Бруно Травен - Корабль мертвых. История одного американского моряка

• Название: Корабль мертвых. История одного американского моряка
• Автор: Бруно Травен
• Жанр: Морские приключения
• Год: 2006
• ISBN: 5-98502-029-0

Книга написана истинным моряком, каждая страница словно пропитана морской солью и полна яростного ветра. Она не оставляет сомнения, что в юности Травен служил на торговом судне, курсирующем вдоль тихоокеанского побережья Северной и Южной Африки, доставлял груз хлопка из Нью-Орлеана в Антверпен, имел дело с контрабандистами…

Существовавший ранее перевод «Корабля мертвых» не полон, конструкция романа нарушена. Впервые читателю предлагается полный текст великого романа.

---

Забот у меня не было, но забавно показалось, что их можно вот так забыть. Ну, разве это не мило? А внутри вызолоченного дома оказалось много людей и все были веселыми, все забыли о своих заботах, вовсю гремела музыка. Я сел за стол, и стены там тоже оказались вызолоченными. Развязный парнишка грохнул передо мной бутылку и стакан. Наверное, умел читать мысли, потому что предложил по-английски: «Плюнь на все и веселись, как все тут».

Он был прав. В течение долгого плавания я видел вокруг только хмурые лица, слышал окрики боцмана и офицеров, а теперь меня окружали исключительно веселые люди. И я тоже решил повеселиться. И с этого мига ничего не помню. Но упрекаю в этом не веселых людей в вызолоченном доме, а сухой закон, который ничем не может помочь слабым. Закон вообще делает человека только слабым, поскольку в природе человека преступать все законы, которые он создает. Только через какое-то время я определился в неизвестной тесной каморке, где неизвестная чудесная девушка весело обняла меня.

Я спросил:

— Сколько сейчас времени, малышка?

— Ох, — ответила она и весело засмеялась. — Ты, наверное, настоящий джентльмен, да? Ты так спрашиваешь про время, будто торопишься. Ох, какой хороший мальчик, — нежно погладила она меня, — не лишай себя удовольствия, будь кавалером, не оставляй свою девочку среди преступников. Тут вокруг много таких, а я ужасно труслива, разбойники могут меня убить.

Да, в таких обстоятельствах долгом крепкого американского моряка является защита беспомощных девочек. Мне с самого детства строго внушали: выполняй все, что попросит вот такая беспомощная трусливая девочка, исполняй все ее просьбы, даже если это сопряжено с риском. Поэтому в порт я вернулся только утром. И не увидел свою любимую «Тускалузу». Она ушла в солнечный Новый Орлеан без меня.

Мне не раз приходилось видеть дитя, заблудившееся, потерявшее мать. Я даже видел людей, у которых сгорел дом или, наоборот, был унесен наводнением. Я видел животных, у которых отняли самку, а то и еще хуже. Все они выглядели печальными. Очень печальными. Но еще печальнее выглядит моряк, оставшийся в чужой стране, когда его корабль ушел. При этом пугает его вовсе не чужая страна. Моряк привык к чужим странам. Иногда он остается в чужих странах добровольно по каким-то своим личным причинам. Конечно, он и тогда выглядит печально, но не испытывает такой ужасной тоски и потерянности. Когда корабль уходит на родину без тебя, ты сразу чувствуешь себя брошенным. Ты сразу начинаешь понимать, что корабль, оказывается, свободно может обойтись без тебя, ты не так уж и нужен ему. Жалкая заклепка, потерянная кораблем, вполне может стать причиной его гибели, а вот ты ничего для него не значишь. Корабль нуждается в каждой заклепке, без нее ему крышка, а отсутствие моряка имеет даже положительные стороны: компания сэкономит деньги на зарплате. Никому моряк не нужен на самом деле. Если выловят из воды его труп, даже опознавать не станут. Просто скажут: «Это моряк». Вот все, что можно сказать о таких, как я.

Но тосковать я не хотел. Сделай из плохого хорошее, сказал я себе. К черту «Тускалузу»! К черту это корыто, на морях много судов гораздо краше его. Ну-ка, друг, давай посчитаем, сколько плавает по морям судов? Полмиллиона, точно. И все они нуждаются в палубных рабочих. Антверпен огромный порт, сюда заходит множество кораблей. Конечно, не следует думать, что прямо сейчас капитан первого же судна крикнет в мегафон: «Эй, господин палубный рабочий, прыгайте на палубу, не уходите к соседу, прошу вас!» Но все равно когда-нибудь крикнет. Так что не стоит страдать из-за неверности этой «Тускалузы». Есть корабли получше. У нее только чистые каюты да хорошая еда. Вот и все преимущества. Жалко только, что проклятые беглецы, бросившие меня в Антверпене, жрут сейчас яичницу с беконом. Ох, хоть бы моя порция не досталась Слиму. Лучше бы она досталась Бобу, хотя и он та еще собака. Эти бандиты сейчас приступили к дележу, они заберут все мои вещи, а старшему офицеру скажут, что я ничего не имел. Слим и раньше воровал у меня туалетное мыло, видите ли, он не любит умываться простым, этот бродвейский разнаряженный жеребец. Yes,Sir, вы не поверите, на что они способны.

