Сомадева - Океан сказаний

• Название: Океан сказаний
• Автор: Сомадева
• Жанр: Древневосточная литература

Поэма «Океан сказаний» (Катхасаритсагара — буквально «океан рек повестей») — классический свод индийской повествовательной поэзии, включает книги «Панчатантра» и «Двадцать пять рассказов веталы», цикл сказаний о царе Удаяне, многочисленные ведические сюжеты.

«Катхасаритсагара», большая часть которой написана эпической строфой «шлока», делится на 21 книгу и 184 главы («волны»), состоит из более 18 тыс. стихов. Сюжет «Океана сказаний» распадается на три неравные части: первая (она же и первая книга) — это история Бога, проклятого супругой Шивы на перевоплощение в теле человека; вторая часть (книги вторая — пятая) рассказывает о царе Удайане, который с помощью мудрого советника подчинил себе земли других правителей и обрел двух прекрасных жён. Остальную часть «Океана сказаний» занимает история сына Удайаны — царевича Нараваханадатты, который после долгих странствий и испытаний обретает власть над народом мудрецов видьядхаров и соединяется с супругой, с которой был разлучён.

Как утверждает Сомадева, при составлении «Океана сказаний» был использован трактат «Брихаткатха» (дошедшая до нас лишь в ничтожных фрагментах); другие же истории были записаны на основе повествований из «Махабхараты», «Рамаяны» и «Панчантантры». «Океан сказаний» — одно из немногих в санскритской литературе светских произведений, где объединены мистические возможности ведических героев и исторических событий. «Катхасаритсагара» оказала огромное влияние на развитие индийской и ближневосточной повествовательной прозы.

Полный перевод «Океана сказаний» на русский язык был осуществлён П. А. Гринцером, И. Д. Серебряковым и др.

---

Это сказывается на судьбах героев Сомадевы и на их характерах.

Если вычленить сюжет, касающийся основных героев повествования — Удаяны и Нараваханадатты, то он не столь уже сложен. «Океан сказаний» открывается рассказом об истории поэта Гунадхьи и созданного им «Великого сказа». Вот что там рассказано. Захотела Парвати, супруга могучего Шивы, послушать сказку, прежде не слышанную ею, и обещал ей супруг поведать историю о видьядхарах. Чтоб никто не мог услышать ату историю, велел Шива быку Найди никого не пускать в его покои. Стоило Шиве приступить к повествованию, как его любимый слуга Пушпаданта, несмотря на старания Найди, пробрался в покои Шивы и подслушал, как тот рассказывал Парвати историю о семи видьядхарах. Вернувшись к себе, он все пересказал своей жене Джае, а та была подлинной женщиной и не могла сохранить услышанное в тайне — взяла она и передала тот самый рассказ Парвати. Разгневалась Парвати и упрекнула Шиву: «Что же это за новая история, если даже Джая ее знает?» Сразу же догадался всемогущий бог, что то проделки Пушпаданты. Прокляла Пушпаданту Парвати и обрекла его на жизнь среди людей. Когда же Мальяван, другой их слуга, вступился за него, то и того постигла та же кара. Все трое — Пушпаданта, Мальяван и Джая — стали умолять богиню о прощении, и смягчилась Парвати, но не могла уже отменить проклятие, а только уменьшила его срок: когда, родившись человеком, Пушпаданта встретится в горах Виндхья с пишачем Канабхути и расскажет ему о всех своих злоключениях, освободится он от проклятия. Потом с Канабхути встретится Мальяван, расскажет ему свою историю и также освободится от проклятия.

