Николай Чуковский - Тревожная ночь

• Название: Тревожная ночь
• Автор: Николай Чуковский
• Издательство: Государственное издательство
• Жанр: Детская проза
• Год: 1929

Приключенческая повесть Николая Чуковского.

---

Ворона, тяжело хлопая крыльями, пролетела низко над водой и опустилась на плот. Вале показалось, что плот медленно движется. А вдруг его, в конце концов, прибьет к островку? Тогда Валя доберется до берега и без багра. Он сел на землю и стал следить за плотом.

Ворона ходила по доскам, качая головой. Дойдя до края плота, она стала к Вале боком, пристально глядя на него одним глазком. Ветер улегся, стало тихо-тихо. Вдалеке прогромыхал трамвай, идущий мимо сада. Вале мучительно захотелось быть на улице среди людей, домов, трамваев. О, если бы плот принесло течением к острову! Валя мигом добрался бы до берега и через десять минут был бы дома.

Плот действительно двигался. Но теперь Валя ясно видел, что его медленно относит от острова к берегу. Валя вскочил, поднял с земли камень и швырнул в ворону. Ворона сорвалась с плота, пролетела низко над водой и опустилась на берегу.

Стекла оранжереи потухли, начались долгие весенние сумерки. Валя, почти голый, снова стал зябнуть. Он не мог больше сидеть, сложа руки. Ему пришло в голову развести костер. В кармане его куртки были спички. Он достал коробок и из него вылилось несколько капель воды. Спички совсем отмокли. С некоторых из них даже слезла сера.

«Ничего, я их высушу», подумал Валя.

Он разложил их на большом плоском камне и сел рядом, прижимая озябшие голые локти к бокам. Подождав немного, он стал дуть на спички, чтобы они скорее высохли. Но спички сохли слишком медленно.

Тогда он вскочил и стал прыгать, стараясь согреться. Зубы его стучали. Он читал, что дикари добывают огонь, вышибая искры из камня. Он очистил плоский камень от мокрых спичек и положил на их место сухих прошлогодних листьев. Потом с ожесточением стал швырять в камень булыжниками.

— Бух! бух! бух! — ухали булыжники и, грохоча, отскакивали в сторону.

Валя опять подбирал их и снова швырял, напрягая все силы. Многие из них трескались и раскалывались пополам. Но искр не получалось и сухие листья не вспыхивали.

«Дикари выбивают огонь из кремней», вспомнил Валя. «Простые камни для этого не годятся. Но как отличишь кремень от простого камня?»

Ему казалось, что кремень темнее. Он стал подбирать темные булыжники и набрал их целую кучу. Напрягая все силы, швырял он их в плоский камень. Но темные булыжники раскалывались пополам и оказывались внутри светлыми.

Валя, уставший и запыхавшийся, сел на песок. Швыряние камней согрело его.

Над потухшей оранжереей зажглись первые бледные звезды, а за садом, за деревьями, все еще догорал закат. Вале хотелось домой. Он проголодался. Сейчас дома мама уже зажгла электричество, папа вернулся с работы и переодевается, а на примусе шипит чайник. Папа, верно спрашивает: «Где Валя?» А мама отвечает: «Он ушел гулять с управдомским Костей и до сих пор не вернулся». Если бы они только знали, что их Валя никогда не вернется домой, что он умрет от холода и голода на необитаемом острове!

А что стало с Костей? После того, как плот перевернулся, Валя теперь впервые вспомнил о товарище.

Валя почувствовал тревогу. Он стал догадываться, что с Костей случилось непоправимое несчастье. В чем заключалось это несчастье, он не решался себе признаться. Но тревога его все росла и росла. Неужели Костя утонул? Не может быть! Костя, верно, добрался вплавь до берега, и бежит теперь мокрый домой, к своей маме.

Вале вдруг страшно захотелось увидеть Костю. Хотя бы на секунду, одним глазком. Только узнать, жив он, или нет. Как бы выбраться с этого проклятого острова? Валя побежал бы на розыски, созвал бы людей, и они нашли бы Костю, непременно нашли бы!

Валя вскочил. В воде он увидел какой-то темный круглый предмет, который плавал возле самого островка. Валя заинтересовался.

— Что это? — подумал он и опустил босую ногу в воду. Фу, как холодно! Он зацепил странный предмет большим пальцем ноги и вышвырнул на берег.

Это была вымокшая Костина кепка.

Валя вдруг вспомнил, что у Кости карманы были набиты камнями. Они утянули его на дно. Он теперь знал наверняка, был уверен, что Костя утонул. Слезы хлынули из его глаз. В невыразимой тоске он выбежал на середину острова и закричал в темноту тонким, срывающимся от холода голосом:

— Костя! Костя! Костя!