Ладно. Что мне теперь до этого корыта? По-настоящему меня тревожило только то, что в кармане денег не оказалось. Маленькая трусливая девочка так жалостливо рассказала ночью, что ее любимая мама умирает от тяжелой болезни, что я отдал ей все доллары, чтобы утром она смогла купить нужные лекарства. Я не хотел нести ответственность перед небом за смерть чудесной старушки, поэтому отдал девчонке все деньги, какие имел. Я ведь возвращался на корабль, где меня всегда накормят и напоят, а у девчонки мать была при смерти. Разве я не обязан был ей помочь?

3

Присев на какой-то ящик, я проследил весь путь «Тускалузы» в море. Очень надеялся, что скоро она напорется на морскую скалу и экипаж вынужден будет опустить шлюпки. Жаль, что она ловко обходит рифы, я так и не услышал о ней плохих новостей. Все равно я желал ей всех несчастий. Лучше всего, если бы она попала в руки пиратов, а они уж отняли бы у этой гадины Слима все мои вещи и так ему наподдали, что впредь зарекся бы к ним прикасаться.

Это были хорошие мысли. Я начал подремывать, но тяжелая рука коснулась моего плеча. Чей-то голос зазвучал так торопливо, что я ничего не мог понять. Это меня разозлило. «Черт! — сказал я. — Заткнитесь. Мне тошно от вашего треска. Я ничего не понимаю. Идите к дьяволу».

— Вы англичанин? — спросили наконец по-английски.

— Нет, янки.

— Аха, значит, американец.

— Ну да, — сказал я. — И оставьте меня в покое. Не хочу никого слышать.

— Но меня вам придется слушать.

— Это еще почему? Нуждаетесь в дружеском разговоре?

— Вы моряк?

— А вам какое дело?

— С какого корабля?

— С «Тускалузы». Новый Орлеан.

— «Тускалуза» ушла еще в три утра.

— Зачем вы мне это говорите? Неужели нет новостей более свежих? Эта уже смердит.

— Покажите ваши документы.

— Какие документы?

— Вашу корабельную книжку.

Ох, шоколадный крем с яблочным соком! Ох, яичница с беконом! Моя корабельная книжка! Понятно, она осталась в кармане моей тужурки, а тужурка лежала в моей сумке, а сумка уютно покоилась под койкой моей каюты. На «Тускалузе». Интересно, что сегодня подали на завтрак? Если негр пережарил сало для яичницы, я задам ему взбучку.

— Да, вашу корабельную книжку. Понимаете меня?

— Вроде бы да. Но корабельной книжки у меня нет.

— У вас нет корабельной книжки? Надо было слышать, как он это спросил.

«Вы не верите, что существуют моря и океаны?»

И что ему она далась? Явно не поверил мне и спросил в третий раз. Ему казалось непостижимым отсутствие корабельной книжки.

— Хоть какие-то документы у вас есть? Паспорт? Удостоверение личности?

— Нет, — уверенно сказал я.

— Тогда идите со мной.

— Куда? — я никак не мог понять намерения этого человека. Если он хочет потащить меня на какую-нибудь посудину, которая мне не нравится, я не пойду. И дозорное судно меня не устроит, эта служба не для меня. Я не видел поблизости никаких кораблей, но мне не нравилось, что он так энергично тащит меня.

— Куда? Сейчас поймете.

Не буду утверждать, что он произнес это любезно, хотя агенты по найму моряков бывают необыкновенно любезными, когда не могут найти матроса для какого-нибудь корыта. Значит, он имел в виду более приличное судно, не трещалку для каботажных рейсов? Не зря я говорил себе: не горюй, моряк, тебе повезет. Кораблей много, и везде нужны твои руки.

И мы пошли.

И оказались где?

Правильно, в полицейском участке.

Тут меня основательно обыскали. Не найдя ничего, стоящего внимания, человек, торжественный, как первосвященник, спросил сухо:

— Оружие? Инструменты?

Я был поражен. Вполне нормальный на вид человек. Неужели он думает, что я могу припрятать за поясом пулемет? Или держать в кармане бинокль? Неужели он думает, что у меня непременно окажется то, что он ищет? Я и так стоял перед столом, за которым суровый человек, похожий на первосвященника, смотрел на меня так, будто я спер у него бумажник. Он даже раскрыл толстый альбом, в котором было наклеено много фотографий. Все, наверное, его приятели. Он внимательно сличал мое лицо с фотографиями в альбоме. Никак не мог отыскать нужный снимок.

Когда во время войны европейцам требовались наши солдаты, они нас узнавали издалека, а здесь нет, здесь успех ему не сопутствовал. Он сто раз взглянул на мое лицо и на фотографии. Напрасно. Ему только казалось, что он вот-вот меня узнает. Этого не произошло. Он опустил глаза и закрыл книгу. А я не помню, чтобы фотографировался в Антверпене. Дешевка мне не по душе, а в дорогих ателье нужны деньги.