Анна Козлова - Открытие удочки

• Название: Открытие удочки
• Автор: Анна Козлова
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-367-00287-0

Анна Козлова не без оснований считается лидером ультрашоковой литературы, и вполне закономерно, что ее творчество вызывает неоднозначную реакцию. Так, вошедший в настоящий сборник роман «Открытие удочки», впервые опубликованный в альманахе «Литрос» в рубрике «Скандальный роман», возмутил часть критиков «провокационностью и аморальностью», другая же часть удостоила его восторженными рецензиями и выдвинула на соискание премии «Национальный бестселлер».

В сборник также включены рассказы, написанные автором в разные годы, а открывает его новая повесть «Превед победителю».

---

Я пришла вовремя, но его не было — позже я узнала, что он всегда опаздывал. Я выпила четыре чашки кофе, пока ждала его, и уже собиралась уходить, но вдруг увидела, как он открывает дверь — и в обособленный мирок столиков, услужливых официантов и пожилых любовников врывается шум машин и сигнализаций — и ищет меня глазами. Я представляла его совсем другим, но я не могу сказать, что была разочарована. Он мне понравился.

Мы встретились взглядами, и я кивнула ему. Он сел за мой столик и заказал пиво.

Мы улыбались друг другу, и он сказал:

— Я думал, что вы — жгучая брюнетка, а у вас светлые волосы.

— Вам это не нравится? — спросила я.

— Нет, — он улыбнулся мне как-то удивительно просто, но в то же время с желанием, — я знал, что вы красивы, но не мог предположить, какой именно красотой. А я, — спросил он, помолчав несколько секунд, — что вы думаете обо мне?

— Вы симпатичный, — сказала я. — Мне кажется, вы мне нравитесь.

Мы не говорили ни о чем, что неизбежно и неумолимо сопутствует повседневной жизни. Мы даже не назвали своих имен. Я не знала, сколько ему лет, есть ли у него семья, кто его родители и чем он занимается — все это было мне неинтересно. И он не спрашивал меня ни о чем, что не касалось моих сиюминутных ощущений в кафе, в мастерской его друга («У меня есть друг, художник, — сказал он, — мы бы могли пойти в его мастерскую. Я договорился с ним»), на улице, когда мы прощались и он хотел дать мне денег на такси («Я припарковала свою машину недалеко отсюда», — ответила я, а он спросил: «Вы водите машину? А я так и не научился»).

— Вы договорились со своим другом? — удивилась я. — А если я бы вам не понравилась, что бы вы стали делать?

— Я предчувствовал, что вы понравитесь мне, — сказал он. — А если даже нет, все равно — поздно отступать.

В тот первый день мы пошли в мастерскую его друга, выпили чаю и занимались любовью (хотя, в сущности, эта формулировка неправильна, потому что мы не любили друг друга и просто совокуплялись).

Когда ты не знаешь мужчину, с которым спишь, когда ты свободна от всего того груза сведений о себе, который невольно сообщаешь тому, с кем знакомишься, ты чувствуешь себя раскованной. Нас ничто не беспокоило, и мы прекрасно понимали, что встретились только ради секса и различных его интерпретаций, что мы, возможно, никогда больше не увидимся и даже не вспомним друг о друге, вернувшись каждый в свою автономную жизнь, открыв ключом дверь своей квартиры, взяв на руки свою кошку и разогрев себе ужин. За пределами постели нас обоих поджидало, нервно посматривая на часы, одиночество — то одиночество, которое мы так или иначе выбрали, к которому стремились, в котором жили все пять дней каждой ебаной недели, за исключением тех двух, в которые мы встречались.

Мы встречались по понедельникам и пятницам, всегда в том же самом кафе, где я назначила ему первую встречу. Он не знал номера моего телефона, адреса, фамилии, места работы — я была для него только женщиной, с которой он встречается по понедельникам и пятницам.

Так продолжалось почти полгода, и один раз, кажется это было в понедельник, я зажгла свечу, села перед зеркалом и придвинула к себе бутылку водки — я поняла, что думаю о нем каждую секунду и хочу, чтобы он тоже думал обо мне, я поняла, что живу в ожидании наших свиданий и люблю пятницу, потому что от нее недалеко до понедельника, и ненавижу понедельник, потому что с пятницей его разделяют три дня.

Мы глубоко чувствовали друг друга, мы были способны уловить самые тонкие и нежные струны своих настроений — часто, приходя в студию этого никчемного, бездарного художника, который зарабатывал себе на жизнь тем, что рисовал газетные карикатуры, мы не занимались сексом, а просто разговаривали и пили вино. Мне кажется, что в определенный момент мы начали тяготиться тем, что ничего не знаем друг о друге. Все чаще он приближал разговор к тому, чтобы открыться мне, рассказать о себе все, но я останавливала его.

Чего я боялась, спрашиваю я себя сейчас? Того, что мы отвергаем «порнографическую связь» и будем жить как обыкновенные люди? Что мы многое узнаем друг о друге, что будем звонить друг другу домой и на работу, встречаться по вечерам и вместе ужинать, ругаться, а потом мириться, что в один ебаный день мы поймем, что ненавидим друг друга, и один из нас скажет: «Мы думали, что это на всю жизнь, но, к сожалению, опять ни хера не получилось»?

