Константин Писаренко - Тайны дворцовых переворотов

• Название: Тайны дворцовых переворотов
• Автор: Константин Писаренко
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9533-3943-8

Политическая история России XVIII века — это, по сути, история дворцовых переворотов. Ученые выделяют семь крупных «дворцовых бурь», потрясших Российскую империю той эпохи. Это воцарение Екатерины I, падение Меншикова, воцарение Анны Иоанновны, падение Бирона, воцарение Елизаветы Петровны, Екатерины II и Александра I. К ним примыкает политически менее значимая, но шокировавшая русское общество расправа с Артемием Волынским и загадочная, омрачившая триумф Екатерины II, смерть Петра III в Ропше. Историки называют разные причины столь частой смены власти, однако они сходятся в одном – каждый такой переворот вносил важные изменения в политику государства, а в случае с Екатериной II – ознаменовал начало новой эпохи в истории России. Историк К. А. Писаренко в своей книге рассматривает тайные пружины дворцовых заговоров и переворотов, знакомит читателя с яркими личностями того времени, развенчивает устоявшиеся мифы и легенды.

---

1727 Год дебют цесаревны

В 1727 году Россия пережила несколько политических кризисов – арест и осуждение П. А. Толстого и А. М. Девиэра, смерть императрицы Екатерины I и воцарение государя-отрока Петра II, опалу и изгнание из Петербурга А. Д. Меншикова, всесильного временщика при юном императоре. В общественном сознании давно уже укоренился миф о наглом и беспринципном светлейшем князе, полгода манипулировавшем то императрицей Екатериной, то ее преемником – Петром II. Данилыч навязал царице обручение собственной дочери с великим князем – престолонаследником, безжалостно расправился с оппонентами, сочувствующими цесаревнам Анне и Елизавете, высокомерно, подчас грубо обращался с сановниками и даже с мальчиком-императором. Таким запомнился потомкам «полудержавный властелин» в час своего наивысшего взлета, благодаря все тем же мемуарам Миниха, лже-Вильбуа, а также Христофора Манштейна.

В который раз в исторической науке одержал верх принцип подстраивания сведений из первоисточников под традиционную, полюбившуюся историкам концепцию, а не перекрестный анализ всех документов ради выяснения подлинной картины событий. В результате причиной крушения Меншикова оказались его продолжительная болезнь вкупе с коварным заговором И. А. Остермана и семьи А. Г. Долгорукова. Однако аккуратное и скрупулезное изучение материалов разного характера (дипломатическая и частная переписка, фонды Придворного ведомства, Верховного Тайного Совета, Тайной канцелярии и т. д.), как опубликованных за прошедшие двести лет, так и вновь выявленных, вынуждает иначе посмотреть на хронику того примечательного года, да и на персону, вызвавшую высокое политическое напряжение.

* * *

В седьмом часу вечера 23 ноября 1724 года под окнами императорского Зимнего дворца в Санкт-Петербурге зазвучала инструментальная музыка. На дворе давно уже стемнело. Поэтому оркестр Карла-Фридриха Голштинского играл в окружении факельщиков из свиты герцога. Концерт давался по случаю наступающего дня тезоименитства императрицы Екатерины Алексеевны. Формально. А фактически красивые мелодии предназначались для будущей невесты немецкого принца, царевны Анны Петровны, которая в те минуты вместе с сестрой Елизаветой стояла возле окна в одной из комнат на втором этаже.

Обе девушки «со вниманием слушали» исполнение различных композиций и размышляли каждая о чем-то своем. Не без трепета они так долго ждали, кого из них родители благословят на брак первой. Особенно волновалась вторая царская дочь. Ведь все ясно видели, что кандидат в женихи отдает предпочтение именно ей. И вот дилемма разрешилась. На днях отец и мать объявили, что герцогиней Голштинской станет старшая Анна. Младшая Елизавета искренне порадовалась за нее и с облегчением вздохнула. Она вовсе не хотела идти замуж ни за владетельного князя из Германии, более трех лет гостившего в России, ни за юного французского короля, о сочетании с коим настойчиво хлопотали батюшка с матушкой.

К счастью, в Версале инициативу русского императора встретили прохладно. Там, кажется, намеревались породниться с испанской ветвью Бурбонов. И слава Богу! Цесаревне уклончивость французов – только на руку. Конечно, грандиозный план Петра Великого без семейных уз с Людовиком XV в значительной степени терял привлекательность. Однако любимая дочь великого монарха накануне пятнадцатилетия грезила не об амурном романе с кем-либо из заморских государей или принцев, а о российской короне. Девица не осмеливалась прямо признаться отцу в этом, ибо тот активного участия женщин в политике, мягко говоря, не одобрял. На дочерей он смотрел как на эффективное средство укрепления международного престижа и влияния российского государства. Искать себе преемника среди царевен глава рода Романовых не собирался. Анну августейший преобразователь мечтал когда-нибудь титуловать шведской королевой, воспринимая Голштинию в качестве промежуточной остановки на главном пути (19 ноября 1723 года шведский риксдаг вотировал закон о передаче скипетра после короля Фридерика I Гессенского Карлу-Фридриху Голштинскому). Шестилетнюю Наталью думал пристроить в Мадриде. Благо испанский король Филипп V обратился к нему с просьбой о помолвке сына, принца Астурийского Фердинанда, с малышкой.

