Федор Щербина - История Кубанского казачьего войска

• Название: История Кубанского казачьего войска
• Автор: Федор Щербина
• Жанр: Военная история
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-4444-0482-9

Книга знаменитого казачьего деятеля, исследователя и литератора Ф. А. Щербины расскажет читателям об истории Кубанского казачьего войска, о его быте, о схватках с горцами Кавказа, о том, как в течение столетий казачество выживало в непростых условиях. Вашему вниманию предлагается сокращенная версия прекрасного двухтомника, увидевшего свет накануне Первой мировой войны.

Возрастное ограничение: 18+

---

В заключительной части наказа установлены обязанности населения по отражению «закубанских зловредных сосед», воровских шаек. А на войскового есаула возложено наблюдение за всем этим и за правильным выполнением подлежащими властями повелений атамана кошевого и Войскового Правительства.

Таковы основные черты «Порядка общей пользы». Составители наказа как бы расчленили исторически сложившееся казачье самоуправление. Совсем вычеркнули и замолчали основы этого самоуправления в виде Войсковой Рады, или вообще участия народа в распорядках внутренней жизни, и оставили самоуправление для мелкой казачьей общины — куреня, взгромоздивши на него властную старшину.

А между тем сама жизнь выдвигала на первый план необходимость таких общественных форм, как Войсковая Рада, и значение таких жизненных начал, как избирательное право. Само правительство не сразу наложило руку на последнее. Белый и Чепига были избраны войском и утверждены в должностях Потемкиным. В грамоте от 19 апреля 1790 года Потемкин писал: «Утверждая в звании войскового атамана господина бригадира Чепигу и судьей господина полковника и кавалера Головатого, ожидаю представления и о прочих старшинах войсковых». Таким образом, всесильный временщик признавал практически необходимыми выборное начало для избрания не только высших правителей войска, но и второстепенных властей. Когда оставил должность войсковой есаул Сутыка, то новые выборы назначены были на 15 августа. Потемкин в таких случаях давал только открытый лист на утверждение в должности избранного. Третий войсковой атаман, Головатый, избран был хотя и не в порядке всеобщего избирательного права, но это уже было во времена императора Павла, который, однако, приказал избрать не одного, а четырех кандидатов на атамана и утвердил в этом звании Головатого.

Еще чаще к выборному началу обращались как Войсковое Правительство, так и отдельные его представители. Когда Войсковое Правительство обратилось к Чепиге, бывшему в польском походе, с просьбой прислать ему голоса по выбору войскового есаула, то Чепига ответил, что выбор он предоставляет всем старшинам и обществу на месте, с непременным условием выборного срока на 2 или 3 года. Ордером войскового атамана от 19 ноября 1793 года на имя полковника Белого предписано было, чтобы кордонные старшины не мешались во внутренние дела сельского управления, а чтобы для этого избраны были сельские атаманы и писаря. Когда Головатому потребовалось в персидском походе передать в надежные руки войсковых волов и перевозку провианта и казачьих вещей, то он распорядился, чтобы казаки выбрали для этого особых артельщиков.

Все это, казалось бы, должно было дать точку опоры авторам «Порядка общей пользы» для иной постановки управления войском, без особого риска учредители новых порядков могли если не удержать Войсковую Раду, то установить какой-нибудь посредствующий орган, в основе которого лежало бы выборное начало. Пренебрежение этим обстоятельством могло повести, как заранее об этом можно было сказать, к осложнениям и недоразумениям в массе. Это именно, как увидим ниже, и случилось впоследствии.

Некоторым оправданием для Чепиги, Головатого и Котляревского могли послужить чисто политические соображения. Главари войска могли думать, что удержание Войсковой Рады, чисто демократического органа, должно было побудить правительство уничтожить и остальные казачьи вольности. Быть может, правителям и приходили в голову эти соображения, но несомненно также, что и сами правители были заражены своего рода своевластьем. Им не хотелось выпускать из рук преимущество своего служебного положения, тем более что живой пример такого порядка дел был у них налицо. По-видимому, главари Черноморского войска приспособляли порядки управления к порядкам, существовавшим у донских казаков. Самое название Войсковое Правительство заимствовано у донцов или, может быть, из грамоты Екатерины Второй от 30 июня 1792 года, куда, несомненно, попало это выражение как заимствованное у донцов. Но даже в скромных рамках куренной общины казачье самоуправление было сужено, низведено чуть ли не до одного права выбора атамана. Земельные порядки, наряды на службу, судебная часть и пр. отняты у общины и переданы казачьей администрации. А, главное, над сложившимися формами казачьей жизни сделана надстройка для высшего сословия казаков — для старшины, а для окончательного закрепления этой надстройки сделана попытка обращения лучших угодий из войсковой собственности в собственность частную.

