Владимир Шмерплинг - Котовский

• Название: Котовский
• Автор: Владимир Шмерплинг
• Издательство: Журнально-газетное объединение
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1937

В настоящем издании представлен биографический роман о Григории Ивановиче Котовском (1881–1925).

---

Котовскому нужно было время для устройства побега. С этой целью — выиграть время, он в тот же самый день, когда написал друзьям записку о побеге, направил в суд свою пространную автобиографию, специально составленную таким образом, чтобы заинтересовать власти этим новым документом.

«С разрешения г-на начальника Одесской тюрьмы, мною составлена и написана моя автобиография. Препровождая ее в Одесский Военно-Окружной Суд, честь имею покорнейше просить Одесский Военно-Окружной Суд приобщить настоящую мою автобиографию, как мою характеристику»[8].

Это была борьба, отчаянная борьба человека, который никогда не сдавался.

Но выброшенная Котовским на прогулочный двор записка не дошла до друзей. Она была поднята теми, кто следил за каждым его движением. Записка эта была немедленно приобщена к делу.

На 4 октября 1916 года в здании военно-окружного суда было назначено слушание дела «лишенного всех прав состояния Григория Котовского».

Жадные до зрелищ, одесские буржуа воспринимали слушание предстоящего дела как очередную сенсацию, как громкую премьеру. Банкиры, негоцианты, фабриканты, проходимцы, нажившиеся на военных поставках, спешили заранее обеспечить себя билетами на право входа в зал судебного заседания.

Сюда же стремились попасть и те, кто сочувствовал Григорию Котовскому, помнившие о его действиях еще в 1905 году.

На этот раз Котовского судили одного: многие его дружинники продолжали оставаться на свободе. Во время следствия он наотрез отказался сообщить их имена.

Котовского ввели в переполненный зал. Все приподнялись. Председатель суда, полковник Гаврилица, устремил пристальный взгляд на подсудимого. Воцарилась долгая, непонятная пауза, пока, наконец, Гаврилица не произнес, обращаясь к секретарю:

— Скажите, разве это подсудимый Котовский? Не по ошибке ли доставили сюда другого? Ведь у Котовского была длинная черная борода, черные волосы.

Секретарь не успел ответить, как Котовский звякнул кандалами и под их звон сказал:

— Я — Котовский.

Его не узнавали, так как накануне суда он сбрил бороду и наголо побрил голову. Он выглядел осунувшимся и бледным.

И на этот раз его судили как уголовника. Котовский сам взялся защищать себя. Бросая вызов своим судьям, он говорил о том, что перед ними стоит «человек, который, часто задумываясь над собой, не нашел в своих действиях и тени преступности». «Условия общественной государственной жизни породили во мне много горечи и озлобления против господствующих в стране произвола и несправедливой власти богатства. Своими действиями я мстил всему сильному и злому, взявшему верх над слабым».

Прокурор, полковник Бик, потребовал приговорить подсудимого к смертной казни через повешение.

Свое последнее слово Котовский продумал заранее. Он не рассчитывал на милость военного суда, он знал, что обречен, но, несмотря на это, хотел и своей последней речью бороться за правду. Как судьи, как и публика, присутствовавшая на суде, Котовский был уверен, что эта его речь — последняя в его жизни. И опять он через головы судей обращался к народу. При этом он горячо, с негодованием отвергал обвинение в уголовных преступлениях.

— Если ваша совесть не найдет возможным даровать мне жизнь, то я прошу вас о замене повешения — расстрелом.

Этой просьбой Котовский закончил свою речь.

Суд приговорил его к смертной казни через повешение.

Из здания суда Котовского под усиленной охраной перевезли в тюрьму. У двери камеры он обернулся к сопровождавшим его жандармам и сказал:

— Прежде чем вы со мной что-нибудь сделаете, я вас уничтожу.

Смертный приговор, вынесенный Котовскому, взволновал Одессу. В городе не переставали говорить об этом. Вот как писали о Котовском в газетах:

«Этот человек с гордо поднятой головой испытал самые страшные человеческие муки и всюду, где бы он ни был, он знал себе цену. В нем жила неистощимая энергия».

«Какая обаятельная личность! — говорили некоторые, кому случалось беседовать с ним».

«Характер у него такой же твердый, железный, как и мышцы».

Исполнение приговора было внезапно приостановлено до рассмотрения ряда других дел о Котовском, имевшихся в производстве одесского и других военно-окружных судов.

Котовский не знал об этом. С часу на час он ожидал исполнения приговора. У дверей смертника было поставлено несколько часовых. Они прислушивались к каждому его движению. Котовский замечал, что стоит ему забренчать кандалами, как к двери сразу подбегают несколько человек. Закованный в ручные и ножные кандалы, он ждал, что в любой момент загремит засов, откроется дверь, и его потащат на виселицу.

