Леонид Каганов - Модель для сборки 2012

• Название: Модель для сборки 2012
• Автор: Леонид Каганов
• Жанр: Фэнтези

«Модель Для Сборки» — культовая российская передача. Самое известное литературное радиошоу теперь в виде текста. Вашему вниманию предлагается лучшие рассказы, выходившие в эфир в течение 2012 года.

В данном сборнике собраны произведения Олега Дивова, Леонида Каганова, Майка Гелприна и многих других, специально для тех, кто любит хорошую качественную прозу, но по разным причинам предпочитает текст звуку.

---

Сколько их уже прошло через Проект! Таких же вот отчаявшихся, измученных хемотерапией, операциями, сжигаемых страшной болью, от которой давно уже не помогают ни уколы морфия, ни наркозное забытье.

Какой-то очередной портал желтых новостей просил об интервью. Рудников даже не стал вчитываться — все их вопросы он знал наизусть. В том числе и тот, самый главный, который Кирилл ежедневно задавал себе сам: когда?

Раньше он говорил срок, потом, когда все сроки прошли, стал уклоняться от ответов. Разве мог он сказать «не знаю»? Что бы тогда сделали с Проектом и с ним самим?

Когда он впервые начал разрабатывать тему, все казалось таким простым.

Когда Минзравсоцразвития согласилось финансировать Проект, простоты не осталось, но путь к победе все еще выглядел широким, ровным и светлым.

Тест № 6332, саркома брюшной полости. Результат отрицательный, значительное ускорение роста опухоли, появление метастазов. Показан цикл хемотерапии.

Рудников сбросил на комп результаты сегодняшних экспериментов. Он дублировал рабочий журнал автоматически, сам не зная зачем. Однажды Андрей дерзко спросил, не потому ли Кирилл методично копирует все материалы на домашний компьютер, что боится, как бы его любимый Проект не прикрыли, а драгоценные данные не арестовали вместе со всем оборудованием?

Тогда он еще ночевал дома, но с отцом уже почти не общался. А если и говорил, то вот так — высокомерно и грубо, с нотками брезгливого презрения в голосе.

В тот раз Рудников промолчал, понимая, что уже давно потерял сына и что любая фраза, любая попытка оправдаться вызовет лишь очередной поток обвинений, хлопанье дверью и горькие слезы Эли.

Ночь не принесла облегчения. Несмотря на бесконечную усталость, сон никак не шел. Часов до трех Кирилл проворочался на кушетке в кабинете — без жены широченная супружеская кровать, свадебный подарок тестя, казалась ему пустой и неуютной. Под утро все-таки удалось ненадолго задремать, но в черную сонную пустоту то и дело вползали огненные строчки: «Согласен участвовать».

Неудач Проекта, сломанных ступеней бесконечной лестницы то ли к ослепительному свету, то ли в самые нижние пределы ада, стало так много, что Рудников начал забывать их лица. Или скорее — старался забыть. Днем получалось, а ночью они приходили снова, иногда один-два или несколько десятков, но чаще все сразу.

Он проснулся от собственного стона, рывком сел на кровати. На мгновение Кириллу показалось, что рядом на стуле сидит жена, что она все-таки пришла ночью и сидела тихонько, всматриваясь в него спящего, да так и задремала… но это оказался лишь неряшливо сброшенный вчера на спинку пиджак и мятые джинсы. Сердце пропустило удар, болезненно сжалось и снова забилось в привычном ритме.

Эля спала в ванной, положив голову на край раковины. Из крана тоненькой струйкой текла вода: после окончания действия эйфорина жену всегда мучила сильная жажда.

Рудников не стал ее будить, умылся на кухне, сварил ударную дозу горького и черного, как тоскливая меланхолия, кофе. Выпил в три глотка, почти не чувствуя вкуса, и долго рылся в шкафу, пытаясь найти глаженую сорочку.

Но перед уходом на работу он все-таки осторожно отнес Элю на кровать, укрыл пледом и поставил на тумбочку стакан с водой. Может, просто хотел оттянуть начало нового дня? Хотя бы пять минут побыть просто мужем, что отвечает всего лишь за свою семью, а не за надежду и боль сотен тысяч обреченных…

Наверное, Кирилл и сам этого не знал. Он лишь порадовался, что жена спит почти спокойно и даже немного улыбается во сне.

Иногда так важно порадоваться хоть чему-то, уходя из дома. Особенно если там, за дверью, радоваться давно уже нечему.

У ворот Центра привычно толпились просители, стоял автобус телевизионщиков, увенчанный аляповато раскрашенной тарелкой. Рудников теперь не пользовался своей машиной — увидев знакомые номера, его бы просто не пропустили внутрь без очередного скучного и бесполезного интервью. И хорошо если бы стойку делали только журналисты, две недели назад он едва прорвался через ряды протестантов. Обычно они ограничивались яйцами, скомканными бумажками и прочим мусором, но тогда дело дошло и до камней.

На проходной было пусто. Кирилл с сожалением подумал, что теперь мало кто из сотрудников торопится прийти пораньше, как это было в первый год Проекта. Энтузиазм и вера в скорую победу над раком по-хорошему гнали людей на работу лучше высоких зарплат и премий.

