Сомадева - Океан сказаний

• Название: Океан сказаний
• Автор: Сомадева
• Жанр: Древневосточная литература

Поэма «Океан сказаний» (Катхасаритсагара — буквально «океан рек повестей») — классический свод индийской повествовательной поэзии, включает книги «Панчатантра» и «Двадцать пять рассказов веталы», цикл сказаний о царе Удаяне, многочисленные ведические сюжеты.

«Катхасаритсагара», большая часть которой написана эпической строфой «шлока», делится на 21 книгу и 184 главы («волны»), состоит из более 18 тыс. стихов. Сюжет «Океана сказаний» распадается на три неравные части: первая (она же и первая книга) — это история Бога, проклятого супругой Шивы на перевоплощение в теле человека; вторая часть (книги вторая — пятая) рассказывает о царе Удайане, который с помощью мудрого советника подчинил себе земли других правителей и обрел двух прекрасных жён. Остальную часть «Океана сказаний» занимает история сына Удайаны — царевича Нараваханадатты, который после долгих странствий и испытаний обретает власть над народом мудрецов видьядхаров и соединяется с супругой, с которой был разлучён.

Как утверждает Сомадева, при составлении «Океана сказаний» был использован трактат «Брихаткатха» (дошедшая до нас лишь в ничтожных фрагментах); другие же истории были записаны на основе повествований из «Махабхараты», «Рамаяны» и «Панчантантры». «Океан сказаний» — одно из немногих в санскритской литературе светских произведений, где объединены мистические возможности ведических героев и исторических событий. «Катхасаритсагара» оказала огромное влияние на развитие индийской и ближневосточной повествовательной прозы.

Полный перевод «Океана сказаний» на русский язык был осуществлён П. А. Гринцером, И. Д. Серебряковым и др.

---

Так они открыли друг другу свои волшебные знания, и пошли братья в лес поискать кость, чтобы проявить свое умение. По воле судьбы попался им в руки кусочек львиной кости, а что это была львиная кость, того они не ведали. Вот один на ней плоть наращивает, другой — кожу и волосы, третий — все члены тела. А когда четвертый вдохнул жизнь в то существо львиной породы, поднялся перед ними лев, украшенный вздыбленной гривой, ужасный видом, и пасть его была полной клыков, а когти его были кривыми, как анк, и острыми. Бросился он на четверых своих создателей, растерзал и сожрал их и ушел в лес. Вот так погибли брахманы из-за своей ошибки, сотворив льва. Да разве добудет кто-нибудь себе счастье, помогая родиться злу?

Так-то вот даже трудами приобретенная добродетель, если судьба не благосклонна, не принесет благополучия, а, напротив, ввергнет в беду. Не принесет добрых плодов древо дел человеческих, если не орошено оно водой мудрости и не окружено канавкой политики, даже если и не попорчен по воле судьбы его корень».

Так по дороге в ночном мраке рассказал ветала царю Тривикрамасене, сидя у него на плече, эту историю, и снова спросил: «Кто же из них четырех повинен в создании льва, убившего их? Скажи мне, а условие — то же, что и прежде, тебе известное».

Выслушал царь веталу и подумал: «Хочет заставить меня нарушить молчание и опять убежать. Но все равно я его опять принесу». Утвердившись в этом решении, ответил ветале: «На том грех, кто дал жизнь льву. Те, которые, не зная природы животного, плоть, кожу, шерсть и члены создали, не несут на себе вины, ибо не знали, что творят. Но тот, кто увидел тело льва и силой своего знания вдохнул в него жизнь, повинен в убийстве этих брахманов».

Выслушав все, что сказал царь, ушел на свое место лучший из ветал, мастер всяких чудес, а царь пошел за ним, как и прежде.

12.30. ВОЛНА ТРИДЦАТАЯ

Дошел Тривикрамасена, лучший из царей, до того дерева шиншапа, снова снял с него веталу, принимавшего всякие обличья, взвалил на плечо и снова молча вновь отправился в путь, и опять заговорил с ним ветала: «Упорен ты, царь, хоть и недостойными тебя делами занимаешься. Расскажу я тебе для развлечения историю:

12.30.1. О подвижнике Вамашиве.

Есть на земле калингов город Шобхавати, обиталище добродетельных, подобное небесному городу Шакры. Правил твердо в этом городе царь Прадйумна, прославившийся своим необычайным могуществом, словно Бог Прадйумна. Единственным отклонением от правого пути в его царстве было отклонение тетивы лука, удары наносились только по литаврам, а порок присутствовал только в названии йуги, острота — только в науках.

Была в этом царстве деревня, пожалованная в кормление брахманам, называвшаяся Йаджнастхала, и жило в ней множество дваждырожденных. Жил там и брахман Йаджнасома, до тонкости знавший все Веды. Был он жрецом Агни, отличался богатством, почитал гостей и Богов. Когда расстался он с юностью, родила ему жена, во всем его достойная, одного-единственного горячо желанного сына. Обладающий добрыми приметами мальчик рос в отцовском доме, был послушен, и справедливо называли его дваждырожденные Девасомой. Когда исполнилось ему шестнадцать лет, он, привлекавший всех своей ученостью, добрым поведением и прочими достоинствами, внезапно заболел лихорадкой и умер. Рыдали над мертвым сыном Йаджнасома и его жена, обнимая его тело, и долгое время не давали сжечь.

