Святослав Сахарнов - Повести и рассказы

• Название: Повести и рассказы
• Автор: Святослав Сахарнов
• Жанр: Прочая детская литература

---

20.00

Двадцать ноль-ноль - это восемь часов вечера. По-корабельному.

Я давно уже понял: на корабле всё не так, как на суше.

Пол называется палуба. Комната - каюта. Наш капитан вместо "компас" говорит "компас", вместо "маяки" - "маяки".

Но путаннее всего - время.

Дома у меня на столе стоял будильник. На нём были числа от 1 до 12. Половина пятого была половина пятого. Стрелки я мог крутить, как хотел. Время подчинялось мне.

На "Тригле" всё оказалось не так.

В первый же день ко мне подсел капитан и объяснил, что время бывает:

судовое,

солнечное,

звёздное,

среднее.

И каждое - разное. Половина пятого - это может быть:

и 4.30,

и 16.30,

и 16.25,

и 23.10,

и всё, что угодно.

На корабле есть такие часы - хронометр. К ним нельзя прикасаться. Когда с хронометром нужно что-нибудь сделать, его выносят на берег и специальные люди колдуют над ним.

Время - это наука.

Я понял: время подчиняется учёным и морякам.

ТРИГЛА

Я часто думал: почему наша шхуна называется "Тригла"?

Три иглы?

Три угла?

В оркестре есть такой инструмент - триангль. Треугольник. Если по нему ударить палочкой, раздаётся звон: денн-н-нь...

Как-то утром мы решили половить рыбу. Я, Дима и капитан.

За борт на капроновых жилках были опущены крючки с наживкой.

Капитану повезло. Его жилку сразу потащило в сторону. Он дёрнул. Жилка задрожала. Неторопливо смотав её, он вытащил на палубу рыбу.

Замечательную рыбу. Пёструю, как птица, большеголовую, золотисто-бурую, с голубыми плавниками.

- Морской петух, - сказал капитан, - тригла.

Так вот оно что! Наша неказистая шхуна называется именем этой красавицы!

Я долго разглядывал триглу, а когда вернулся к своей жилке, она была тоже туго натянута.

Я дёрнул - что-то сопротивлялось.

Все лица с любопытством повернулись ко мне.

Я торопливо начал выбирать удочку.

Наконец в воде показалось что-то жёлтое. Ещё одна диковинная рыба!

Я потянул - из глубины всплыл Венин бриль, аккуратно насаженный на крючок.

Бессовестные!

Я дёрнул... и - о счастье! - бриль отцепился. Поблёскивая полями, он снова погрузился в море.

Я оглядел шхуну.

Кая и Марлен смотрели в сторону.

Веня улыбался. Его чёрные волосы свободно развевались по ветру.

- Кого поймал? - спросил, подходя, Дима.

Лицо у него было каменное.

- Триглу, - как можно небрежнее сказал я. - Сорвалась.

- Ах вот что!.. - Губы у Димы задрожали от смеха. - Рыбу не мог вытащить, - сказал он и ущипнул себя за бороду. - Айвазовский!

АЙВАЗОВСКИЙ

Айвазовский был художник.

Он жил на берегу моря, в городе Феодосии.

В шторм он раскрывал настежь окна своего дома и писал картины.

Солёные брызги летели на неоконченное полотно.

Он писал много.

Он написал очень много картин. Несколько тысяч.

И на всех было море.

Море утреннее и вечернее, море спокойное и в бурю, море у берегов России, Италии, Африки.

У Айвазовского есть картина "Наполеон на острове Святой Елены". Этот остров находится в Атлантическом океане. На картине бушуют волны. Они пенятся у подножия отвесной скалы. На вершине скалы стоит маленькая фигурка Наполеона.

Айвазовского не интересовал французский император. Его интересовало только море.

КАК РЫБЫ СЪЕЛИ МОЮ КАРТИНУ

А мои картины не писались.

Картонки, заготовленные для них на берегу, сырели и покрывались плесенью.

Я уставал. Я работал в воде часами. На шхуне я только спал.

И вдруг мне в голову пришла блестящая мысль. А что, если написать картину под водой?

Там так здорово!

Я рассказал об этом товарищам.

- Для такого дела не жалко и акваланга, - сказал Марлен. - Пустим тебя на конце, чтобы не утонул. Будешь писать рядом со шхуной.

Конец - тонкая верёвка. Её прицепили мне за пояс. Чтобы кисти не всплыли, к ним привязали гайки.

Алюминиевый лист - вместо картона - принёс из машины капитан.

На меня навьючили акваланг, и я полез в воду.

Пять метров глубины.

Светло, как в студии!

Отчаянно пузыря и болтая ногами, я стал устраиваться. Положил лист, краски. Сидеть на дне оказалось страшно трудно. Я всё время всплывал и переворачивался вверх ногами.

Тогда я стал плавать вокруг листа. Подплыву, сделаю мазок - и поплыл дальше. Мазок за мазком.

И картина начала получаться.

Я писал подводный лес - бурые разлапистые водоросли и лиловую даль, чёрные камни и кроваво-красных рыбок-собачек.

Очень хорошо!

Но тут появились зрители.

