Федор Щербина - История Кубанского казачьего войска

• Название: История Кубанского казачьего войска
• Автор: Федор Щербина
• Жанр: Военная история
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-4444-0482-9

Книга знаменитого казачьего деятеля, исследователя и литератора Ф. А. Щербины расскажет читателям об истории Кубанского казачьего войска, о его быте, о схватках с горцами Кавказа, о том, как в течение столетий казачество выживало в непростых условиях. Вашему вниманию предлагается сокращенная версия прекрасного двухтомника, увидевшего свет накануне Первой мировой войны.

Возрастное ограничение: 18+

---

По мнению ген. Власова, в это время следовало уже упразднить комитет по водворению переселенцев и передать в войсковую канцелярию все его дела, сельские лазареты также закрыть, предоставив всем лечиться у окружных врачей, а оставшийся неизрасходованным хлеб передать в войсковые магазины; деньги же, в сумме 10 701 р. 31 к., зачислить в средства приказа общественного призрения. Власову, однако, не пришлось окончить переселенческие дела. Он был устранен от должности, а его заместитель ген. Сысоев закрыл 25 сентября 1826 года комитет по водворению переселенцев, согласно распоряжению Ермолова.

С закрытием переселенческого комитета начались внутренние процессы перераспределения населения и поселочных форм. И на этот раз, как при первом массовом переселении малороссийских казаков в Черноморию, переселенцы заметно повлияли на половой состав казачьего населения, хотя и не в такой степени, как в 1800–1811 годах. До переселения, по спискам за 1821 год, числилось 37 070 д. м. населения и 27 053 д. ж., т. е. первые составляли 58 %, а вторые — 42 %. С водворением переселенцев количество мужского пола повысилось до 62 717 д., а женского до 49 818 д., т. е. первые составляли 53 %, а вторые — 47 %. Другими словами, с водворением переселенцев относительное количество женского пола увеличилось на 5 %.

Обстоятельство, которому придавали особое значение как войсковая администрация, так и само население. Те и другие одинаково заботились об увеличении женского пола в войске путем привлечения женщин со стороны. По-прежнему продолжалось насаждение «семейственного бытия» между черноморцами, в среде которых было достаточно еще бурлаков, одиночек. Даже высшие петербургские чиновники заботились о том, чтобы на местах выселений предпочтение отдавалось тем семействам, в которых было «более девок и баб». Местное начальство также энергично оберегало женщин, попавших в войско.

Очень своеобразные распоряжения на этот счет сделал генерал Власов. В своем предписании войсковому атаману Матвееву от 20 февраля 1822 года он, опираясь на сообщение смотрителя селения Ирклиевского, сотенного есаула Хмары, о том, что «переселенцы не перестают выдавать дочерей своих, девок и вдов в замужество за границу в Кавказскую губернию», распорядился не пропускать никого без письменных видов в эту местность. Дело в том, что когда Хмара обратился к переселенцам с предложением не выдавать замуж женщин «заграницу», то переселенцы категорически заявили, что они это делают и будут делать, т. к. голодают без хлеба, а, отдавая дочерей в замужество в Кавказскую губернию, они получают оттуда взамен хлеб, поэтому ночью они сами будут вывозить дочерей в Кавказскую губернию.

Тогда-то именно Власов и распорядился «не пропускать за границу без письменных видов», а войсковая администрация наряжала команды и патрули, которым поручено было не пропускать ночью никого по границе Черномории из нынешней Ставропольской губернии.

В другом случае из-за «старожилой» девицы чуть не разыгралась целая драма. В 1824 году поручик Навагинского полка Потапов, бывший с солдатами на постое в ст. Пластуновской, сманил здесь девицу, с которой и начал жить. Так как рота Потапова должна была уйти из Черномории, то смотритель селения, войсковой старшина Похитонов, приказал взять у офицера «старожилую девицу» и водворить ее на местожительство ее. Но Потапов заявил, что этого он не допустит и скорее сам себя лишит жизни, а девицу отдаст только мертвую. Об этом было сообщено командиру Навагинского полка и войсковому атаману Матвееву, но энергичный поручик и «старожилая девица» отстояли свое право на совместное жительство.

Бежавших из войска женщин власти также тщательно возвращали назад. В июне 1826 года по распоряжению малороссийского военного губернатора, с разрешения министра внутренних дел, казачка Анна Косинцова с малолетним сыном, «возвратившись с пути переселения», была препровождена в Черноморию «за надлежащим караулом и наблюдением, дабы с пути или ночлега побега учинить не могла».

