Франческа Клементис - Любовь нельзя купить

• Название: Любовь нельзя купить
• Автор: Франческа Клементис
• Издательство: Ред Фиш, Амфора
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-483-00027-7

Современная «комедия ошибок» из жизни трех семей, связанных многолетней дружбой, — произведение популярной английской писательницы Франчески Клементис (р. 1958).

Семье Тесс Кин пришлось покинуть фешенебельный район Лондона и переселиться в «Дерьмовую долину», как прозвали газетчики ее новое место жительства. Да тут еще подоспел пресловутый «кризис среднего возраста», который многим вскружил головы и чуть было не разрушил семьи закадычных подруг Тесс, Фионы и Милли. Но все изменилось, когда Тесс, отправившись на заработки, устроилась преподавать йогу в школу, хотя никогда этим раньше не занималась. Там она и встретила Джерри...

Это смешной и трогательный роман о любви, которую, как известно, ни за какие деньги не купишь.

---

— А их парни с бородами и в свитерах из искусственной шерсти…

— …которые поддерживают своих «мамочек» во время родов и не знают другого средства от боли, кроме как помахивать орлиным пером над животом…

— …в то время как те поют…

Они продолжали в том же духе часа два, делая паузы лишь затем, чтобы убедиться, что обе придерживаются одного мнения, будто анестезия — единственный разумной выбор для роженицы, находящейся в своем уме.

Тесс была рада встретить подругу, которая не только думает как она, но и достаточно смела, чтобы открыто высказывать свои мысли. Фиона, казалось, не придерживалась никаких общепринятых норм поведения. Она сначала говорила, потом обдумывала последствия, если вообще это делала.

Тесс, наоборот, целыми днями обдумывала последствия (а зачастую и во время тревожных снов по ночам), поскольку всегда боялась стать либо жертвой, либо подстрекателем каких-либо драматических событий в своей жизни.

Женщины легко нашли общий язык после того, как Тесс смягчила некоторые из особенно диких проявлений бестактности Фионы, а та, в свою очередь, подбила Тесс к тому, чтобы приоткрыть наглухо запертые двери, за которыми скрывались ее чувства.

Их дружба становилась все прочнее, подкрепленная беременностью и рождением детей (правда, Фиона, в отличие от Тесс, быстро обзавелась вторым, затем третьим ребенком), вовлечением мужей в свою компанию и налаживанием отношений с Милли, еще одной единомышленницей из группы подготовки к родам. Они обшарили весь Лондон в поисках мест, где хорошо проводить время с детьми, устроили ребятишек в одну и ту же школу, пока те не стали… людьми, которые сами устраивают вечеринки.

Для подруг наступила новая эра. Их младшие дети ходили теперь в начальную школу, семьи были полные, последние детские вещички были наконец отосланы в благотворительное учреждение, утренние часы освободились, и вернулась свобода. Меньше стало случаев, когда в последнюю минуту приходилось отказываться от званых вечеров из-за того, что кто-то заболел; детям даже стали доверять настолько, что иногда приглашали их присоединиться к взрослым без опасения, что они опрокинут стол (или кого-то из гостей). Вечеринки стали регулярными. Друзья теперь говорили и тревожились о других вещах, но в целом жизнь стала легче. А может, они просто начали высыпаться.

Кроме Тесс и Макса, которые спали очень плохо.

* * *

— А вино-то неплохое, — заговорщицки прошептала Фиона.

После того как откупорили бутылку рецины, с лица Тесс в пятнадцатый раз за вечер сошла улыбка.

Она состроила гримасу:

— Да? Не понимаю, что это нашло на Макса. Он столько его накупил. Когда мы пили его в Греции, оно казалось таким мерзким, но солнце и море сделали из него…

— Понимаю, — перебила ее Фиона.

Она и вправду все понимала. Настоящая дружба тем и хороша, что позволяет, как в стенографии, сокращать общение до обмена любезностями и болтовни на общие темы. Но в ней находится время и для серьезных разговоров. Вроде того, который Фиона пыталась было начать только что, но Тесс уклонилась.

От каких-либо неловких вопросов ее спасли восторженные возгласы (во всяком случае, она надеялась, что это выражение восхищения), едва гости попробовали нечто вроде ризотто, приготовленного из фасоли, а не из риса. И все тотчас заговорили.

Тесс заметила, что Макс наконец-то сел. И впервые за несколько недель она увидела его настоящее лицо, прежде чем на нем снова появилась непроницаемая для окружающих маска, которую он носил так долго.

Она поняла, что Макса что-то тревожит. И не только наряды Лары, уроки, брекет-система для исправления прикуса, ремонт крыши и лисицы, грызущие электрический кабель в саду. Это хорошо знакомое ей выражение страха, точно перед разрушительной ядерной войной, впервые появилось, когда родился их единственный, драгоценный ребенок.

Макс всегда о чем-то беспокоился. Тесс это скорее нравилось, чем раздражало. Как прирожденный воспитатель, она не осуждала слабость в партнере, как что-то такое, что должно отвлекать ее от собственных недостатков, коим не было числа. В этом браке она взяла на себя труд утешать его. Его задачей было вести себя так, чтобы она думала, будто ей это удается. Но недавно она потерпела неудачу. И поделом, ибо не знала, по какому поводу его нужно успокаивать.