Минуло несколько дней, и спросила у Шивы Парвати, где и кем родятся проклятые ею слуги. Молвил в ответ Шива, что Пушпаданта родится в Каушамби под именем Вараручи и будет великим ученым, а Мальяван родится в городе Супратиштхита, будет зваться Гунадхьей и станет поэтом. После этого повествования Сомадева переносит нас на землю, и мы узнаем о встрече Канабхути и Вараручи, бывшего Пушпадантой, во время которой последний рассказывает Канабхути о своей прошлой жизни и об основании города Паталипутры. В повествование вводятся новые действующие лица, в том числе знаменитый грамматист Панини, рассказывается о том, как Вараручи стал министром царя Нанды, повествуется о борьбе за власть между придворными и о смерти царя Нанды в результате заговора брахмана Чанакьи (Каутильи).

Встречается с Канабхути и Мальяван, родившийся под именем Гунадхьи. Он обращается к Канабхути на языке пайшачи и просит Канабхути передать ему все, что тот слышал от Пушпаданты-Вараручи, но Канабхути просит его самого поведать, что с ним случилось за время земной жизни. Гунадхья-Мальяван рассказывает обо всем пережитом, о том, как попал он ко двору царя Сатаваханы, заслужил благоволение министров, а потом и сам стал министром, женился и счастливо зажил. В ответ Канабхути пересказал ему на том же пайшачи все услышанное им от Пушпаданты-Вараручи и благодаря этому также избавился от проклятия. Гунадхья же решил, что если он все это повествование поведает миру, то тоже избавится от проклятия. Целых семь лет писал он на языке пайшачи, и составило написанное им семьсот тысяч двойных стихов. Послал Гунадхья с учениками все записанное им царю Сатавахане. Но высокомерный Сатавахана, считавший, что кроме как на санскрите ни на каком другом языке не должно писать, отправил все обратно Гунадхье. Убитый горем поэт пошел в лес и стал жечь свое сочинение лист за листом, но, прежде чем бросить лист в огонь, он прочитывал его зверям и птицам. Так он и сжег почти всю рукопись. Лишь роман о царевиче Нараваханадатте, уступив просьбам учеников, оставил он несожженным. Как раз в это время заболел царь Сатавахана, и лекари сказали, что причина этой болезни — сухое мясо, которое царь употреблял в пищу. Царские слуги потребовали к ответу поваров и охотников, а те ответили, что в лесу какой-то брахман рассказывает зверям и птицам всевозможные истории. Эти истории так интересны, что звери и птицы пить и есть перестали и день ото дня их мясо становится все суше и суше. Узнав это, царь сам отправился в лес и услышал, как Гунадхья читает свои рассказы, и увидел, как поэт сжигает их. Захотел царь послушать эти рассказы, и благодаря этому сохранилась история царевича Нараваханадатты в ста тысячах шлок. Так изложена в «Океане сказаний» история создания «Великого сказа». Но что же собой представляет история царевича Нараваханадатты, составляющая основное содержание «Океана сказаний»? Она несложна, если мы вычленим тот стержень, на который нанизано повествование: у царя Удаяны, правящего в Каушамби, и его супруги Васавадатты рождается сын — царевич Нараваханадатта. Ему предназначено самим Шивой стать верховным повелителем видьядхаров. В компании сверстников — сыновей министров его отца — Нараваханадатта переживает многочисленные приключения, в ходе которых (или отдыхая от которых) он выслушивает множество историй, а иногда и сам оказывается их непосредственным участником. Он влюбляется в Маданаманчуку, дочь Калингасены, оказавшейся некогда соперницей Васавадатты. Против воли Удаяны он женится на Маданаманчуке, но ее похищает повелитель видьядхаров. Царевич Нараваханадатта в своих похождениях покоряет все новые и новые царства видьядхаров и людей. Всякий раз, во исполнение пророчества Шивы, правитель очередного покоренного царства отдает ему в жены свою дочь. После длительных странствий Нараваханадатта сам становится повелителем всех видьядхаров и соединяется с Маданаманчукой. Однако этот сюжет лишь только форма организации всего исключительно богатого повествовательного материала, использованного автором. Мировая литература знает немало произведений, в которых такая форма применена, — «Тысяча и одна ночь», «Декамерон». Но в «Океане сказаний», как, пожалуй, нигде больше, мы встречаемся с героями, легко переселяющимися из рассказа обрамления во вставные рассказы или проходящими через серию вставных рассказов и образующих таким образом относительно самостоятельные циклы. На основе циклов, сложившихся в фольклоре, возникают так называемые «народные повести», родственные «народным книгам» европейских литератур. Тематические циклы, возможно, дали в дальнейшем основу для их выделения в самостоятельные книги и т. д. Словом, жанровое разнообразие этого памятника буквально беспредельно. Основная композиционная схема такова: некто рассказывает собеседнику для поучения или развлечения некую историю, герои которой в свою очередь могут обмениваться подобными же поучительными и развлекательными историями; сами рассказываемые истории могут быть нейтральны по отношению к собеседникам: решение конфликта, заключенного в них, может быть вложено в уста участников разговора («Двадцать пять рассказов Веталы»); в них могут приводиться дополнительные аргументы, необходимые для решения конфликта или предлагаться условия для развития действия рассказа обрамления. Наряду с отдельными рассказами, легендами, повестями, сказками, анекдотами «Океан сказаний» содержит и целые самостоятельные книги, возникшие задолго до его написания. Так, в «Океане» мы находим, например, «Панчатантру», перевод которой был сделан на среднеперсидский еще в 567 году н. э., или «Двадцать пять рассказов Веталы», или уже упоминавшийся ранее эпос об асурах, нигде в такой полноте не сохранившийся.