Вполне естественно, что, вместе с установлением новых порядков управления, с бесконтрольно дирижирующим панством во главе, сразу же обнаружились серьезные осложнения в столь важном деле, как расселение. Войсковое Правительство, взявши на свою ответственность установление форм управления и соединенных с ними порядков, не сумело сразу же разместить, как следовало бы, население по территории. Можно положительно утверждать, что Войсковая Рада иначе поставила бы дело и удовлетворительнее разрешила бы его. Само население, в лице своих представителей, на Раде решило бы чисто практический вопрос о наиболее целесообразном своем размещении в новом крае.

Судя по историческим данным и указаниям А. М. Туренко, черноморцы, после того как передвинуты были из-за Буга на Кубань частями, организованными по пути следования в духе строго военной дисциплины, первоначально и поселены были по-военному. Войсковые правители приурочили местожительство населения не к краю, а к 24 кордонам, расположенным большей частью у Кубани близ черкес. В двенадцати кордонах — Александровском, Елинском, Ольгинском, Славянском, Протоцком, Копыльском, Петровском, Андреевском, Фанагорийском, при Сладком лимане, у колодцев р. Сасык и в устъе Кугоеи, поселено было от 34 до 95 дворов в каждом, или всего 674 двора, 1718 д. муж. п. и 1345 жен. п. В семи затем кордонах — Константиновском, Александринском, Павловском, Марьянском, Григорьевском, Платоногорском и у Бурлацкого брода — помещено от 107 до 195 дворов на каждый, или всего 882 двора, 2417 м. п. и 1994 ж. п. Наконец, при пяти кордонах — Воронежском, Великомарьевском, Екатеринодарском, Елизаветинском и Новоекатериновском — поселено от 226 до 565 дворов на каждый, или всего 1380 дворов с 3725 д. м. п. и 3175 д. ж. п. А всего, следовательно, зачислено было по кордонам 2936 двора с 7860 д. м. п. и 6514 д. ж. п., или 14 374 душ обоего пола.

Неудобства такого приурочения жителей к кордонам сказались сразу. Казачье население, искони привыкшее к хуторским заимкам, естественно, направилось в разные стороны края и старалось, понятно, уйти в глубь степей подальше от Кубани и черкесов. Появились хутора и мелкие селения. Возникли разного рода Андреевки, Константиновки, Стояновки, Алексеевки, Захарьевки, Онуфриевки, Тимофеевки, Антоновки и другие, названия которых утратились потом бесследно. Черноморцы явно вышли из повиновения начальству и вели себя наперекор распоряжениям Войскового Правительства.

Тогда Войсковое Правительство, опираясь на созданный им «Порядок обшей пользы», попыталось разместить население по куреням, намеченным в разных местах жеребьевкой. Картина расселения заметно изменилась. Появилось как бы некоторое приспособление поселений к местным условиям. Границы поселочных районов были вдвинуты глубже в степи. Местами, для водворения куреней, избраны были большей частью берега и излучины степных речек и степные урочища. Из 40 куреней оставлено у Кубани было только 8 — Васюринский, Корсунский, Пластуновский, Линской, Пашковский, Величковский, Тимошевский и Рогивский. С противоположной, северной стороны Черномории по р. Ее, намечено было также 8 мест для куреней Щербиновского, Деревянковского, Конеловского, Шкуринского, Кисляковского, Екатериновского, Незамаевского и Калниболотского, у Кугоеи, притока той же реки для куреня Кущевского, и при Сасыке, другом притоке Ей, для куреней Минского, Переясловского и Уманского. Вблизи, в вершине р. Албаши намечены были места для Ираклиевского и Брюховецкого куреней, по р. Тихенькой для Крыловского и у р. Челбасы для Леушковского куреня.

Таким образом, целых 16 куреней поселены были в самой удаленной от Кубани и укромной части Черномории, вблизи Донской области.

Остальные 16 куреней также были более или менее удалены от Кубани и черкесов внутрь края. По р. Большому Бейсугу намечены были места для куреней Березанского и Батуринского, по Малому Бейсугу для Кореновского и Дядьковского и по р. Кирпилям для Платнировского и Сергиевского. И эти реки также более или менее удалены от Кубани. Наконец, десять куреней размещены были в треугольнике между Кубанью, Азовским морем и перечисленными выше куренями. В урочище Сачи попали курени Поповичевский и Мышастовский, к Сухому лиману Ивановский, Нижестеблиевский и Вышестеблиевский, на Сухую Ангелику курень Полтавский, на Курки — Джерелиевский, Каневский и Медведовский и при постах Новогригорьевском и Широчанском — Титаровский курень.