Владимир Немцов - Когда приближаются дали…

• Название: Когда приближаются дали…
• Автор: Владимир Немцов
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1975

Автор этой книги, радиоконструктор в прошлом, работает в жанре научной фантастики с середины сороковых годов. Перу его принадлежат уже известные читателю книги: «Три желания», «Золотое дно», «Семь цветов радуги», «Альтаир», «Осколок солнца», «Последний полустанок» и несколько книг публицистики.

В. Немцов в своей книге повествует об острой борьбе, завязавшейся между людьми настоящими, мечтателями и творцами, и «временно прописанными» в нашем обществе, вокруг нового способа изготовления жилых домов с помощью машины, названной стройкомбайном.

---

Боясь, как бы не испортить аппарат, Валентин Игнатьевич не стал больше экспериментировать с ним и решил продолжать заливку потолка без телевизионного наблюдения, благо толщина бетонного слоя с точностью до миллиметра легко определялась контрольными приборами, вынесенными на пульт управления.

После того как раздвинулись обе половинки формы стройкомбайна, Валентин Игнатьевич, прикрывая зевок рукой, поднялся на платформу, уверенный, что увидит привычную картину: обвалившийся потолок, груды сырого и растрескавшегося бетона на полу или, в лучшем случае, еще висящую над головой плиту, готовую при первом прикосновении рассыпаться на куски.

Ничего этого не было, ни теста, ни кусков на полу, и когда, взобравшись по лестнице, Алексей с рабочими сняли плиту, то Валентин Игнатьевич понял, что опыт удался. Правда, нужны еще исследования, проверка на прочность, на сжатие, на влажность — все, что требуется по техническим условиям, но первый успех уже налицо.

— Валентин Игнатьевич, — услышал он раздраженный голос Нади, — зачем выключили контролер?

— Какой контролер? — все еще ощупывая твердую шероховатую плиту, спросил Литовцев.

— Обыкновенный ТКП. Ведь только что объясняла. — Надя подошла к аппарату и осмотрела его со всех сторон. — Я же вас предупреждала, чтобы ручки не трогать.

Только сейчас Литовцев понял, что случилось. Значит, виноват телеконтроль. Надо еще раз проверить. И, не желая, чтобы Надя воспользовалась его открытием, Литовцев заворковал:

— Извиняюсь, Надин. Это я по привычке, как в телевизоре. Кончилась передача, и я выключил, когда сюда пошел.

Литовцева мучили сомнения — не случайность ли это?

Плита сразу же была отнесена в лабораторию, где Пузырева быстро определила, что именно такая структура нового материала, со всеми его прекрасными свойствами, была получена Дарковым. У нее даже записи есть, которые это подтверждают. А кроме того, анализ плит, тех, что были сделаны раньше на площадке стройкомбайна, дал почти те же показатели. Оставалось решить задачу, почему сейчас удалось добиться успеха при сдвинутых вместе половинках формы.

— Вы чародей, Валентин Игнатьевич, — польстила ему Пузырева, не зная еще, как он воспримет свою удачу. — Неужели нашли источник ультразвука?

— В том-то и дело, что нет. — Литовцев оглянулся на дверь и, почти не разжимая рта, глухо проговорил: — Я просил бы никому не высказывать вашего предположения. На то есть серьезные причины…

В лабораторию вошла Надя и, ни на кого не глядя, сказала в пространство:

— Все уже готово. Будем продолжать?

— Неукоснительно, — весело ответил Литовцев. — Включайте ваш контролер. Как его там зовут, — ТКЧ, ТКПУ, кикапу?

Как и предполагал Литовцев, последующие опыты, когда за ними наблюдали с помощью телевизоров, дали отрицательные результаты. Только что созданная плита 28-д оставалась уникальной и в данной серии опытов неповторимой. Но этого было мало Литовцеву. Чтобы твердо укрепиться в своей гипотезе, надо еще раз произвести заливку хотя бы небольшого участка стены, а еще лучше — потолка, но в то время, когда телеконтролеры выключены. Это представляло большие трудности, нужно, чтобы никто не догадался, где искать причину неудач.

Во всяком случае, у Литовцева есть право ни с кем не делиться своими гипотезами и предположениями, пока он не закончит их проверку. Этим он себя и успокаивал, когда нетерпеливо ждал конца рабочего дня, чтобы возле стройкомбайна не оставалось лишних людей, и прежде всего Надин. Она, как назло, все еще возилась с аппаратами, что-то налаживала, измеряла напряжение и уходить, видимо, не собиралась. Литовцев беспокоился, что вот-вот приедет Васильев, а он-то уж обязательно захочет узнать о сегодняшних успехах, при нем ничего не проверишь.

— Елизавета Викторовна, скорее! — позвал Литовцев, дождавшись, когда ушла Надя и остались лишь рабочие у компрессора да Макушкин, которого можно не опасаться — все равно ничего не поймет.

Быстро шагая под руку с Пузыревой, Валентин Игнатьевич вполголоса объяснял:

— Я хочу, чтобы вы присутствовали при одном опыте. Если оправдаются мои предположения, то можно прийти к любопытным выводам. Прошу вас быть внимательной. — И потом, уже возле стройкомбайна, он сказал доверительно: — Видите, кроме рабочих, здесь никого нет? Теперь попробуем.

