Ольга Светлова - Вам поможет преподобный Сергий Радонежский

• Название: Вам поможет преподобный Сергий Радонежский
• Автор: Ольга Светлова
• Жанр: Религия
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-07081

В этой книге – рассказ о некоторых чудесах, случившихся по молитве Сергия. Одни происходили во время его земного бытия, другие были явлены уже по смерти святого. Для него не было и нет такой нужды людской, которая была бы слишком «мелкой», «недостойной», за которую он не умолил бы Бога. Поэтому преподобного Сергия всегда почитали как особого, «своего» святого.

Молитва к святому преподобному Сергию Радонежскому бывает услышана всегда, где бы ни находился человек: в храме, дома или где-то в пути. Молиться можно и по этой книге: на форзацах вы найдете изображения икон святого, а также молитвы, а в приложении – акафист. И помните: где бы вы ни были, какие бы трудности ни испытывали – обратитесь к святому Сергию Радонежскому, и увидите: помощь придет обязательно.

---

Исцеление поляка-католика

Это произошло с высокопоставленным губернским чиновником, поляком по происхождению и католиком по вероисповеданию. Об этом случае рассказал Сергей Нилус, автор книги о святом Сергии. Когда издавалась книга Нилуса, чиновник был жив, и у писателя не было разрешения раскрывать его имя. У собеседника Нилуса когда-то было серьезнейшее заболевание глаз – трахома, лечение в течение нескольких месяцев оказалось безуспешным, и врачи прочили ему полную слепоту. И вот, направляясь летом 1862 года по делам службы из Москвы в Кострому, он оказался в Троице-Сергиевой лавре. Далее привожу рассказ поляка.

...

«Ударили к вечерне. Жена промыла мне глаза, я надел свои очки, и мы отправились в тот храм, где покоятся мощи Преподобного Сергия.

Во все продолжение вечерни я стоял истукан истуканом: ни веры, ни теплого чувства. Слова молитвы не шли на ум. Сердце как лед было холодно. Вдруг я заметил в той стороне, где почивают мощи, большую железную дверь и в ней неправильной формы довольно значительное отверстие, точно выломанное чем-то тяжелым или пробитое. Отверстие это приковало к себе все мое внимание: я уже не видел и не слышал ничего, вокруг меня происходящего, и весь был поглощен соображением, что бы это такое было и кто бы мог и для какой цели испортить такую массивную дверь.

Когда кончилась вечерня, я не утерпел и подошел к двери с целью рассмотреть отверстие. Подхожу и вижу под отверстием подпись, выбитую в железной створке двери:

«Сие отверстие сделано было польским ядром при осаде Троице-Сергиевой Лавры поляками в таком-то году».

Меня точно обухом по голове ударило. Вы себе представить не можете, какая буря впечатлений и воспоминаний поднялась в моей душе по прочтении этой немногоречивой надписи. Как озаренный каким-то внезапным светом, я вдруг, в одно мгновение, вспомнил, что я поляк, что я католик, что в жалованной грамоте на дворянство, выданной польскими королями родоначальнику моей дворянской фамилии, значится, что этот мой предок участвовал в войнах Польши с Россией, что за особые услуги, оказанные им в тысяча шестисотых годах польскому оружию, он возведен в потомственное дворянское достоинство и пожалован «староством» – населенным поместьем… Вспомнил я, что я, как католик, – враг Православию и, следовательно, враг православному святому, что, во всяком случае, я – потомок его врага, пролившего когда-то русскую кровь, и, может быть, одною из тех услуг, которые оказал мой предок польскому оружию, и было метко им наведенное орудие, святотатственно пробившее брешь в двери у самого изголовья Преподобного…

Под наплывом этих впечатлений я и был как бы вне себя.

Молебен уже начался. Я подошел к раке Преподобного весь дрожащий, испуганный и вместе с какой-то особой силой, с особенным подъемом духа дерзновенный и стал молиться с пламенными слезами:

– Угодник Божий, – говорил я почти в исступлении. – Ведь ты святой! Ведь потому, что ты святой, у тебя не может быть вражды. Ты, отдавший душу свою за Христа, молившегося на кресте за Своих врагов, ты так же прощаешь тем, кто наносит или наносил тебе поругание, кто бесчестил твою святыню, кто проливал кровь твоих братьев… Вот я перед твоими святыми мощами, враг твой, враг твоей Церкви, потомок злейшего твоего врага, стоя перед тобою, молюсь тебе, молю тебя об исцелении моего неисцелимого недуга: ты, святой Божий, должен меня исцелить, должен меня услышать, должен простить! Иначе ты не святой, если не забудешь обиды врагов, иначе ты – не Христов, Он учил благодетельствовать ненавидящим и молиться за проклинающих!

Кончился молебен; я приложился к мощам Преподобного, покровом коснулся своих больных глаз и вместе с женой и другими богомольцами вышел из храма.

– А ты плакал, когда молился, – сказала мне жена.

– Да, – ответил я, – хорошо молился!

У святого колодца жена меня напоила святой водой и ею же обмыла мне глаза, успевшие загноиться. Чуда исцеления, которого я так жаждал во время молебна, не последовало, и я, до известной степени разочарованный, опять впал в полнейшее религиозное равнодушие. С женой мы в этот вечер съездили в окрестности лавры – в Вифанию, еще где-то были; домой вернулись в лаврскую гостиницу уже довольно поздно. Глаза мои болели едва ли не хуже, чем до приезда в лавру, но я не роптал, а смирился и перестал ждать чудесного.