Если Петр I считал вполне приемлемым обвенчать старшую и младшую дочь с наследниками европейских монархов, то для обожаемой им и супругой Елизаветы требовался жених посолидней. Непременно король, и лучше король французский. Поэтому, когда из Версаля прислали предложение столковаться на кандидатуре регента, герцога Бурбонского, царь под благовидным предлогом «забраковал» нового претендента. В итоге двухсторонние консультации на сию деликатную тему зашли в тупик к огромному удовлетворению честолюбивой русской принцессы.

Итак, 22 ноября 1724 года А. И. Остерман назвал герцогу Голштинскому имя невесты. Вечером в понедельник 23-го император пригласил без пяти минут зятя отобедать у него во вторник посемейному. Спустя сутки, во время трапезы церемония обручения свершилась. В тот же день Анна Петровна, подписав брачный контракт, отреклась за себя и детей «от всех… притязаний… на корону и Империум Всероссийский». Правда, в первом секретном артикуле документа тесть оговорил для себя право взять одного из сыновей молодой четы для провозглашения «сукцессором» (т. е. наследником). Таким ненадежным способом Отец Отечества пытался спасти реформы от реставрационных поползновений, ибо остерегался доверить скипетр малолетнему тезке, отпрыску замученного в застенке царевича Алексея Петровича{17}.

Петр Великий даже не подозревал о том, что ищет защитника новому прозападному курсу не там, где нужно. В тщетной погоне за наследником-мальчиком царь не заметил, как подле него выросла достойная смена, которая обладала единственным недостатком – принадлежностью к женскому полу. Потому отец и проигнорировал ее. Хотя, как известно, для процесса управления неважно, кто – дама или кавалер, миляга или уродина – решает какую-либо проблему. Главное, чтобы этот человек умел предусмотреть все возможные варианты и выбрать из них оптимальный. Между тем Елизавету Петровну отличал удивительный, уникальный талант обнаруживать максимальное число потенциальных политических ходов, быстро анализировать перспективы каждого и точно определять самый выгодный и реалистичный. В принципе, император мог бы позавидовать прозорливости и проницательности дочери. Но, увы, когда в январе 1725 года герой Полтавы и Гангута умирал, он просто не знал, кому завещать великую державу. Ни на внука-отрока, ни на жену, ни на старшую, ни на среднюю, ни тем паче на младшую дочь Петр написать тестамент не рискнул. По-видимому, государь всецело положился на русский авось: как Господь рассудит, так пусть и будет! Содействовать собственным авторитетом торжеству меньшего из трех зол основатель империи не пожелал. А Всевышний, как вскоре выяснилось, больше симпатизировал Екатерине.

Первые практические уроки управления государством Елизавета Петровна получила сразу после восшествия матери на престол 28 января 1725 года. Нет, естественно, никто не приглашал юную цесаревну посетить заседания Сената, аудиенции министров у государыни или совещания в коллегиях и в канцеляриях. Ей помог случай. Екатерина была неграмотной. А без подписи императрицы ни один указ не вступил бы в силу. Неординарное препятствие преодолели легко. Самодержица поручила данную миссию «сердцу моему» (так начинались все продиктованные царицей письма, адресованные милой Лизаньке). В результате за два года царствования жены Петра Великого сотни распоряжений, законов и патентов прошли через руки молодой барышни. По крайней мере, принцесса имела шанс читать, изучать, сравнивать документацию, а, скорее всего, в качестве секретаря часто, если не постоянно, присутствовала на докладах министров у монархини, слушая их, и тут же на апробированных бумагах выводила пером имя матушки (заочные санкции при такой системе недопустимы).

Впрочем, завсегдатаи царского кабинета относились к казусу с девицей, исполняющей обязанности августейшего автографа, как к досадному недоразумению. Ни А. Д. Меншиков, ни А. В. Макаров, ни Д. М. Голицын, ни П. И. Ягужинский не разглядели в девушке задатки серьезного политика{18}. Мать, разумеется, тоже. Она, между прочим, по-прежнему заботилась о том, как бы удачно просватать любимицу. В марте 1725 года до Петербурга докатилась весть о срыве брака французского короля с испанской инфантой. Императрица немедленно возобновила агитацию французской стороны. 31 марта Меншиков напомнил послу Кампредону о блестящей партии для Людовика XV – принцессе Елизавете. Чуть позднее, в апреле, к секретным переговорам подключился герцог Голштинский, расхваливая от имени государыни выгодный для Франции брачный проект.