Барбара Картленд - Слушай, смотри, люби

• Название: Слушай, смотри, люби
• Автор: Барбара Картленд
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-57787-3

Юная художница Темпера Ротли отправляется во Францию вместе со своей мачехой, которую ждут на приеме в замке герцога Шевингемского. Красивейшие дамы съезжаются туда в надежде завоевать сердце одинокого аристократа. Мачеха Темперы преследует ту же цель, но вскоре увлекается другим мужчиной… Темпера коротает дни в замке, занимается живописью, и однажды герцог просит девушку написать для него несколько картин. Так начинается их удивительный роман.

---

— Он смотрел на твое лицо, а не на твои туалеты.

— Это в романах так пишут, — возразила леди Ротли. — Но мы-то с тобой отлично знаем, что туалеты очень важны. Если бы я появилась в казино в каком-нибудь старье, я не произвела бы там сенсацию и не заставила бы Винченцо ревновать из-за того, что столько людей обращали на меня внимание.

— Папа был очень расположен к графу, — тихо сказала Темпера. — Я думаю, матушка, он был бы рад твоему счастью.

— А может быть, он и правда знает об этом, — отвечала леди Ротли. — Я рада, что Винченцо был другом моего дорогого Фрэнсиса. Мне повезло, что в жизни мне встретилось двое таких замечательных людей.

Нагнувшись, Темпера поцеловала мачеху в щеку. Потом помогла ей раздеться и лечь в постель.

— Разбуди меня завтра пораньше, — попросила леди Ротли, когда Темпера потушила свет. — Я не хочу упустить ни минуты из тех, что я могла бы провести с Винченцо.

Темпера вернулась к себе в комнату.

Наконец-то она могла быть спокойна за будущее мачехи. Ведь сейчас она казалась счастливее, чем когда-либо ее Темпера видела.

Но что касается ее самой, счастливого конца ожидать не приходилось. Никакого просвета в конце темного туннеля заметно не было.

Она подумала, что, если бы не лорд Юстас, у нее не было бы чувства вины из-за того интереса, какой проявлял к ней герцог — или он интересовался только ее картинами?

Теперь у нее не было бы причин убегать от него или опасаться, что его внимание к ней может повредить мачехе.

Она могла бы говорить с ним так же естественно, как он говорил с ней, но теперь все кончено! Он никогда уже не захочет видеть ее снова, и чем раньше она покинет замок, тем лучше.

Темпера понимала, что завтра ей придется очень тщательно все рассчитать, чтобы граф не увидел ее до того, как они с мачехой уедут в Италию. И еще необходимо придумать предлог, почему мачеха не возьмет туда свою горничную.

Быть может, если она уложит вещи мачехи заранее, ей удастся ускользнуть в Лондон вечерним поездом.

Все ее существо протестовало при мысли о расставании с герцогом, о возвращении в опустевший дом на Керзон-стрит, где у нее останется только старушка Агнес.

А когда мачеха пришлет за ней, какой смысл ехать в Италию, заводить новые знакомства или пытаться найти какой-то новый интерес в жизни, если часть ее — самая важная часть — навсегда останется с герцогом в южной Франции?

Темпера была абсолютно уверена, что ей никогда не встретить никого, столь духовно близкого ей, как герцог.

Она знала, что никогда ей не встретить другого человека, который был бы так привлекателен для нее физически, от одного только голоса которого у нее замирает сердце.

— Облик, в котором я предстану миру в будущем, будет только подделкой, — сказала она себе. — На самом деле я буду мертва, и никому меня не воскресить.

Она оставила дверь своей комнаты слегка приоткрытой, и теперь могла слышать голоса тех, кто поднимался по лестнице.

Она поняла, что сэр Уильям и леди Барнард вернулись, и герцог рассказывает им о происшествии с леди Холкомб.

— Какая жалость! — говорила леди Барнард своим нежным голоском. — Какое ужасное происшествие! Бедняжка Дотти! Я бы зашла к ней выразить сочувствие, но я полагаю, она спит.

— Несомненно, она спит, — подтвердил герцог. — А Джордж ушел к себе больше часа назад.

— Тогда я подожду с моими соболезнованиями до завтра, — сказала леди Барнард. — Она пропустила такой чудесный вечер, да и вы тоже, Вельде.

— Было уже поздно снова отправляться в Монте-Карло после этого несчастного случая. Я пошлю свои извинения его высочеству завтра утром.

— Прием был просто великолепный, — сказала леди Барнард. — Присутствовали все сколько-нибудь значительные лица. А леди Ротли просто сияла.

— Уверен, завтра утром она расскажет вам, по какой причине.

— Вы хотите сказать?.. — В голосе леди Барнард послышалось откровенное любопытство.

— Леди Ротли только что осчастливила графа, — отвечал герцог. — Я их уже поздравил.