(«Панчатантра», пер. с санскр. и прим. А. Я. Сыркина, М., 1958., «Двадцать пять рассказов Веталы», пер. Р. О. Шор, Л., 1939., «Двадцать пять рассказов. Веталы», пер. И. Серебрякова, М., 1958.)

Они могут быть включены целиком, как, например, «Двадцать пять рассказов Веталы», или «Панчатантра», могут быть расчленены на более или менее самостоятельные циклы (Сандживака и Пингалака, война сов и ворон) или даже на отдельные рассказы. Впитывая опыт предшествующего фольклорно-литературного развития, «Великий сказ» и его позднейшие варианты служили в свою очередь источником, из которого черпали сюжеты и образы поэты и писатели народов Индии. Одним из ярких примеров обращения к «Великому сказу» явился роман Баны «Кадамбари» (VII в.). Для него прототипом послужила «Повесть о царе Суманасе», видимо, входившая в состав «Великого сказа». Судя по «Океану сказаний», повесть представляет довольно точную сюжетную параллель роману Баны. Главная черта «Океана сказаний» — отражение в нем действительной жизни той эпохи. Возьмем небольшую повесть «О плуте, выдававшем себя за министра». Ведь здесь мы имеем дело с ситуацией реальной, зарегистрированной не только народной памятью, но и исторической хроникой Калханы и другими литературными произведениями, в том числе предшествовавшими «Океану» сатирами Кшемендры. Схождение со многими позднейшими сатирическими произведениями на ту же тему, например с «Ревизором» Н. В. Гоголя, не случайно. Но в известном смысле Сомадева оказывается более язвительным и беспощадным сатириком и исключает разоблачение плута со стороны властей или самого царя. Для Кашмира, где феодальная бюрократия особенно ярко продемонстрировала свой паразитический характер, появление произведения на такого рода сюжет было вполне актуальным, прямым откликом литературы на жизненные явления. Но ведь не одни цари и бюрократы жили в Кашмире. Калхана среди многочисленных портретов исторических личностей нарисовал интереснейший образ чандалы Суйи. В кастовой иерархии чандалы, согласно традиции, — потомки браков между мужьями-брахманами и женами из сословия шудр — занимали одно из самых низших и презираемых мест. В конце IX в. в Кашмире занял престол царь Авантиварман, сумевший упрочить экономическое и политическое положение страны. Во время его царствования Кашмиру пришлось пережить подряд несколько лет катастрофических наводнений и вызванного ими постоянного голода. Положение народа было крайне тяжелым. Ни сам Авантиварман, ни кто-либо из его приближенных не могли найти выхода. Калхана рассказывает, что единственным человеком, сумевшим это сделать, оказался чандала Суйя. Длительное время он повсюду говорил, что у него есть план, как спасти страну от несчастии, но для этого ему нужны средства. Несмотря на сопротивление придворных, Авантиварман не только выслушал Суйю, но и предоставил в его распоряжение необходимые деньги. И Суйя создал грандиозные по тем временам гидротехнические сооружения, построил плотины и отводные каналы, осушил большую территорию и обратил ее в пахотные земли, расселил на ней крестьян, основал новые деревни. Там, где прежде, по словам Калханы, даже в самые урожайные годы цена меры риса не спускалась ниже 236 динаров, теперь благодаря Суйе она была равна всего лишь 35 динарам. Авантиварман сделал Суйю своим министром, а народ прозвал его воплощением «бога пищи». Не порождены ли замечательным трудовым подвигом Суйи многочисленные у Сомадевы