Стайка чёрных монашек-ласточек остановилась около меня. Подплыл круглый, как блюдце, с чёрной отметиной на хвосте карась-ласкирь. Он уставился плоскими глазами на картину и начал задумчиво жевать губами.

Подошли серебристые кефальки. Самая храбрая из них подплыла к листу и клюнула его. Её примеру последовали подруги.

Я не сразу понял, в чём дело. Рыбы выскакивали одна за другой вперёд и - тюк! - ударялись губами о картину.

И вдруг я увидел: они едят краски! Замечательные краски, приготовленные на чистом растительном масле.

- Кыш! Кыш!

Я замахал руками и тотчас же очутился метрах в десяти от картины.

Разбойницы-рыбы почувствовали свободу. Они дружно бросились вперёд... и, когда я вернулся, на алюминиевом листе лишь кое-где пестрели остатки краски...

Я дёрнул за верёвку: "Тащите наверх!"

ПЛОВ ИЗ РАКУШЕК

Мы работали в Голубой бухте уже неделю, а отпечатки, которые искали, всё не давались нам в руки. Мы отощали, нам надоели консервы и чёрствый хлеб.

- Сегодня я приготовлю вам плов из ракушек! - сказал капитан.

ПЛОВ - ЭТО ХОРОШО!

По этому поводу Марлен объявил выходных полдня.

Капитан оживился. В его глазах зажглись огоньки.

Плов - это рис, масло, ракушки.

Рис и масло были в шкафу.

Ракушки - на морском дне.

- Надрать мидий! - распорядился Марлен.

Бросили жребий.

Лезть в воду досталось Диме и мне.

Мы не заставили себя ждать.

Вот и дно. В некоторых местах ракушки ковром покрывают камни. Но отрывать их ужасно трудно. Висишь вниз головой, отколупываешь по одной, ломаешь об них ногти.

Мы надрали целое ведро ракушек.

Мы сломали семь ногтей и порезали четыре ладони.

Мы устали.

Только надежда на вкусный обед поддерживала нас.

УХ КАК БУДЕТ ВКУСНО!

ОБЕД

На шхуне капитан варил рис.

В кухню не допускался никто. Масло летело в кастрюлю ложками.

Когда рис был готов, мы уже истекали слюной.

Но капитан не спешил.

Он ножом извлёк каждого моллюска из раковины и обжарил его на сковородке.

Запахло водорослями.

Мы насторожились.

Жаренные на чистом сливочном масле мидии были брошены в кастрюлю и перемешаны с рисом.

Каждому навалили по тарелке плова.

Мы набросились на него, как голодные волки.

Каждый сунул в рот по полной ложке и...

Я понял: ЭТО ЧТО-ТО НЕ ТО!

Первым положил ложку Дима: ему надо посмотреть, как уложены акваланги.

Он ушёл.

Вторым сбежал Марлен: оказалось, ему нужно подтянуть ЯКОРНУЮ ЦЕПЬ.

Кая взглянула на меня большими испуганными глазами. Можно, она сходит за солью?..

Соль стояла на столе.

Мы с Веней стеснялись. Нам ужас как не хотелось обидеть капитана.

Может быть, придёт моторист?

Он опять чинит мотор...

Я жевал холодного моллюска полчаса.

Из тарелки пахло йодом и сырой капустой.

Я не мог спокойно смотреть на кастрюлю. Мне казалось, что моллюски в кастрюле

ШЕВЕЛЯТСЯ.

Наконец сбежали и мы.

На палубе нас встретили хохотом.

Марлен заглянул через люк в каюту. Капитан доедал третью тарелку.

Моторист так и не пришёл.

МОЁ ОТКРЫТИЕ

Чем дольше мы работали в бухте, тем веселее становился Веня.

Каждый комок слизи, отцеженный из ведра, приближал его к победе. Новый вид рачка мог быть открыт с минуты на минуту.

Его микроскоп горел на солнце, как золотое оружие героя.

Картины писать мне было уже нечем. Кисти съели тараканы...

Мне тоже захотелось славы учёного.

Выждав момент, когда Веня спустился в каюту, я набрал ведро воды и добыл из него немного слизи.

Острым кухонным ножом я соскоблил слизь с марли на тарелку, комочек слизи размазал по стеклу.

Вот стекло под микроскопом. На светлом поле копошились прозрачные многорукие твари.

- Что это?!

Мои глаза полезли на лоб.

Прямо посередине светлого поля судорожно двигался по стеклу пятиногий рачок.

- Ого!

Я поперхнулся от радости.

А вон ещё... ещё... Шестиногие, четырёхногие, семиногие рачки так и кишели под микроскопом. Один из них был даже одноногий.

КАКОЕ ЗАМЕЧАТЕЛЬНОЕ ОТКРЫТИЕ!

- А, и ты смотришь? - Веня стоял рядом и сочувственно моргал близорукими глазами. - Есть что-нибудь?

- Кое-что есть...

Я небрежно уступил ему место у микроскопа.

ВОТ СЕЙЧАС ОН АХНЕТ!

- Господи! - Из Вениной груди вырвался стон. - Что ты сделал? Ты их всех разрезал! Разве можно скоблить их острым ножом?