Перед сном, уже почти засыпая, я говорю жене:

– Не забудь встать пораньше и промыть мне глаза. Ты ведь знаешь, эта процедура берет времени немало. Пока-то ты еще воду подогреть успеешь…

С этими словами я заснул. Рано утром я сам проснулся от движенья в соседней комнате – это жена грела мне воду и суетилась, торопясь одеваться к обедне. Я лежал с закрытыми глазами, зная по опыту, что открыть их может только продолжительное промывание.

– Ну скоро ты там, Машенька?

– Сейчас, мой друг, сейчас иду! – с этими словами жена подошла ко мне, смочила губку в теплой воде, хотела начать привычное обмывание и взялась уже было за веко, чтобы его приподнять… Глаза мои сами собой раскрылись, совершенно здоровые и чистые, как будто никогда не было со мной страшной болезни… Вы можете представить, что тогда с нами было!.. С тех пор мои глаза ни разу в продолжение всей моей жизни не болели, а я уже за седьмой десяток переваливаю. Из лавры я тогда уехал, никому не сказав о совершившемся тогда надо мною чуде. Долго меня это мучило, и я решил побывать еще раз у Преподобного Сергия и объявить о чуде лаврскому начальству. Года два или три спустя я был в обители, нарочно за этим заходил к архимандриту и просил засвидетельствовать чудо, со мной совершившееся.

– Чудо, с вами бывшее, – песчинка в море чудес, изливаемых благодатью Божьею от мощей Чудотворца: всего не опишешь и всего не засвидетельствуешь. Для благодарной души вашей довольно и того желания, которое вы мне выразили, – так сказал мне архимандрит. И я на этом успокоился. Но теплое воспоминание о совершившемся осталось на всю жизнь неизгладимым в моей душе, и не оно ли и спасало меня от бездны неверия, которая затягивает в себя окружающее человечество?.. Да, должно быть, оно!»

Как неизвестный святой спас мою маму

...

Муж у меня военный. И хоть живем вместе долго, а десять лет всего прошло, как нам квартиру дали постоянную. До тех пор мотались мы по гарнизонам всю жизнь. В таких условиях жили – не приведи Бог! Без отопления, без удобств… Одну зиму вообще в тайге провели, а там вода была привозная, и только на еду. Так я, чтобы помыться-постирать, снег на плите топила! Но ничего, и детишек родили, и вырастили, и дружно жили всегда. А когда первому моему сыну было два годика, забросила нас судьба на Дальний Восток, в один приморский город. Прожили мы там года три, в общежитии квартирного типа, очень хорошее было общежитие, благоустроенное. Представьте: батареи теплые зимой, горячая вода, санузел. Детский сад рядом, военчасть через две улицы. Для меня после всех мытарств это был курорт! Я втайне надеялась, что мужа тут и оставят навсегда, и мы, наконец, обретем свой угол. Все, впрочем, к тому и шло. Одно смущало: мама моя и сестра младшая (она еще в школе училась тогда) слишком далеко – в Калинине, на другом краю страны. Случись чего – а мне ехать целую неделю: денег на самолет у нас не хватит: у военных-то и тогда зарплата мизерная была. Верно говорят: чего боишься, то обычно и бывает. И вот как-то муж ушел на ночное дежурство в часть, я ребенка спать уложила, и сама в постель уж легла, а тут в дверь сильно так застучали. Я испугалась, думала – землетрясение (там частенько трясло). Подскочила, открываю – стоит перепуганная вахтерша и говорит, что меня срочно вызывает Калинин. У меня сердце в пятки ушло. На ватных ногах подошла к телефону. Звонила сестра.

– Ксюша, родная, срочно прилетай, мама в больнице, при смерти! – сквозь слезы сказала она. – Сейчас же поезжай в аэропорт и первым рейсом, слышишь, первым рейсом!

– Да, да, сейчас еду! – пообещала я.

Это был удар, но за время военной жизни я научилась собираться перед лицом горя. «Так. – решила я. – Сейчас пойду по соседям, занимать деньги. Потом – в часть, к мужу, уже с чемоданом. Он даст машину. Потом – в аэропорт и на самолет до Москвы. От Москвы до Калинина возьму такси, так будет быстрее…». Но этот четко выстроенный план действий рухнул в одно мгновение: я вдруг вспомнила, что из нашего города самолет до Москвы летает только раз в неделю, по вторникам! А сегодня была среда… Что же делать? В отчаянии я выбежала на улицу и понеслась в часть к мужу. Может, он что-нибудь придумает? Но часовой сказал, что в порту ЧП, муж уехал для разбирательства, и когда будет – неизвестно. Я заплакала и пошла обратно. Я брела, беззвучно рыдая, и сквозь слезы не разбирала дороги. Вдруг передо мной выросла стена какого-то старинного здания. Я оглянулась и увидела, что зашла в какое-то незнакомое место. Слева был сад, впереди шумело море, а зданием, в которое я уперлась, оказалась какая-то церковь. Надежда вспыхнула в моей душе. «Молиться! Надо молиться!» – только и думала я. Конечно, церковь ночью была заперта, но меня это не остановило. Я зашла на крыльцо. Над входом в церковь поблескивало стекло какой-то иконы – в темноте было не видно, какой именно. Я упала перед ней на колени.