Гайда Лагздынь - Димкины рассказы

• Название: Димкины рассказы
• Автор: Гайда Лагздынь
• Жанр: Детская проза

---

— Сань, а червяки в землю уходят! Посмотри! Я теперь знаю, — говорит довольный Димка, — почему червей называют дождевыми. Они в дождик на улицу гулять выходят. Правда?

Старший брат Сашка ничего не слышит. Он сидит на крыльце и, обхватив голову руками, с жадностью читает «Двух капитанов».

ГДЕ СПИТ СОЛНЦЕ?

Ходит солнышко легонько На тонюсеньких лучах,

И качается тихонько У ромашек на плечах.

Солнце жмурится все больше, Закрывает алый глаз.

За рекой, за нашей рощей, Золотой закат погас.

Корова Рыжуха, получив вкусную хлебную корочку, помыкивая, топчется около сарая. Таня любит смотреть, как бабушка доит корову.

Вот белые струйки молока звонко дзинькают о стенки и дно подойника. Потом струйки уже не дзинькают, а мягко шлепают в молоко. Молока в подойнике делается все больше.

Около Таниных ног вертится щенок Аврорка. Аврорка то и дело подбегает то к пустому блюду, то к бабушке, то к Тане, будто спрашивает: «Скоро ли нальют?»

Как и Таня, щенок обожает молоко. Молоко теплое, густое, пахнет травами и Рыжухой. Таня усаживается на крыльце дома. Солнце висит над еловой макушкой, как большой оранжевый апельсин. Вот апельсин опустился ниже, повис на еловых лапах. Солнце делается похожим на большую елочную игрушку. Потом оно прячется за лес. От этого небо становится розовым-розовым.

— Солнце уже спать ложится? — спрашивает Таня. — Ложится, — откликается бабушка.

 — А где солнце спит?

 — Там, — кивает бабушка в сторону огромной ели.

 — Ты меня завтра разбуди. Я хочу посмотреть, как солнышко просыпается.

— Разбужу, — отвечает бабушка из кухни. Бабушка через марлю процеживает в кринки молоко.

На другой день Таня проснулась рано. Вышла во двор, заглянула в хлев. На насесте нестройно переговаривались куры. Петух, вытянув шею, растопырив веером перья, голосисто пропел утреннюю побудку. На разные голоса закрякали утки. Гоготнув, гусь неторопливо вылез из гнезда, отряхнулся. Корова Рыжуха, посмотрев на Таню красивыми пестрыми глазами, продолжала жевать.

— Доброе утро, Рыжуха! — сказала Таня. Таня вышла из хлева и уселась на крыльце. Она стала смотреть туда, где росла большая елка. За эту елку солнышко вчера и спряталось.

Таня ждала, но солнце не появлялось. Зато с другой стороны, где большое поле, небо посветлело, потом порозовело. И вдруг Таня увидела краешек большого румяного каравая. Краешек все высовывался и высовывался. Вот уже это не краешек, а целый оранжевый круг.

— Бабушка! — закричала Таня, вбегая в дом. Бабушка стояла возле печки и орудовала ухватом, переставляя горшки. От печного жара бабушка раскраснелась, помолодела.

— Почему солнце за елками не спало?

— За какими елками? — не поняла бабушка.

— Солнце спало не там! — продолжала Таня. — Оно в поле спало, во ржи.

— Верно, внучка, — отозвалась бабушка. — Солнце спит не там, где ложится.

Как это? — не поняла Таня. — Где ложится, там не спит? Значит, солнце ночью ходит?

— Ходит, — молвила бабушка, усаживаясь на лавку. — Это люди напридумывали, что солнце спит. А оно все время ходит. Землю освещает то с одной стороны, то с другой. Сейчас нам светит, потому и день настал.

— А где не светит, там ночь?

 — Там ночь, — согласилась бабушка. — Ты, я вижу, совсем большая стала. Пойдем-ка Рыжуху доить. Скоро ей на работу, в поле со стадом пастись. Молочко-то у коровушек на языке.

СВИН БОРЯ, ШАМПУРЫ И ШАШЛЫКИ

Возле длинного сарая свиньи выкопали широкие плоские ямы. В этих ямах они и лежат похрюкивая. А что делать? Наелись, напились, теперь спать.

Вокруг свинарника из деревянных жердей сделана загородка. Эту изгородь свиньи часто ломают, не специально, а так. То спину чешут, то землю роют, червей выискивают, корешки всякие поедают. Подкопают нечаянно столб, а он и упадет.

У поросенка Бори толстое рыло, огромный пятачок и крохотные глазки. Он прикрывает их короткими свинячьими ресницами-щетинками и блаженно похрюкивает. Ребята чешут Борины бока детскими грабельками. Боря страшно доволен, даже пятачок еще выше задирает.

