебе сказал, в чем твой единственный реальный шанс отмазаться от срока? Езжай к Ване, бери его за цугундер и изо всей силы начинай доказывать, что это не ты на него братву навел. Докажешь — твое счастье. А теперь извини, мне работать надо.

И повесил трубку. Такой, блин, занятой, что аж мне помочь некогда. Никому-то я, получается, не нужен. Ох, как обидно мне за меня. Аж сопля из носа наружу просится.

Я вернулся в кухню, взял со стола чашку с кофе и задумался, глядя в одну точку. Допускаю, что вид у меня стал весьма лунатический, но как раз в этом ничего удивительного не было. Нормальное состояние души для потрясенного лунатика.

Убедить Иванца, что я непричастен к нападению? Что ж, совет Николая Васильевича был вполне логичен. Каким образом это сделать — вопрос, который еще предстояло обдумать. Напрячь голову — и обдумать. Но, к чему бы я ни пришел, составить разговор с Иванцом все равно необходимо.

«Крузак», на которым я в пятницу прибыл на беседу с товарищем Зуевым, от здания РОВД, понятное дело, давно отогнали. Куда — не знаю, но явно не на стоянку рядом с моим домом и куда я, будучи законным рулевым, ставил его три ночи подряд. Другими словами, просыпаться завтра с утра пораньше, чтобы вовремя подать авто к дому директора, чума на обе его лысые головки, нужды не было. Но ведь на работу все равно идти придется — меня еще никто не увольнял. По крайней мере, официально об этом в известность не ставили.

И я быстро набросал план действий. Небольшой, и только на ближайшее будущее, но все-таки план. Заявиться завтра в контору — благо, повод есть — и присосаться к Ване с разговорами. Начистоту порасспросить, с какого праздника он решил повесить ограбление на меня. И постараться переубедить его. Авось, получится.

А если не получится — что ж; завтра по возвращении домой буду думать, что делать дальше. Причем, сам думать. А как еще, если даже знакомый мент, калач тертый до невозможности, никаких других путей не видит?

Тяжело вздохнув, я допил кофе, взвесил все «за» и «против» и пошел за пивом. Мозг, в последнее время работавший на пределе возможностей, требовал разрядки. Игнорировать его требования было глупо — он мог еще пригодиться. К тому же, отбыв срок и выйдя на свободу с чистой совестью, уж на пиво-то нынешним вечером я имел право.

7

На работе меня явно не ждали. Ну, то есть совсем. Ибо директорский «Крузак», в рулевых которого я так недолго числился, стоял перед офисом. И мне не пришлось напрягаться, чтобы на этом основании сделать единственно возможный вывод — Иванец успел подсуетиться и найти нового водилу. Вещь очевидная. Сам-то он со своей простреленной рукой вряд ли смог бы пригнать сюда это чудо японского автопрома. Собственно, а что удивительного? Не пешком же целому директору по рабочим делам три дня подряд рысачить. Да и я нынче вырядился в куда более привычные джинсы и кроссовки. Еще одна очевидная вещь — после всего случившегося нам с Иванцом в любом разе не сработаться. Так что и дресс-код соблюдать отныне не к чему.

Охранник на тумбочке посмотрел на меня неласково и протянутую руку не заметил. Однако и задерживать не стал. На вопрос — здесь ли директор, — буркнул сквозь зубы «Да» и уставился в газету, от которой я его так не по-джентльменски оторвал.

Судя по всему, о своих подозрениях относительно меня Иванец успел оповестить самые широкие слои населения. И был при этом очень убедителен, раз охранник, с которым мы в прошлое его дежурство неоднократно выходили покурить и весьма мило общались, встретил меня таким образом. Похоже, прав оказался Николай Васильевич, намекая на особый дар убеждения Иванца. И не один Зуев пал жертвой этого дара.

Мне взгрустнулось. Не люблю, когда на меня возводят напраслину. Еще меньше мне нравится, когда люди в нее верят. Но отступать было некуда. Я прибыл провести разъяснительную работу с директором, и я ее проведу. В конце концов, я тоже обладал даром разговорной речи. Может быть, не столь убедительным, хотя это стоило еще проверить.