Рэй Брэдбери - Миры Рэя Брэдбери. Том 4

• Название: Миры Рэя Брэдбери. Том 4
• Автор: Рэй Брэдбери
• Издательство: Полярис
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1997
• ISBN: 5-88132-282-7

В очередной том собрания сочинений известнейшего писателя-фантаста вошли рассказы из сборников «Нескончаемый дождь», «Лекарство от меланхолии» и «Р — значит ракета».

Содержание:

Нескончаемый дождь

Сущность, перевод Д. Лившица

Почти конец света, перевод С. Анисимова

Здесь могут водиться тигры, перевод Д. Лившица

Уснувший в Армагеддоне, перевод Л. Сумилло

И камни заговорили… перевод Т. Шинкарь

Лекарство от меланхолии

Погожий день, перевод Норы Галь

Дракон, перевод Норы Галь

Лекарство от меланхолии, перевод В. Гольдича, И. Оганесовой

Конец начальной поры, перевод Норы Галь

Чудесный костюм цвета сливочного мороженого, перевод Т. Шинкарь

Горячечный бред, перевод В. Гольдича, И. Оганесовой

Примирительница, перевод А. Оганяна

Город, в котором никто не выходит, перевод В. Гольдича, И. Оганесовой

Запах сарсапарели, перевод Норы Галь

Икар Монгольфье Райт, перевод Норы Галь

Шлем, перевод А. Хохрева

Были они смуглые и золотоглазые, перевод Норы Галь

Улыбка, перевод Л. Жданова

Время уходить, перевод А. Хохрева

Все лето в один день, перевод Норы Галь

Подарок, перевод В. Гольдича, И. Оганесовой

Маленькие мышки, перевод В. Гольдича, И. Оганесовой

Берег на закате, перевод Норы Галь

Земляничное окошко, перевод Норы Галь

Пришло время дождей, перевод Т. Шинкарь

Р — значит ракета

Р — значит ракета, перевод Э. Кабалевской

Лед и пламя, перевод Л. Жданова

---

— Я что-нибудь придумаю, — сказал отец.

— Что?.. — спросил мальчик.

И вот ракета стартовала, и они устремились в непроглядный мрак космоса.

Ракета неслась вперед, оставляя за собой хвост пламени и Землю, на которой было 24 декабря 2052 года. Она устремилась туда, где нет времени — ни месяца, ни года, ни часа.

Остаток первого дня они проспали. Около полуночи, по земным нью-йоркским часам, мальчик проснулся и сказал:

— Я хочу посмотреть в иллюминатор.

В ракете имелся только один иллюминатор, огромное «окно» из невероятно толстого стекла — на другой палубе.

— Подожди немножко, — проговорил отец. — Я отведу тебя туда чуть позже.

— Мне хочется увидеть, где мы находимся и куда направляемся.

— Я прошу тебя подождать не просто так, у меня есть на это причина, — попытался успокоить его отец.

Он лежал без сна, ворочаясь в постели, и не переставая думал об оставленном на Земле подарке, о Рождестве и елочке с белыми свечками. В конце концов он вскочил с кровати, потому что у него возник план. Нужно было только его осуществить, и тогда первый полет их сына на ракете станет радостным и запоминающимся.

— Сынок, ровно через полчаса будет Рождество.

— Ой, — простонала мать, которая страшно возмутилась, что он упомянул об этом. Она надеялась, что их сын забудет про праздник.

Лицо мальчика раскраснелось, губы задрожали.

— Я знаю, знаю. А я получу подарок, получу? У меня будет елка? Вы обещали…

— Да, да, ты все это получишь, и даже больше, — успокоил его отец.

— Но… — начала мать.

— Я совершенно серьезно, — сказал отец. — Абсолютно серьезно. Все это и намного больше. А теперь прошу меня простить. Я скоро вернусь.

Его не было примерно двадцать минут. Когда он вернулся, его лицо озаряла радостная улыбка.

— Уже совсем скоро.

— А можно мне подержать твои часы? — спросил мальчик и получил отцовские часы, которые зажал в руке, не сводя глаз со стрелок и слушая их тиканье, в то время как год уходил в пламени, безмолвии и движении вперед, которого никто не ощущал.

— Уже Рождество! Рождество! Где мой подарок?

— Пойдем, — сказал отец, взял мальчика за руку и вывел из каюты.

Они направились по коридору, поднялись вверх по лестнице. Жена следовала за ним.

— Я не понимаю, — повторяла она.

— Скоро все поймешь. Вот мы и пришли, — заявил отец.

Мать, отец и сын остановились возле закрытой двери, ведущей в большое помещение. Отец постучал три раза, а потом еще два — получилось что-то вроде кода. Дверь распахнулась, в каюте погасли все огни, и донеслись приглушенные голоса.

— Входи, сынок, — сказал отец.

— Тут темно.

— Я буду держать тебя за руку. Ну же, мама, не отставай.

Они вошли, дверь сзади захлопнулась, в каюте было совсем темно. И вдруг перед ними возник огромный глаз, иллюминатор, окно высотой в четыре и шириной в шесть футов, а за ним — бескрайний космос.

Мальчик вскрикнул.

Его родители, стоявшие у него за спиной, тоже вскрикнули от неожиданности. Потом в каюте кто-то запел.

— С Рождеством тебя, сынок, — проговорил отец.

Люди пели старинные, знакомые с детства рождественские гимны. Мальчик медленно двинулся вперед и прижался лицом к холодному стеклу иллюминатора. Он стоял долго-долго, просто смотрел и смотрел на космос и глубокую ночь, в которой сияли миллиарды и миллиарды блистающих белых свечей.

Маленькие мышки

— Странные они какие-то, — сказал я. — Ну, эта мексиканская парочка.