Свин Боря, с повышенной мордастостью, как смеются над ним ребята, страшно озорной. Когда Боря был маленьким поросеночком, а их у мамы-свиноматки двенадцать, Борю взяла тетя Маруся. Решила выкормить, потом сдать в совхоз. Боря ей приглянулся: короткорыленький, пестренький, с закрученным хвостиком. Вначале поросенок вел себя прилично, пил молоко, ел кашу. А вот когда перешел на щи и картошку, стал хулиганить. Рылом своим курносым все перевертывать. Да еще и визжать. Тетя Маруся Борю в хлеву за изгородку посадила. Так он стал так кричать, что сил нет слушать. Боря просился гулять. Надоел тете Марусе крикливый свин, отдала обратно в совхоз.

 — Пусть, — говорит, — в свинарнике с другими свиньями поет.

В свинарнике Боря стал первым солистом. Чуть что задержали с едой или захотел пить, уже во всю заливается. Да так высоко берет, что все затыкают уши. Визжит на всю деревню, будто его режут!

А еще он повадился столбы валить. Яму возле изгороди выкопает, столб свалит, в дыру пролезет. Носится в деревне, во дворы заглядывает. Ничего не перепадет, проголодается, на свинарник придет, в ворота рылом толстым тычется, назад просится.

Раз с Борей приключилась история. Бегал он, бегал по улице, свернул в переулок — почуял вкусный запах. Возле речки туристы развели костер, жарили шашлыки. Шашлыки — мясо с луком, надетое на длинные железные палки — шампуры. Поджарили туристы на углях шашлыки, положили на большие лопушистые листья, сами отправились за водой для чая. Тут Боря и подобрался к шампурам. Содрать мясо с железных палок не может. А пахнет вкусно. И есть хочется. А туристы возвращаются! Боря не растерялся, рылом подхватил две шампурины и — наутек. Бежит по дороге к свинарнику, в зубах шашлыки несет. Ну и смеху было!

Потом туристы пришли Борю фотографировать. Очень сожалели, что нет цветной пленки. Так им Боря понравился. А один, самый старший из туристов, все приговаривал: «Ну и свин пестрый, курносый! Тебе бы в цирке выступать. Цены бы тебе не было!»

ЛАСТОЧКА

Под крышей нашей дачи — ласточкино гнездо. Гнездо похоже на серую корзиночку без ручки. Вчера мы подставили к стене деревянную лестницу, Димка влез и заглянул в гнездо.

— Птенцы там! — закричал Димка.

— Не трогай! — испугалась Катя.

— А я и не трогаю, — обиделся Димка.

— А какие они — эти птенцы? — спросил маленький Павлик.

— Какие, какие! Ну, такие вот, рот шире головы, у всех шеи, как прутики, а сами голые и синие.

— Некрасивые? — спросила Катя.

— Некрасивые, — ответил Димка, слезая с лестницы.

— У такой симпатичной птички ласточки такие широкоротые детки, — хмыкнул Павлик.

— Так они вырастут! — загалдели ребята. — И станут настоящими ласточками.

— Наверно, станут, — согласился Димка, пыхтя около сарая, куда он с Сережкой потащил деревянную лестницу.

Испуганная ласточка летала над ребятами и что-то кричала, кричала.

— Ругается, — буркнул Димка. — Думает, гнездо разоряем.

— Ласточка, ласточка — Лидия! Не бойся! — замахала розовым платочком Катя. — Мы не разоряем! Мы только на птенчиков хотели посмотреть! И все!

Ласточка, наверно, поняла, потому что замолчала и села в гнездо.

БАРАН-КРУТОЛОБ

Когда овцы несутся мимо лагеря, поднимается страшная пыль. В деревне овцы кучками подбегают к домам, толпятся около ворот. Если воротца закрыты и овец никто не встречает, они несутся дальше и бродят у сараев. Потом бегут на колхозный скотный двор.

— А ну, непутевые! — кричит на них пастух дядя Паша.

Он отгоняет потерявшихся овец от колхозного стада.

— Домой пошли, бяшки! Домой, бяшки, пошли!

И как только дядя Паша овец распознает? — удивляется Димка.

— Он их в лицо знает! — серьезно отвечает маленький Павлик. — Мы ведь знаем в лицо барана — крутые рога?

— Крутолоб, — говорит Димка, — совсем другое дело. Крутолоб — особенный баран.

Баран, по кличке Крутолоб, по селу не бегает. Придя с поля, он, словно вкопанный, останавливается против своих ворот и призывно, басисто долго блеет: «Бэ-э-э-э-э, Бэ-э-э-э-э...»

Хозяйка барана, старушка баба Мотя, никогда не торопится.

— Никуда не денется! — говорит баба Мотя. — Не пущу, так ворота размолотит, а войдет!

И правда, если барана долго не впускали, он разбегался и бил в ворота круглыми огромными рогами.

— Сейчас, сейчас! — спешила тогда баба Мотя. — Дурень ты мой безмозглый. Голову расшибешь! Рога сломаешь! — и впускала барана во двор. — Заходитя, наше величество! — говорила баба Мотя, низко кланяясь крутолобому. — Кушать давно подано! Заходитя, Ваше величество! Заходитя!