Кэйтлин Свит - Узор из шрамов

• Название: Узор из шрамов
• Автор: Кэйтлин Свит
• Жанр: Фэнтези

Нола, юная провидица из нижнего города, мечтает жить в замке, где она могла бы прорицать для короля. Однажды она встречает придворного прорицателя, который обещает помочь ей достичь своей мечты. Но вместо этого он вовлекает ее в паутину убийств и предательства, навязчивых желаний и древних запретных ритуалов, которые угрожают не только ей, но всей стране и людям, которых она любит. Скоро она понимает, что видеть будущее не означает иметь возможность его предотвратить.

---

Четыре стены из серого камня, увитые желтоватым плющом, два этажа, балконы с деревянными перилами, а в центре — дворик. Увидев это мельком, я взглянула на балконы. К перилам прислонились женщины, смотревшие вниз — женщины и девочки не старше меня. Они молчали, не двигались, и никто из них не улыбался. На них были красные, оранжевые и багряные одежды, а руки (у кого-то бледные, как у меня, у других — темные, как у Игранзи) унизывали тонкие браслеты из меди и серебра. Одежду таких цветов я могла лишь вообразить, а металл, который видела прежде, всегда был серым и тусклым. Я посмотрела на каждую из них и выпрямилась, словно это могло сделать меня чистой и привлекательной.

— Иди за мной, — повторила Игранзи, указав на двор. Он был маленьким и пустым, если не считать деревянных мостков, проложенных по грязи, и низкого скрученного дерева с двумя ветвями и двенадцатью темно-зелеными листьями (я их сосчитала). Под деревом лежал плоский камень.

— Сядь, — велела Игранзи, и я села. Камень был холодным. Положив руки на его бока, я почувствовала, какие они гладкие — свидетельство прикосновений многих пальцев, гладивших его в ожидании.

Игранзи опустилась у дерева на колени. Только сейчас я заметила в его стволе отверстие. Края и верх отверстия были круглыми, дерево вокруг казалось светлее и было украшено резьбой. Зигзаги и спирали, волны и окружности, соединенные штрихами, легкими, но заметными, как вены под кожей. «Узор», подумала я и попыталась погрузить пальцы в камень, уже нагретый моим теплом. Узор был всеми жизнями и каждой в отдельности, всеми временами и единственным; Узор, который могли заметить только провидцы…

Игранзи сунула руки в отверстие, и ее плечи коснулись полосок ткани, висевших на гвоздях над резьбой. Некоторые были не больше ногтя, другие трепетали, как знамена, которые, подумала я, могут нести кошки, если бы они умели это делать. На больших кусках виднелись рисунки, вышитые золотой или серебряной нитью, и они до сих пор сверкали, хотя сама ткань добела выгорела под солнцем и дождем. К некоторым нитям были привязаны локоны, зубы и толстые маленькие мешочки, в которых лежало нечто, чего я не могла увидеть. Подношения или мольбы: «Покажи мне его будущее… покажи мне мое…»

— Что вызвало у тебя видение? — Теперь Игранзи сидела на корточках лицом ко мне. На коленях у нее была круглая медяшка, и она двигала по ее краю правым указательным пальцем; движение казалось одновременно сосредоточенным и бесцельным.

— Кровь моей матери, — ответила я. — Она чистила картошку.

— Ее кровь. — Брови Игранзи поднялись, на лбу образовались морщины. — Ага. Опасный узор. В нем сила: использовать его или быть использованной им. Это, — она положила мне на колени медную пластину, — не опасно, хотя для тебя пока что слишком сильно. Ты когда-нибудь смотрела на свое отражение в воде или в металле — в зеркале, таком, как это?

Я отрицательно качнула головой.

— Вообще никогда себя не видела?

Я вновь покачала головой. Внезапно, с тяжелым зеркалом на коленях, я подумала, что не хочу на себя смотреть, и закрыла лицо ладонями.

— Тогда, если у тебя есть способности, твое прорицание будет очень чистым.

Я прижимала ладони до тех пор, пока мои губы не сморщились.

— Я не хочу на себя смотреть, — сказала я странным искаженным голосом.

Игранзи улыбнулась так легко и быстро, что я (не привыкшая к улыбкам) подумала, не почудилось ли мне.

— Ты будешь смотреть не на себя. Не на себя, а на других, на тех, чьи лица тоже будут в зеркале. Сегодня, — добавила она, медленно поднимаясь на ноги и качнув горбом — или я себе это вообразила, — это будет Бардрем. Бардрем!

«Имя мальчика», подумала я. Я едва успела рассмотреть балконы и молчаливых девушек, когда показался мальчик. Он так быстро бежал по деревянным мосткам, что его светлые волосы развевались за плечами, а льняные штаны сморщились вокруг голеней. Когда он остановился, волосы упали на плечи, закрыв глаза, и ему пришлось завести их за уши. Как только он повернулся ко мне, пряди снова выскользнули.

— Это Бардрем, — сказала Игранзи, — который, как видишь, всегда болтается где-нибудь поблизости.