Скорее всего я боялась себя. Меня мучила мысль, что я расскажу ему о себе, о том, что делала и чем жила до того, как мы встретились, и он встанет и уйдет, не в силах вынести мое прошлое.

Кажется, это была пятница и была зима. Мы вышли из мастерской его друга, и он сказал:

— Может быть, мы сходим куда-нибудь? Я не хочу сегодня так с тобой расставаться.

— Почему? — спросила я.

Он погладил меня по щеке — я почувствовала, какие холодные у него пальцы, ведь в тот день он забыл дома перчатки — и сказал:

— Потому что, мне кажется, я люблю тебя и привык к тебе. Потому что мне хочется заснуть с тобой в твоей или моей постели, а не в казенной койке чьей-нибудь мастерской, которая для нас обоих не больше, чем гостиничный номер.

— У меня скоро встреча, — ответила я.

Он посмотрел на меня и сказал:

— Тогда до понедельника.

— Да, — сказала я.

— Ты придешь? — спросил он.

— Да, я думаю, я приду.

У меня, конечно, не было никакой встречи — просто я не хотела разрыдаться, сидя с ним в каком-нибудь ресторане или, еще того хуже, у него дома, где каждый ебаный предмет казался бы мне знакомым, потому что принадлежал ему. В тот, следующий понедельник я опоздала на сорок минут, надеясь, что он меня не дождется и просто уйдет, но мы столкнулись у входа в кафе, и, не знаю почему, я крикнула:

— Ты хотел уйти?!

— Я думал, ты не придешь, — ответил он.

Я просто стояла и смотрела на него. Я хотела его запомнить.

Мы сели за тот же самый столик, за которым всегда сидели — справа от двери, — и, взглянув на него, я вдруг поняла, что он хочет все закончить, что он жалеет о том, что сказал мне в пятницу, когда мы стояли на дороге, около мастерской, и жестокий январский снег засыпал глаза, как песок.

— Наверное, ничего не получится, — сказала я.

Он кивнул. Он опустил глаза, и я возненавидела его за это, ведь, ебаный в рот, я любила его, я хотела жить с ним и состариться вместе, лязгать вставными челюстями, прятать от него лекарства и гулять с ним, опираясь на палки, в соседнем сквере.

— Через некоторое время мы просто возненавидим друг друга, — сказала я.

Он снова кивнул.

Я поднялась со стула и взяла свое пальто. Он помог мне одеться, и мы вышли на улицу. Он хотел посадить меня в такси, но я сказала, что припарковала свою машину недалеко отсюда.

— Значит, все? — спросил он.

— Все, — ответила я.

— Больше не будет пятницы? — Он засунул руки в карманы куртки и зачем-то отошел от меня на два шага.

— Нет, — сказала я.

Я уходила от него, обняв себя за плечи, и знала, что он смотрел мне вслед все время, пока я не скрылась за углом. Когда я села в машину, я разрыдалась — я оплакивала наше с ним несостоявшееся и уже невозможное будущее, то будущее, которое представляла себе. Слезы катились из моих глаз оттого, что мы даже не попробовали жить вместе и простить друг друга. Я поняла тогда, что у нас с ним никогда не будет общего дома, детей, разговоров по вечерам, что все закончилось в этот понедельник и мы больше никогда не увидим друг друга хотя бы потому, что даже не назвали своих имен.

— И ты никогда больше его не видела? — спросила Люба.

— Видела, — ответила я. — Я пыталась припарковать свою машину и случайно увидела, как он выходит из метро. Он поправил шарф, остановился у газетного киоска, что-то купил, а потом пошел, ссутулив плечи, и я потеряла его в толпе.

— И ты не позвала его? — снова спросила она.

— Нет, — сказала я. — Зачем? Ведь, в сущности, между нами ничего не было. Это была порнографическая связь, только ради секса… и различных его интерпретаций.

Глава 3. Good-bye, Дубай

Я уже не могу вспомнить, как закончился тот кошмарный день, но думаю, что все нажрались, как обезумевшие свиньи, и попадали на пол в кокаиновом истощении. В сущности, ничего сенсационного с нами произойти не могло, и все непредвиденные эксцессы нашего образа жизни ограничивались тем, что кто-то напивался быстрее, чем все остальные, и заваливался спать, а в это время его пассия трахалась со всеми направо и налево. Тем не менее я вспоминаю этот день с тем мрачным удовольствием, с которым человек всегда размышляет над своими бесчинствами или над бесчинствами других, — кажется, я была так же довольна, когда мама напилась, разделась догола и танцевала на клумбах в соседском саду.

Моя сестра, разумеется, осталась жить у нас, и, наверное, это было моей роковой ошибкой, хотя теперь я, подобно пострадавшему от сексуальной старухи трансвеститу, убеждена, что все, что случается с нами в жизни, ведет только к лучшему.