Зашипели форсунки, тугие струи били в стальную стену, все было как обычно, однако на пульте управления светились лишь самые необходимые контрольные лампочки. Телевизоры были выключены. Стрелки приборов Багрецова прижались к нулю, они отдыхали, их не спрашивали ни о температуре, ни о толщине слоя, ни о влажности. Сейчас все делалось почти наугад, и в этом была одна из особенностей эксперимента, задуманного Литовцевым.

Включились высокочастотные генераторы ВГ-600. Через несколько минут, когда стены должны быть уже сухими, разошлись в стороны обе половины стального вагона, и Литовцев, поддерживая Елизавету Викторовну, поднялся с ней на платформу.

— Прошу обратить внимание, — демонстрировал Литовцев свою удачу. — Вот вам часть стены, которая не сползает вниз. Там, наверху, вполне нормальный потолок. Думаю, что он не упадет нам на голову. Теперь будем исследовать.

И когда образцы нового материала были проверены в лаборатории, куда пришли Пузырева с Литовцевым, когда Елизавета Викторовна убедилась, что и твердость, и остаточная влажность, и деформация, и все другие наиболее важные показатели говорят о вполне удовлетворительном качестве нового материала, она развела руками и сказала:

— Боюсь, что я многого не понимаю. Что вы сделали, Валентин Игнатьевич?

Литовцев вынул из лабораторного шкафа складную вешалку, аккуратно повесил пальто, застегнул его на все пуговицы, подойдя к двери, переспросил:

— Что я сделал? — Он помедлил, вешая пальто на гвоздик в притолоке двери. — Ровным счетом ничего. Но и другие ничего не делали. Вы обратили внимание, что во время нашего опыта инженерно-технический персонал блистательно отсутствовал? К этому я ничего не могу добавить. «Дикси». То есть — «я высказался», милейшая Елизавета Викторовна.

С той минуты, когда она открыла причину, почему ничего не получается с предложением Даркова, и выяснила вредное влияние ультразвука, Валентин Игнатьевич почувствовал, что здесь ему делать нечего, да и не только здесь, а и в московской лаборатории. Пузырева скажет об этом Васильеву, тот мобилизует все силы, чтобы найти, где этот ультразвук скрывается, пройдет несколько дней, и основное препятствие на пути применения рецептуры Даркова будет уничтожено. А заодно с этим канет в вечность и лидарит.

Надо выиграть время, чтобы в первую очередь были сделаны лидаритовые дома, а там видно будет. Вполне возможно, что в освоении нового материала встретятся другие трудности, которые придется решать уже вместе с Дарковым, когда он поправится. Будет создан несколько измененный рецепт материала под названием «лидарит-2». Правда, это пока еще в мечтах, но разве можно допустить, чтобы из-за нелепой бабьей болтовни рушились все надежды? Надо Пузыреву заставить молчать.

Зная до тонкости характер Пузыревой, Литовцев не сомневался в успехе.

— Как вы думаете, Елизавета Викторовна, — по привычке усаживаясь на стол и аккуратно подтягивая брюки, исподволь начал Литовцев. — Если вибратором ультразвукового генератора прикоснуться к трубе, по которой течет, допустим, бетонный раствор, подобный тому, что предложил Дарков, что-нибудь произойдет?

— Я это уже проверила. Понижается схватываемость, частицы ведут себя очень странно, как наэлектризованные, но перемещаются вразброд и не так, как положено при заданной разности потенциалов. Слои повышенной проводимости разрушаются… — Пузырева широко открыла глаза. — Так неужели вы думаете?..

— Пока я ничего не думаю, — покачивая ногой, произнес Литовцев. — Мне интересно узнать ваше мнение. Свежего человека в здешней обстановке. Ваши впечатления, Елизавета Викторовна.

Он выжидательно смотрел на Пузыреву, и та невольно начала сопоставлять факты. Кто на здешней стройплощадке занимается электроприборами. Генераторами, телевизорами. А главное, кто может быть знаком с ультразвуком. Кроме нее самой, инженер Багрецов и Колокольчикова…

— Она… — сжав тонкие губы, процедила Пузырева, — сама рассказывала, что занималась ультразвуковой дефектоскопией. Девчонка, легкомысленная, и кто ее знает…

— Это вопрос уже другого порядка, мой друг, — довольный, что все идет, как задумано, пояснил Валентин Игнатьевич. — Я далек от каких бы то ни было подозрений даже в отношении сына Васильева, хотя молодой человек провел всю свою сознательную жизнь в странах капитала.

Елизавета Викторовна вся сжалась, как бы готовясь к прыжку.

— Вот так история! И наш отдел кадров допустил его сюда? — И, уже не сдерживая возмущения, заявила с обычной категоричностью: — Как хотите, Валентин Игнатьевич, а Васильев использует свое служебное положение. Мало того, что сынка пристроил у себя под крылышком, он выписал сюда еще и девчонку-жену. Вся семейка тут. Я этого дела так не оставлю. Поговорим, где нужно. А эта ваша «Надин»…