Рудников и сам всегда приезжал за час или два до начала, но теперь он делал это один.

Впрочем, нет. Не один.

В просторном и гулком холле стоял, покачиваясь, высокий и сутулый человек в одноразовом лабораторном халате. На шее у него болтались маска и защитные очки, подвернутые рукава открывали крепкие руки с крупными кистями. Кожа на ладонях и запястьях покраснела от постоянного мытья — как часто бывает у хирургов, — но в неверной полутьме Кириллу почудилось, что руки у человека вымазаны кровью.

— А-а! Вот и сам господин руководитель пожаловали! Доложить результаты или и так понятно?!

С неприятным удивлением Рудников понял, что Камов выпил куда больше, чем мог себе позволить.

— Ты пьян?!

— Да! — с вызовом сказал тот. — И не только я! Ты что, ничего не замечаешь?! Да у меня половина лаборатории скоро станут алкоголиками! Ребята пьют, как верблюды, чтобы заглушить совесть. Некоторые ночуют здесь! Слышишь, Рудников! Ночуют! Потому что им стыдно идти домой! Ты хоть ТВ смотришь? Читаешь новостные ленты? Знаешь, как нас называют в СМИ? Клуб государственных убийц! Нас травят, Кирилл! Как бешеных собак!

— Отдохни, Слава, выспись. Когда я звал тебя в Проект, то не обещал, что будет легко. Если тебе тяжело — увольняйся. Или работай без рефлексий, как я. Биться головой о стену — трусость, честнее довести дело до конца, чтобы не стыдно было смотреть в глаза самому себе.

Ему действительно до сих пор удавалось держать себя в бронированном кулаке. Выпады и травля стекали по непроницаемому панцирю, которым Рудников окружил себя. Кто-то ведь должен держаться и дальше тянуть страшную и почти уже бессмысленную лямку.

Кирилл обошел покачивающегося Вячеслава, мельком подумал, что зам и правда выглядит не очень — набрякшие веки, красные, слезящиеся глаза, по лицу растеклась нездоровая бледность. Как бы и в самом деле не спился.

— Хочешь всемирной славы? — зло бросил Камов вслед. — Думаешь, потомки памятник поставят? А новым Менгеле прослыть не боишься?!

Рудников сбился с шага, хотел развернуться, взять Камова за шкирку, словно напрудившего лужу щенка, бросить в лицо пару яростных фраз… Удержался с трудом.

— Его результатами по гипотермии и баротравмам медицина пользуется вполне осознанно. Без, как ты говоришь, ненужных рефлексий. Но никто почему-то не спешит назвать его именем клинику или исследовательский центр!

Это был не тот Камов, который шесть лет назад блистательно защитил докторскую на ученом совете и которому Кирилл предложил престижную работу в Проекте сразу после официальной части банкета.

— Мне не нужна клиника, — помолчав, медленно проговорил Рудников. — Уж ты-то знаешь лучше других…

— Знаю. Но всем не объяснишь. Нас по-другому не называют: «Проект Рудникова» и никак иначе.

— Тебя так волнует, что пишут журналисты? Раньше они делали из нас героев, а теперь — так и не дождавшись результатов — мешают с грязью.

— Да! Волнует! Потому что их читаю не только я! Жена, мама, друзья… Они ничего не говорят прямо, Кирилл. Но мне уже не верят. И я не могу запретить им думать и шептаться за моей спиной.

«Хорошо, когда только за спиной, — подумал Рудников, вспомнив Элю. — Тебе пока везет, Слава. Твое имя упоминают только вместе со мной и на вторых ролях. Обычно меня полоскают в одиночестве».

— Пятнадцать минут славы очень быстро превращаются в месяцы и годы ненависти, если ты не можешь обеспечить немедленный результат. И ты решил сдаться, Вячеслав? Руки опустились?

Камов заметно сник. Огонь, еще недавно полыхавший в глазах, куда-то ушел, уступив место усталости, отчаянию и неверию в собственные силы.

— Дело не во мне. Я был с тобой с самого начала и — ты прав — пойду до конца. Даже после таких ночей, — он отстраненно посмотрел на свои кисти и спрятал их за спину. Наверное, ему, как и Кириллу, тоже виделась везде чужая кровь. — Но кроме нас, в Центре работают еще несколько сотен человек. И с каждым днем остается все меньше тех, кто верит в успех. А те немногие, что не сломались, больше не гордятся своей работой и стараются пореже об этом вспоминать. Особенно на людях.

Перед солидной дверью с табличкой «Руководитель Проекта» Кирилл остановился, вставил в прорезь личную карточку. Индикатор плеснул зеленым, замок загудел и щелкнул. Рудников вошел в кабинет, досадуя про себя, что вместо привычной утренней работы придется теперь успокаивать зама, вести бесконечный разговор, в котором им обоим прекрасно известны все слова и фразы. Но Вячеслав остался снаружи. Помялся на пороге, звучно сглотнул и пригладил волосы.