— Какая прелесть! — воскликнула леди Барнард. — Ты слышал, Уильям? Леди Ротли помолвлена с этим обворожительным графом Винченцо Караваджио. Они весь вечер друг с друга глаз не сводили.

— Лели Ротли очень красивая женщина, — заметил сэр Уильям.

— Я полагаю, вы все услышите об этом завтра, — сказал герцог. — Спокойной ночи, леди Барнард. Спокойной ночи, сэр Уильям.

Темпера слышала, как Барнарды прошли в свою комнату, рядом с леди Ротли, и закрыла дверь.

Теперь надо дождаться, пока остальные трое не лягут, и тогда путь вниз будет открыт.

Ей не пришлось долго ждать, пока она не услышала шаги и разговор герцога с графом Они беседовали, поднимаясь по лестнице, а потом послышался стук закрывающихся дверей. Лорда Юстаса с ними не было.

Спустя, должно быть, полчаса, она услышала, как он поднимается по лестнице. Он был один, и ей показалось, хотя, может быть, она и ошибалась, что шаг его был тяжел, словно он либо очень устал, либо пьян.

Теперь она знала, что все вернулись в замок и ночной сторож в холле тоже ушел к себе.

Она подошла к окну и увидела, что луна заливает серебристым светом долину позади замка, было светло почти как днем или, во всяком случае, ранним утром.

Темпера достала картины из ящика туалетного столика и поднесла их к окну.

Любуясь их красотой в лунном свете, она подумала, как ей приходило в голову и раньше, что никто не смог бы достойно скопировать «Мадонну в храме».

Как и раньше, красота картины проникала ей в душу, но это чувство было теперь омрачено печалью, только усиливающей ее мучительную тоску.

Никогда больше не держать ей в руках ничего столь совершенного, никогда уже она не сможет думать об этой жемчужине живописи, не вспоминая при этом о герцоге.

Раньше ей казалось, что младенец Христос благословляет ее, но обладание этим шедевром на протяжении всего лишь нескольких часов принесло ей самое большое несчастье в жизни.

Но она любила герцога и поэтому была бесконечно рада, что это сокровище вернется к нему.

— Спаси и сохрани его, — шептала она Мадонне, — избавь его от всякого зла и пошли ему счастья.

Это была самая искренняя, лишенная всякого эгоизма молитва из всех ее молитв. Она исходила из самого сердца, и Темпера знала, что, любя его, она всей душой желает ему счастья, хотя и не может разделить его с ним.

Быть может, когда-нибудь и он, как ее матушка, встретит любовь.

Быть может, и он познает это чудо — любить и быть любимым, — так никогда и не узнав, что служанка, которую он презирает, будет любить его до конца дней.

Слезы выступили у нее на глазах, но она с ожесточением их смахнула.

Отвернувшись от окна, держа картины в руках, она подошла к двери и прислушалась.

Стояла полная тишина. Двигаясь бесшумно, боясь, что пол может скрипнуть и под толстым ковром, она прошла по коридору и, держась за перила, стала спускаться по лестнице.

В холле стоял полумрак, потому что, хотя окна и были высокие, их закрывали плотные портьеры, не пропускавшие лунный свет.

В гостиной портьеры были шелковые, так что из окон, занимавших почти целиком всю стену, лились серебряные лучи.

Темпера быстро прошла в кабинет герцога. Войдя туда, она ощутила, что все там напоминает о его хозяине.

На мгновение она застыла на месте, и ей показалось, что эффект его присутствия настолько запечатлелся на всей обстановке, что он словно бы и сам здесь ожидает ее.

Но она резко осадила себя, напомнив, что нельзя терять время. Она подошла к окну и медленно, беззвучно раздвинула портьеры, чтобы впустить лунный свет.

Он влился серебристым потоком, касаясь волшебными лучами картин на стенах, отражаясь от чернильницы на письменном столе, к которой она прислонила тогда свою картину. Один луч, казалось, сконцентрировался на ангеле с картины Леонардо да Винчи.

Несмотря на чудовищное напряжение, Темпера невольно подумала, не станет ли герцог, когда его взгляд устремится на ангела над столом, иногда вспоминать о ней.

Не было никаких оснований надеяться, что он когда-либо в каком-либо смысле ассоциировал ее с портретом, но она видела, как видел ее отец, что у нее такой же, как у ангела, овал лица, такое же выражение глаз, так же складывались в улыбке ее губы.

«Если этот образ и напомнит ему обо мне, — печально подумалось ей, — он или сразу же прогонит эту мысль, или даже избавится от картины. Для него я не ангел, а падшая женщина, — говорила она себе. — И некому будет ему сказать, как он ошибается».

Она положила картины на стол, чтобы снять со стены поддельную «Мадонну в храме».

При лунном свете было отчетливо видно, как холст крепится к раме. Лорд Юстас даже закрепил гвоздики в том же положении, как они были. Поэтому оказалось нетрудно их вынуть, но чтобы сделать это, ей пришлось положить картину лицом на стол.