образы ремесленников? Обратитесь к «Повести об искусных плотниках Пранадхаре и Раджьядхаре». Чего не могут эти мастера? Да они могут все — был бы только инструмент! Не случайно одного из них Сомадева назвал Пранадхара, т. е. «опора жизни», а другого — Раджьядхара, т. е. «опора царства». И справедливо — без мастеровых никуда не денешься! Случись плотнику оказаться одному на необитаемом острове — он населяет его механическими людьми. Грозит опасность — и он спасается от нее на построенном им самим воздушном корабле. И, как правило, торжествуют у Сомадевы герои, обладающие действенным, активным умом. Но наряду с этим мы сталкиваемся и с немалым количеством рассказов, повестей, сказок, где действуют рок, судьба, которым подвержены все — и даже сами боги, за исключением, правда, Шивы. Судьба оказывается сильнее богов, и от нее спасения нет. Карма, учение о перерождениях души, о том, что судьба человека в данном рождении предопределена добрыми или дурными поступками, совершенными в прошлых рождениях, и что его нынешнее поведение воздействует на его грядущие рождения, весьма искусно используется Сомадевой в интересах построения сюжета. Именно это позволяет ему свободно передвигать своих героев во времени, из касты в касту, отца и сына в настоящем делать в прошлом братьями и т. д. И все же судьба судьбой, а человек у Сомадевы настойчиво хочет оказаться сильнее судьбы, сильнее предопределения — он хочет стать хозяином своей судьбы. Правда, на пути его желаний громоздятся традиционные верования, предрассудки, темные, не понятые еще им силы. Мудрый Нагарджуна, желавший сделать жизнь человека вечной, оказывается не в состоянии одолеть именно эти силы, обрекающие его на гибель. Особенно интересно и весьма неожиданно для произведения, созданного в XI в., что эти силы не витают где-то в потустороннем мире, а действуют, как правило, внутри человеческого общества. Но при всей жизненности ситуаций, при том, что в «Океане сказаний» нашла высокохудожественное отражение действительная жизнь, нет оснований ожидать от этого произведения сколько-нибудь точного воспроизведения исторических фактов. Это прежде всего произведение художественное, и в нем, как реальные факты современной автору жизни, так и достоверные факты прошлого (например, свержение династии Нандов основателем династии Маурья Чандрагуптой) служили только лишь материалом для искусного построения сюжета или образа. Через сто лет после Сомадевы создает свою хронику Калхана. Сомадева выступает в первую очередь как художник, Калхана — как историк, но вместе с тем первому присущ историзм в той же мере, в какой Калхане присуща художественность. Сомадеве необходима жизненная достоверность, поскольку он следует принципу аучитья (уместность), Калхана обращается к этому же принципу для того, чтобы его художественность не нарушила историческую достоверность. «Океан сказаний» написан на санскрите. Не раз писалось во множестве исследований, что санскрит — язык мертвый, и обращение автора к нему обрекало произведение на существование в своих собственных рамках или в лучшем случае в несколько более широких рамках того слоя, для которого санскрит был профессионально необходим, т. е. для брахманского, жреческого сословия. Конечно же, такой круг поневоле узок, и вряд ли можно было бы говорить о всенародном значении произведения. Однако для Кашмира XI–XII ее. круг читателей произведений на санскрите был много шире. Официальное