— Он мальчик, — выпалила я и покраснела. Я чувствовала это, хотя мои руки уже опустились на колени, накрыв зеркало.

— Верно, — сказала Игранзи. Носком кожаного ботинка Бардрем хмуро ковырял сухую грязь. — Хотя выглядит он милым и изящным, как девочка. Я взяла с него обещание постричься к одиннадцати годам, иначе это сходство может навлечь на него неприятности.

— Игранзи, — произнес мальчик, откинув голову и закатив глаза. Старая провидица улыбнулась, на этот раз широко, открыв желтовато-белые зубы и темные щели между ними, а он ухмыльнулся в ответ.

— Бардрем — поваренок, — сказала Игранзи и подняла руку, когда Бардрем собрался ее перебить. — Хотя на самом деле он поэт. Верно?

— Да. — Теперь он выглядел серьезным, но не так, будто хотел казаться старше (я уже знала, что мальчики обычно хотят выглядеть старше).

— Он поэт и повар, мягкий и сильный, а потому способен выдержать странности видений других людей. Наш Бардрем очень полезен.

Он пожал плечами и вновь улыбнулся.

— Это помогает мне писать стихи. И, — добавил он, — я люблю чужие видения.

Игранзи положила ладонь на его предплечье, покрытое золотистыми волосками (как нити, подумала я, такие тонкие, но все равно видны).

— Ты будешь смотреть в зеркало вместе с Нолой, пока она не увидит и не заговорит.

— Если увидит.

— Что он имеет в виду? — спросила я у Игранзи, хотя не сводила глаз с Бардрема.

— Многие приходят ко мне, утверждая, что у них есть дар прорицания. Многие вроде тебя, кто желает другой жизни, жизни во славе, как у Телдару.

Теперь я посмотрела на Игранзи.

— Я не хочу славы. И не притворяюсь, — сказала я громко, но все равно себе не поверила.

— Хорошо, — сказала Игранзи. — Тогда давайте смотреть.

* * *

Сперва я видела только себя. Я знала, что не должна смотреть, но не могла отвести взгляда: в зеркале была девочка, чьи черты расплывались из-за солнечного света, металла и бликов, но с каждым морганием становились все резче. Ее лицо было острым — нос, подбородок, даже угол бровей. Скулы выпирали наружу. Волосы, как и глаза, имели неопределенный темный оттенок, хотя, когда она моргала, глаза становились больше, поднимаясь сквозь медь навстречу реальной ей…

— Нола. Не смотри на себя. Смотри на Бардрема — ну же, дитя. Смотри на него.

Я слышала Игранзи так, словно была под водой (хотя на самом деле никогда не погружалась, только время от времени полоскала волосы в воде, которая была слишком грязной, чтобы пить).

— Смотри на него.

И я посмотрела, отведя свои глаза-отражения и найдя его.

— Говори слова, Бардрем, — произнесла Игранзи, и его губы раскрылись.

— Скажи мне. Скажи, что меня ожидает…

Он говорит не как мальчик и не выглядит ребенком. Его лицо в зеркале расплывается, растворяются все его очертания. Но вот оно сливается опять, так медленно, словно каждая пора возникает в свою очередь; он возвращается, и теперь это мужчина. Его волосы темнее и коротко стрижены. Губы тоньше. Я пытаюсь разглядеть его лицо, но оно отступает так быстро, словно я падаю на спину. Позади него камни: ряды высоких валунов пугающих выпуклых форм. Он стоит среди них и вдруг издает долгий, резкий, внезапно обрывающийся крик. Глядит на меня, но не на меня-ребенка: на меня-в-зеркале, которая (вижу я, опустив глаза) одета в кремовое платье. С левого плеча спускается толстая рыже-каштановая коса. Я перевожу взгляд на него — это неправильно, как я могу быть рядом с ним среди этих камней? — и он кричит вновь. Может, это мое имя? Я пытаюсь отвернуться, но не могу, потому что мы — наши Иные Я, — находимся в другом месте, которое не существует для нас сегодняшних, но все же является частью нашего Узора. Его рот кривится, он яростно вытирает ладонями слезы. В этот миг из-за камней поднимается птица, яркая алая птица с синей головой и зелено-желтым хвостом. Из его глаз течет кровь, из моих тоже — я чувствую ее на руках, она горячее и гуще слез. Если бы я могла посмотреть вниз и увидеть узор этих капель, если бы я могла, то, возможно, нашла бы обратный путь через эти медные небеса. Я пытаюсь опустить голову, но не могу пошевелиться и смотрю, как он плачет, как истекает кровью; во мне рождается крик, короткий и яркий, подобный той птице, но даже он оказывается взаперти…

— Нола! Нола, вернись…

Я лежала, но на этот раз надо мной склонялась не мать, а Игранзи. Она переплела свои холодные сухие пальцы с моими и стиснула их так сильно, что боль вернула мне способность дышать. Я вздохнула и закашлялась.