— В каком смысле? — спросила жена.

— У них всегда так тихо, — ответил я ей. — Прислушайся.

Наш дом стоял в самой глубине жилого квартала; в свое время к нему сделали небольшую пристройку, и, купив дом, мы с женой сразу решили, что будем ее сдавать. Располагалась она прямо за одной из стен нашей гостиной. Теперь же, замерев возле этой стены, мы различали лишь стук собственных сердец.

— Они точно дома, — прошептал я. — Но за те три года, что они здесь прожили, я ни разу не слышал, чтобы у них что-нибудь упало или они болтали друг с другом. По-моему, они и свет не включают. Боже праведный, что же они там делают?

— Никогда не задумывалась, — ответила моя жена. — Это и вправду очень необычно.

— У них горит только одна лампочка — тусклая, синяя, двадцать пять ватт, та, что в гостиной. Если, проходя мимо, заглянуть в их переднюю дверь — он всегда молча сидит в своем кресле, положив руки на колени. А она, устроившись в другом, смотрит на него и никогда ничего не говорит. Они даже не шевелятся.

— Мне часто кажется, что их нет дома, — сказала жена. — В гостиной у них так темно, что, только если смотреть долго и глаза привыкают, можно различить их силуэты.

— Когда-нибудь, — проговорил я, — я ворвусь к ним, включу весь свет и начну дико улюлюкать! Господи, уж если меня достает эта тишина, как они-то сами ее выносят? Они ведь умеют разговаривать… Умеют, как ты думаешь?

— Когда он приносит квартплату раз в месяц, он говорит мне «Здравствуйте».

— А еще что?

— «До свидания».

— Если мы встречаемся в аллее, — покачав головой, сказал я, — он улыбается и старается поскорее ретироваться.

Мы с женой устроились вечером в гостиной, чтобы немного почитать, послушать радио и поболтать.

— А радио у них есть?

— Нет ни радио, ни телевизора, ни телефона. Ни книг или журналов, нет даже маленького клочка бумаги.

— Ерунда какая-то!

— Да перестань ты так волноваться!

— Я все прекрасно понимаю, но невозможно же сидеть в темной комнате в течение двух или трех лет и не перемолвиться друг с другом ни единым словечком, не слушать радио, не читать. По-моему, они даже не едят. Я ни разу не уловил запаха жарящегося мяса или яичницы. Проклятье, я ни разу не слышал, как они ложатся спать!

— Они просто хотят нас заинтриговать, дорогой.

— У них это отлично получается!

Однажды я отправился прогуляться по нашему кварталу. Был чудесный летний вечер. Возвращаясь, я бросил мимолетный взгляд на переднюю дверь наших соседей. Внутри царила сумрачная тишина, горела маленькая синяя лампочка, и мне удалось разглядеть расплывчатые очертания двоих людей, сидящих в креслах. Я стоял и довольно долго смотрел, пока не докурил свою сигарету. Только повернув в сторону собственного дома, я заметил в дверях маленького мексиканца. Он высунулся наружу, но при этом его пухлое лицо совсем ничего не выражало. Он не шевелился. Просто торчал в дверях и смотрел на меня.

— Добрый вечер, — поздоровался я. Молчание. Через некоторое время мексиканец скрылся в темной комнате.

Утром маленький мексиканец уходил из дома в семь часов, один, быстро пробегал по аллее, храня точно такое же молчание, как и у себя дома. Она следовала за ним в восемь, шла всегда очень осторожно и казалась какой-то бесформенной в своем мешковатом темном пальто; на завитых в парикмахерской волосах сидит черная шляпка. На протяжении всех этих лет они каждое утро вот так уходили на работу, молча и отчужденно.

— Где они работают? — спросил я за завтраком.

— Он — в мартеновском цехе на сталелитейном заводе. А она — швея в каком-то ателье.

— Тяжелая работенка.

Я напечатал несколько страничек своего романа, посидел немного, потом напечатал еще. В пять часов вечера я увидел, как маленькая мексиканка вернулась домой, открыла замок, быстро проскользнула внутрь, опустила решетку и захлопнула за собой дверь.

Мужчина примчался ровно в шесть. Оказавшись на своем заднем крыльце, быстро успокоился. Тихонько, едва касаясь, провел рукой по решетке — в этот момент он был страшно похож на скребущуюся толстую мышь — и стал терпеливо ждать. Наконец она его впустила. Я не заметил, чтобы губы у них шевелились.

Во время ужина ни единого звука. Ничего не жарилось. Не стучали тарелки.

Включилась маленькая синяя лампочка.

— Он точно так же ведет себя, когда приносит квартплату, — сказала моя жена. — Так тихо стучит в дверь — словно грызет ее, что ли? — я его никогда не слышу. А потом бросаю взгляд в окно и вижу его. Одному Богу известно, сколько времени он простоял, дожидаясь, пока я открою.

Два дня спустя, прекрасным июльским вечером маленький мексиканец вышел на свое заднее крыльцо и, посмотрев на меня — я в это время копался в саду, — сказал:

— Вы сумасшедший! — А потом повернулся к моей жене: — Вы тоже сумасшедшая! — Тихонько помахал своей пухлой рукой. — Вы мне совсем не нравитесь. Слишком много шума. Вы мне не нравитесь. Вы сумасшедшие.

И вернулся в свой маленький домик.

Август, сентябрь, октябрь, ноябрь. «Мыши», как мы теперь их называли, сидели в своей норке тихо-тихо. Как-то раз моя жена дала ему какие-то старые журналы вместе с квитанцией о внесении арендной платы. Маленький мексиканец вежливо улыбнулся, поклонился, взял их, но ничего не сказал. А час спустя жена заметила, как он отнес их во двор на помойку и там сжег.