положение санскрита как языка не только храма, но и делопроизводства выводило санскрит за рамки культа. Это во-первых. Отсюда же следовало и во-вторых — разбухшая бюрократическая прослойка размывала традиционные границы применения санскрита. К сожалению, вопрос о языковой ситуации в Кашмире в те достаточно отдаленные времена остается все еще плохо изученным, и мы не можем сказать, конкурировал ли там с санскритом в качестве делового языка какой-либо другой язык. Тем не менее, судя по литературным данным, санскрит в Кашмире использовался широко. Сомадева опирался на всю предшествующую литературную традицию кашмирцев и других народов Индии, он был подлинным мастером художественного слова. Санскрит «Океана сказаний» прозрачен, и разве только там, где Сомадева хотел блеснуть особенно замысловатой метафорой, эта прозрачность мутнеет, язык оказывается не менее усложненным, чем у некоторых из его предшественников, потрясавших читателей и слушателей необычной виртуозностью в построении стиха. Но для Сомадевы это в общем редкое исключение. Для него характерно иное — редкостное стилистическое многообразие, определявшееся характером его произведения. И действительно, мы встречаемся в «Океане сказаний» с самыми примитивными анекдотами, где сюжет сведен чуть ли не к абсолютно оголенным, лишенным какого бы то ни было собственно художественного оформления сцеплениям двух-трех мотивов. Но здесь же перед нами предстают и образцы других жанров, в каждом из которых Сомадева пользуется стилем, объективно необходимым и для избираемого им жанра и для разрабатываемого в этом жанре сюжета. Сомадева писал на санскрите. Сколь бы ни была широка сфера этого языка в Кашмире, он все же не мог заменить общенародного языка; исторические же условия той поры еще не создавали возможности для подъема языка или языков и диалектов, на которых говорили кашмирцы того времени, на уровень литературного языка. Кашмирская литература на санскрите после блистательной кульминации в XI–XII ее. оказалась обреченной на угасание. Судьба творения Сомадевы, однако, оказалась не затронутой этим процессом. «Океан сказаний» начинает двигаться по стране. История этого движения мало изучена. Полагают, что послуживший образцом для «Океана сказаний» «Великий сказ» Гунадхьи еще в VI в. был переведен на санскрит царем Дурвинитой из династии Ганга, правившей в Андхре. Один из индийских филологов выступил с утверждением, что «Великий сказ» был переведен на древнетамильский язык еще во II в. до н. э. и назывался «Удаянанкадаи» (т. е. «Повесть об Удаяне») или «Перунгадаи» (т. е. «Большой рассказ»). Видный знаток тамильской литературы проф. Вайяпури Пиллаи считал, однако, что «Перунгадаи» не мог быть написан ранее VIII в. Но это — предположения, которые пока еще доказаны быть не могут, поскольку нет достаточно надежных представлений о датировке самого «Великого сказа». Довольно давно — еще в конце прошлого века — было обнаружено написанное на языке махараштри, предшественнике современного маратхского языка, пространное повествовательное сочинение в прозе «Васудевхинди», т. е. «Странствование Васудевы», относящееся к V–VI вв. Автор его — джайн Сангхадасагани. Индийские исследователи В. Агравал и С. Н. Дасгупта полагают, что это есть не что иное, как джайнская версия романа о Нараваханадатте, с той разницей, что Сангхадасагани вместо Нараваханадатты сделал своим героем Васудева из рода Андхакавришни, отца Кришны.