В плену

Костя очнулся и открыл глаза. Огромные огненные языки плясали вокруг него, гудя и свистя. Костина голова от боли раскалывалась на части. Он снова опустил веки, чтобы ничего не видеть. Но уже не мог избавиться от треска огня и шума голосов. Он слышал чей-то оживленный разговор и мало-по малу стал прислушиваться.

— Я встретил сегодня Петьку Березу, — сказал один голос. — Он говорил, что ночью будет облава.

— А нам что? — ответил другой. — Петьку выволокут из его бочки, а до нас не доберутся. Про оранжерею никто не знает.

— Этот нас выдаст, — произнес третий голос, который показался Косте знакомым.

Голоса смолкли, и Костя почувствовал, что на него внимательно смотрят. Он снова открыл глаза.

Свет костра прыгал по досчатым стенам. В покатом потолке была дырка, через которую смотрела бледная звезда. Костя лежал на полу и рядом с ним горел костер, грея ему правый бок. Костер был разведен из сухих пальмовых ветвей, целыми грудами сложенных по углам. Над костром на проволоке висела черная кастрюля, в которой булькала кипящая вода. Три мальчика сидели вокруг костра и молча смотрели на Костю. Свет прыгал по их неподвижным закопченным лицам. Одного из них Костя сразу узнал. Это был Вислоухий. Его порванное ухо при свете костра казалось еще больше и свисало почти до плеча.

— Лучше бы он подох, — сказал Вислоухий, со злобой глядя на Костю. — Зачем его вытащили из воды? Он нас выдаст!

Костя чувствовал, что Вислоухий его ненавидит, но ему было все равно. У него болела голова, как-будто в нее налили горящего керосину.

— Это Йоська тащил его из воды… — продолжал Вислоухий.

— Заткнись! — крикнул маленький худенький мальчик, из черных курчавых волос которого торчали желтые соломинки.

— Сегодня заткнись, а завтра нас всех в отделение… — вымолвил Вислоухий сквозь зубы.

— Дай ему в рыло, Тарас! — крикнул курчавый привыкшим командовать голосом.

Тот, который назывался Тарасом, медленно встал. Он был широк и огромен. Кулаки его болтались как две гири. На бычьей шее сидела круглая рыжая голова. Крохотные глазки были почти незаметны на тупом безбровом лице. Он шагнул к Вислоухому. Вислоухий замолк, съежился и побледнел. И только рваное ухо его налилось от злобы кровью и стало похоже на сырое мясо.

Тарас замахнулся спокойно, словно машина.

— Оставь его! — сказал Йоська и отвернулся.

Тарас опустился на свое место.

Костя шевельнулся. Его удивило, что он раздет. Он лежал голый, прикрытый сверху каким-то тряпьем. Тут только он заметил веревку, протянутую из одного конца сарая в другой, на которой висели его собственные штаны и рубашка. У огня стояли его башмаки. Вислоухий щелкнул по каблукам пальцами.

— Рубля два за них дадут, — сказал он, но сразу осекся, угрюмо взглянув на Йоську.

Из кастрюли валил пар. Йоська обернул руку тряпкой, снял с проволоки кастрюлю и слил с нее кипящую воду в угол сарая. Поставив кастрюлю рядом с костром на землю, он запустил в нее руку и вытянул большую картофелину. Тарас и Вислоухий сели рядом с ним и все трое принялись есть горячую разваливающуюся картошку. Костя окончательно пришел в себя и поднял голову.

— Очухался, — сказал Вислоухий. — Харя!

Все мигом обернулись к Косте. Костя молчал.

— Садись, ешь, — сказал вдруг ему Йоська и строго взглянул на Вислоухого.

Костя стал подыматься, но, вспомнив, что он голый, опустился опять.

— На! — крикнул Йоська, сорвал с веревки штаны и рубашку и кинул их Косте.

— Оставь хоть сапоги-то… — сказал Вислоухий, но Йоська швырнул Косте и башмаки.

Рубашка, штаны и башмаки почти высохли и были теплые от костра. Костя надел их и встал. Голова его болела немного меньше. Он, шатаясь, подошел к котелку и сел рядом с Йоськой. Вислоухий хмуро смотрел в землю. Йоська как бы нарочно, на зло ему, старался быть как можно ласковее с Костей.

— Бери и жри, — сказал он.

Костя вытащил горячую картофелину и стал глотать ее сладковатую желтую мякоть. Соли не было, но никто, казалось, не страдал от этого. Оборвыши ели с необыкновенной жадностью. Они молчали, поглощенные едой. Слышно было только чавканье.

Костя, хотя и очнулся, находился в каком-то забытьи и видел все окружающее как сквозь туман. Он не замечал злобных угрюмых взглядов Вислоухого, который давился картошкой и пыхтел. Он не замечал, как двигались железные челюсти могучего Тараса, как раскраснелось от еды тонкое бледное личико Йоськи. Прошло много времени, прежде чем первые неясные вопросы зашевелились у него в мозгу.