Впрочем, случаи этого рода были единичны и носили исключительный характер. Уменьшился также приток в войско одиночек и мелких партий. Временами производились зачисления в казаки иногородних, живших в Черномории. Случаи же зачисления пришлых лиц в войско были редки. В 1828 году сын Головатого рекомендовал принять в войско поручика Зряхова, «который упражняется в сочинении книг, а люди беглого ума нам нужны». Сам Зряхов, вместе с прошением, послал наказному атаману витиеватое письмо и приложил «слабое произведение своего пера — Амалия, или Хижина среди гор», книгу в четырех частях. Других случаев зачисления в войско, даже в этом роде, не встречается в материалах.

Но, как и при первом массовом переселении, в самом войске происходили перемещения поселений и хуторов. В августе 1826 года войсковая канцелярия распорядилась, чтобы жители поселка Фонталовского были переселены в курень Ахтанизовский «для удобства исчисления и гражданской службы», так как они имели только 11 землянок и небольшое количество скота, а значит, могли переселиться на новое место, не нанося ущерба хозяйству.

В марте 1829 года генерал Еммануель распорядился, чтобы для переселения куреней Ольгинского, Александровского и Чернопротоцкого были избраны другие места. Вследствие этого войсковая канцелярия постановила разместить жителей Ольгинского куреня по куреням Ивановскому, Полтавскому и Старонижестеблиевскому, жителей Новоалександровского куреня расселить по куреням Пашковскому и Старокорсунскому, а жителям Петровского или Черноериковского поселка предоставить поселиться вблизи на избранном ими месте в урочище Королишино Кишло.

Ольгинский курень был основан в 1823 году казаками — выходцами из разных куреней, осевшими вблизи Ольгинского поста. Все три предназначенные к снесению селения образовались самовольно и не принадлежали к числу крупных, фундаментально устроенных. Впрочем, жители поселка Ольгинского нашли для себя неудобным и невыгодным расселение их по поселкам по трем различным куреням. Они просили или дать им новое место под курень, или же переселить их в другой курень целым обществом, а не частями, так как они всем обществом обзавелись церковными предметами для молитвенного дома или храма, имели общий хлебозапасный магазин, две тройки для почты, две лошади для летучек и две пары куренных волов.

Более значительные изменения в селениях произведены были в феврале 1828 года вследствие распоряжения, в силу которого из двух смежных куреней было образовано по одному, а именно: из Динского и Пластуновского куреней образовать один Пластуновский, из Сергиевского и Платнировского — Платнировский, из Леушковского и Крыловского — Леушковский, из Дядьковского и Кореновского — Кореновский, из Березанского и Батуринского — Березанский; другие же названия куреней — Динской, Сергиевский, Крыловский, Дядьковский и Батуринский остались за существовавшими уже селениями. Тогда же были даны и названия вновь образованным селениям из переселенцев 1821–1825 годов, а именно: Петровское и Павловское, а пяти селениям по именам смежных куреней — Нововеличковское, Новолеушковское, Новоминское, Новодеревянковское и Новощербиновское.

Вопрос о новом заселении Черномории возник при новом командующем кавказским корпусом — графе Паскевиче. Рассматривая проект об улучшении Черноморского войска в военном отношении, составленный особым комитетом, Паскевич высказал следующие соображения по этому поводу. Из личного знакомства с краем он вынес крайне тяжелые впечатления. «Поля, — говорит в своем отношении военному министру гр. Паскевич, — лежат не обработаны, в домах остались одни жены и дети, казаки без лошадей, без порядочного оружия и почти без одежды и без хлеба, словом, бедность в высочайшей степени. Я видел, что Черноморие день ото дня истаивает; народонаселение, вместо умножения, уменьшается в пропорции ужасной». Одной из основных причин такого положения Черноморского казачьего войска Паскевич считал «несоразмерность отправляемой войском службы с народонаселением и способами Черномории». Наметивши ряд изменений в военной организации войска, Паскевич считал существенно необходимым «переселить в Черноморию еще достаточное число народа, не менее 25 тыс. душ мужского пола, а до того времени никуда не командировать полков из войска, кроме охранения границ и экспедиций за Кубанью».

Осуществление нового массового переселения малороссийских казаков в Черноморию встретило, однако, серьезные затруднения. В 1831 году был неурожай; 1833 год был «черным», голодным годом в Черномории, как и вообще в России. Около того же времени свирепствовала холера. Затем вспыхнуло восстание в Польше, куда была отвлечена часть Черноморского войска и сам граф Паскевич. И только в 1848 году было осуществлено третье и последнее массовое переселение в Черноморию.