Одесский палач Алексей Жекмаки готовился выполнить приговор военного суда. Ему платили двадцать пять рублей за каждого повешенного. Эти деньги он получал чистоганом из канцелярии полицмейстера на следующий день после того, как совершал казнь.

Котовский готовился к последней схватке у виселицы с Алексеем Жекмаки. Уже будучи на положении смертника, он продолжал заниматься гимнастикой. Он часами совершал прыжки из одного конца камеры в другой. Он тренировал свой кулак. Вспоминая потом об этом, Котовский не раз говорил, что если бы его потащили на виселицу, он так стукнул бы своего палача, что у того вылетели бы мозги.

Сорок пять дней и сорок пять ночей Котовский ждал смерти. В эти дни, под давлением общественного мнения и ходатайства ряда лиц и организаций, вопрос о его судьбе пересматривался в высших инстанциях.

18 ноября стало известно, что «конфирмацией главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта назначенная подсудимому смертная казнь заменяется каторгой без срока».

В этот день дверь камеры Котовского внезапно открылась. За Котовским пришли стражники. Его долго вели по коридорам, пока не остановили у кабинета начальника тюрьмы Перелешина. Котовский вошел в кабинет. Перелешин, не глядя на него, протянул ему бумагу и со злобой сказал:

— Вам замена, распишитесь!

Из одиночки «смертников» Котовского перевели в камеру «вечников» и начали выпускать на прогулку.

8 марта 1917 года до одесской тюрьмы докатился слух о том, что царь отрекся от престола, что в Петрограде восстали рабочие, свергнуто самодержавие. Это сразу перевернуло всю тюремную жизнь. По всем камерам пошли разговоры:

— Надо что-то предпринять. — Надо разбить оковы.

— Открыть ворота тюрьмы! — требовали заключенные.

Не прошло и нескольких часов, как к стенам одесской тюрьмы; потянулись сотни людей встречать политических заключенных, которых должны были выпустить на свободу. Толпа восторженно приветствовала выходящих из тюрьмы. Но как только выпустили всех политических, тюремные ворота закрылись.

Уголовники решили протестовать. Они стучали в двери, бросались к решеткам; тюрьму оглашали громкие крики; заключенные требовали свободы, помилования, пересмотра дел, немедленного освобождения.

Начальник тюрьмы Перелешин решил выпустить заключенных уголовников на прогулку. Он приказал стражникам поставить у дверей конторы четыре баллона с денатурированным спиртом. В это же время из цейхгауза в контору были перенесены винтовки и револьверы. Перелешин, черносотенец и верный царский служака, дрожал за свою шкуру. Он был жесток с политическими и знал, что они ему этого никогда не простят. Пусть узнают в городе, что значит освобождать арестантов! Баллоны со спиртом Перелешин нарочно оставил без охраны. Пусть спирт еще больше разожжет преступников. Перелешин решил вслед за политическими выпустить самых отъявленных убийц и воров. Пусть перепьются арестанты, пусть покажут себя на свободе! Перелешину казалось, что он действовал наверняка.

К баллонам подошло несколько человек. Один вытащил пробку, другой, оглядываясь по сторонам, заглянул в контору. Начальник тюрьмы из окна наблюдал за всем происходившим. Все началось так, как он и ожидал: уголовники бросились к баллонам. Они устремились в кузницу, где хотели как можно скорей расковать кандалы, к цейхгаузу и к воротам тюрьмы.

Впереди всех к воротам бежал Котовский. У самых ворот он повернулся и закричал:

— Остановитесь, ни с места!

Если бы это был другой, его не стали бы слушать и смяли бы. Но это был Котовский, знаменитый «вечник». Бежавшие остановились. Все хотели услышать, что он скажет.

— Если сейчас мы убежим всей тюрьмой, то нас всех переловят поодиночке и заключат на еще больший срок. Теперь, когда пало самодержавие, мы должны уйти отсюда не беглецами, а свободными гражданами, — говорил Котовский.

Он успокоил тюрьму. Его доводы показались убедительными. Ему поверили и подчинились.

У ворот тюрьмы Котовский поставил охрану из своих же заключенных. С этого дня в одесской тюрьме была провозглашена «тюремная республика». Заключенные поручили Котовскому вести переговоры с администрацией. Все требования, выдвинутые им, были удовлетворены. Двери камер больше не запирались. Со всех без исключения арестантов были сняты кандалы. В каждой камере был свой выбранный, наблюдавший за порядком.