Макс изобразил любезную улыбку и принялся машинально есть. Тесс казалось, что она слышит, как он считает про себя, сколько раз нужно прожевать кусок, прежде чем его проглотить.

Больше всего ей хотелось увести мужа наверх, усадить в его любимое удобное кресло — единственную вещь, которую он прихватил из своей холостяцкой квартиры, — и не отпускать, пока он не расскажет, что случилось.

Но она не могла этого сделать. На очереди были еще два блюда, кофе, потом еще кофе, прежде чем все разойдутся, а к тому времени они с Максом оба слишком устанут для того, чтобы вести разговор о чем-то более важном, чем кому собирать Ларе с собой завтрак и кто отвезет ее завтра в школу.

— А у нас есть объявление! — неожиданно воскликнула Фиона.

Все стихли. В первые пять лет их дружбы это обычно означало, что скоро появится еще один ребенок.

— Нет-нет, это не то, о чем вы подумали, — быстро прибавила Фиона. («Чересчур быстро, — подумала Тесс. — О чем это она?»)

— В нашу компанию вливается еще один человек, — продолжала Фиона, — но это вовсе не ребенок.

Ее муж, Грэм, пробормотал, как показалось Тесс, что-то неодобрительное. Фиона недовольно взглянула на него, и он покорно заткнулся.

— Моя мама будет жить с нами.

Неминуемое появление четырех близнецов было бы встречено с меньшим изумлением. И ужасом.

Такого у них еще не бывало. Хотя на всех приходилось уже девять детей, и все, конечно, сталкивались с привычными родительскими проблемами, обычными на Западе, обустройство жизни престарелых родителей пока что терпеливо дожидалось за кулисами.

— Как мило, — неубедительно произнесла Тесс.

Фиона состроила гримасу:

— Да не говори глупости, Тесс! Ничего милого в этом нет. Ты ведь знаешь се.

Тесс ее знала. Она лихорадочно соображала, что бы такое хорошее сказать об этой женщине, но не могла подыскать нужных слов. Вообще не могла ничего припомнить. До сих пор лучшее, что можно было сказать о матери Фионы, это то, что она живет за сотню миль.

— Теперь жди сырости по вечерам! — сказал Грэм Фионе.

Фиона показала ему язык.

— Я уверена, все будет хорошо, — твердо проговорила Тесс.

А поскольку Грэм был женат не на ней, то он с ней и не спорил. Это было правилом. Он принялся яростно разделываться с куском курицы. «Наверное, воображает, будто это его теща», — подумала Тесс, вполне сочувствуя его горю.

— А что, есть причина? — спросила она у Фионы.

— Конечно, есть, — встрял Грэм. — Нас помучить. Старой ведьме мало того, что на каждое Рождество она покупает мне джемпер из синтетики и настаивает на том, чтобы я надевал его, когда иду в люди. Так теперь она собирается провести с нами остаток жизни в наказание за то, что я женился на ее дочери, хотя я не доктор, не дантист и не адвокат.

— А что она имеет против бухгалтеров? — спросил Макс.

— Она убеждена, что я, должно быть, знаю тысячу хитроумных способов, как лишить ее того, что она скопила за свою жизнь.

— Разумное предположение, — согласилась Фиона — А отвечая на твой вопрос, Тесс, скажу — она продала свой дом. Говорит, что не может больше подниматься по лестнице.

— Так купите ей специальное кресло, — предложила Тесс.

— Вот и я то же самое говорил! — вскричал Грэм. — Но она отказалась, считает, что это унизительно! Я объяснил ей, что если бы я нанял ученика, бросившего школу, или нелегального иммигранта, чтобы возить ее вверх-вниз в пожарной люльке, то вот это действительно было бы унизительно. Но кресло? Даже Тору Херд[6] оно вполне устраивало, а она — гордость нации! Кстати, раз уж мы заговорили о гордости…

— Спасибо тебе, Грэм! — резко перебила его Фиона и повернулась к остальным. — Мой муж такой тактичный. Когда мы навещали маму в последний раз, он привез ей целую кучу брошюр о домах для престарелых.

— Их больше так не называют, — наставительно сказал Грэм. — В домах для престарелых всегда пахло капустой, и обитавшие там бедолаги носили пижамы с натянутыми до подбородка штанами. Их строем водили в покрашенные в желтый цвет комнаты, где заставляли играть в «Бинго», а волосы им насильно красили в ядовито-розовый цвет. Теперь это заведения вроде шикарных гостиниц «Белла Виста» и «Гросвенор». Проживающих там называют гостями, они играют в бридж, едят итальянские блюда и носят спортивные костюмы.

Муж Милли, Тим, благоразумно наполнил бокал Грэма, тем самым прервав поток его неуместного красноречия. Эта вспышка захватила всех врасплох, но не очень-то удивила. За время совместного проживания с Фионой Грэм стал мастером мирового класса по громкости голоса и говорливости, но выступить по-настоящему у него не было возможности.