Собрались вокруг брахмана старейшие из дваждырожденных и уговаривали: «Разве не знаешь ты, брахман, которому ведомо и близкое, и далекое, что жизнь человеческая зыбка, счастье мирское нестойко, как пузыри на воде, как города из облаков? Ведь даже цари, наполнившие землю своими армиями, а сами возлежавшие на ложах, разукрашенных драгоценностями, поставленных на крышах дворцов, стены которых гудели от сладостных песен, умащавшиеся сандалом, не могли избежать смерти и один за другим отправлялись на кладбище, оглашаемое рыданиями сопровождающих в похоронных процессиях, и их с закаченными глазами возлагали на огненное ложе, пожирающее плоть, а потом останки их растаскивались шакалами. Уж как иным людям-то избежать этой судьбы? Что же ты, мудрый, рыдаешь, обнимая этот труп?» Кое-как уговорили они его оставить тело сына и, положив на носилки, в сопровождении рыдающих друзей и родни, убитых таким несчастьем, доставили его для совершения над трупом последних обрядов на кладбище.

А в то же время жил в хижине на том кладбище старик йог из пашупатов, и было тело его от старости и чрезмерных подвигов истощено так, что видно было, как словно из боязни, что распадется оно, окутывали его будто сеткой вены и жилы. Имя его было Вамашива. И оттого, что весь он был покрыт волосами, белесыми от пепла, и на голове у него были уложены жгутами ярко-желтые, как молнии, волосы, называли его Новым Шивой. Вот этот йог, услыша издали шум толпы, и обратился к жившему с ним ученику, принявшему на себя обет питаться только тем, что подадут, — а был тот ученик и глуп, и пройдоха, и себялюбец и гордился своими успехами в самососредоточении, в йоге и прочем: «Встань, ступай и узнай, что случилось, и тотчас же возвращайся-не слышал я прежде таких рыданий!» Ученик же был обижен на учителя за то, что тот бранил его, и так ему ответил: Не пойду я! Ступай сам! Пришло время мне за милостыней идти».

«Что за дурень, думающий только о своем брюхе! — закричал на него наставник — Тьфу на тебя! Еще и половины дневной стражи не прошло! Какое же это время милостыню собирать?» Разъярился при этих словах никчемный ученик да и говорит подвижнику: «Тьфу на тебя, старая развалина! Ты мне не учитель, я тебе не ученик! Ухожу я от тебя! Вот твоя плошка!» И с этими словами бросил он перед йогом посох и чашу для подаяний и убежал. Усмехнулся йог, вышел из хижины и пошел туда, куда принесли для сожжения тело брахманского сына. И, видя, как оплакивает народ погибшего в цвете юности, задумал этот йог, измученный дряхлостью, войти в тело юноши. Быстро отошел он в сторону и громко разрыдался, а затем пустился в пляс, делая соответствующие телодвижения, а после этого с помощью йоги избавился от своего тела и, в жажде обрести молодость, проник в тело юноши. А тот был уже и убран, и приготовлен к сожжению, да вдруг обрел жизнь, встал и потянулся. При виде этого все родичи закричали: «Он живой, он живой!» — и все тут радостно зашумели.

А тот могущественный йог, вошедший в тело юноши, не желая отказываться от принятого когда-то обета, так их обманул: «Когда попал я на тот свет, то Шарва, вернув меня к жизни, сказал, что следует мне наложить на себя обет великого пашупаты. Теперь должен я пойти в уединенное место выполнить этот обет, иначе не будет мне жизни. Расходитесь и вы!» Так объяснил он, твердый в своем решении, всем, кто там был, что с ним случилось, и отослал их всех, охваченных и радостью, и горем, по домам, а сам бросил прежнее свое тело в яму. Став таким образом юным, ушел великий подвижник оттуда куда-то в другое место».

Поведав эту историю царю, пока тот шел во мраке ночи, ветала снова задал вопрос: «Скажи мне, царь, почему этот повелитель йогов, вселясь в чужое тело, сначала зарыдал, а потом заплясал? Очень мне это любопытно!» Выслушав вопрос веталы и помня о его проклятии, нарушил молчание царь, и ответил ветале лучший из мудрых: «Слушай, вот какие чувства испытывал подвижник: «Долго с этим телом я жил, с ним достиг волшебства, в детстве моем лелеяли его отец и мать, а теперь я его покидаю». Вот чем огорченный, плакал старик подвижник. Трудно ведь избавиться от любви к своему телу. «Вхожу я в новое тело и смогу свершить еще больше!» — радуясь этому-то, он и плясал. Кому ж не хочется быть молодым!»

Выслушав царя, исчез с его плеча ветала, вселившийся в мертвое тело, и снова вернулся на дерево шиншапа, а царь опять пошел за ним, неколебимый в решении принести его, куда условлено. И в конце времен не поколеблется стойкость сильных духом, превосходящая стойкость гор!

12.31. ВОЛНА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Вот идет царь-герой в кромешной тьме, по этому ужасному кладбищу, сквозь ночь, подобную злобной ракшаси, сверкающей глазами погребальных костров, и доходит снова до того ужасного дерева шиншапа, снимает с него мертвеца с вселившимся в того веталой, взваливает на плечо, и только начинает свой путь, как тот, как и прежде, заговаривает с ним: «Утомился от этих хождений взад и вперед я, царь, но не ты. Вот задам я тебе сейчас очень трудный вопрос. Слушай же:

12.31.1. Об отце, женившемся на дочери, и сыне, женившемся на матери, и о родстве их детей.

Был в южных краях правитель небольшого царства. Имя его было Дхарма, и имел много родственников, а сам он был оплотом добродетельных. Жена его, Чандравати, была родом из Малавы и высокого происхождения, истинное украшение благородных женщин. Родилась у них единственная дочь, которой дали имя Лаванйавати, что означает «прелестная», и дали ей это имя по праву. Но как только достигла она того возраста, когда замуж выдают, свергли царя Дхарму с престола предатели — сговорившиеся родственники и разделили между собой его царство.