Владимир Холкин - Авгур

• Название: Авгур
• Автор: Владимир Холкин
• Жанр: Фэнтези

Представьте, что на выпускном вам не просто раздают аттестаты, но и сообщают некую тайну, которая переворачивает всю дальнейшую жизнь

---

А что, логично, одобрил Андрей. Календарь обнулился — значит, кирдык, и не надо умничать. Америкосы мыслят предметно…

Он выключил телевизор, надел рубашку и сгреб с тумбочки помятый полтинник. Вышел из квартиры и запер за собой дверь. Остановился у лифта и хотел уже нажать кнопку, но вспомнил Ксюхины жалобы и направился к лестнице. По подъезду разносился чей-то утробный голос, и гулкое эхо металось между пролетами. Андрей без труда опознал обладателя жирного баритона. На площадке третьего этажа в живописной позе стоял Серега Круглов, известный во дворе под кличкой Хомяк. Впрочем, в глаза его так старались не называть, справедливо опасаясь получить в лоб.

Серега был в шортах и в просторной майке без рукавов с логотипом Chicago Bulls. Мясистая шея, плавно переходящая в плечи, лоснилась от пота, лицо раскраснелось, а под майкой колыхался мощный живот. В одной руке Хомяк держал бутылку светлого пива «Дон», а в другой — массивный сотовый телефон с торчащей антенной.

— Слышь, короче, не тормози, — напутствовал он кого-то, — берешь тачку и выдвигаешься туда, резко! Выцепишь там этого гоблина… Что? Не слышу, связь херовая. Связь, говорю! Да… Чего-чего, мля? Он чё там, совсем опух?..

На взгляд Андрея, Хомяк слегка переигрывал в своем стремлении соответствовать роли. Разве что мизинцы не оттопыривал, как в анекдотах про новых русских, у которых даже руль в «мерседесе» имеет специальные прорези. Впрочем, несмотря на свои повадки, Серега был отнюдь не дурак. К Андрею он относился снисходительно-благосклонно. Вот и сейчас, оторвавшись от телефона, приветственно махнул жирной лапой.

— Какие люди! И без охраны! — он хлопнул Андрея по плечу, так что тот едва не вылетел с лестницы. — Здорово, малой! Ну, ты вымахал, шланг гофрированный!

Эта фраза повторялась при каждой встрече, и Андрей заученно улыбнулся.

— Пиво будешь? — спросил Хомяк.

— Не, спасибо, Серега.

— А чё так?

— Еще успею. У меня ж выпускной сегодня…

— О, точняк! Я сразу не догнал. Да, выпускной — это реальная тема. У нас, я помню, тогда, в девяносто третьем… — Серега мечтательно закатил глаза. — Короче, малой, поздравляю, бляха! А чё ты такой загруженный?

— Ну, так… Настроение непонятное…

— Не парься, Андрюха, все будет ништяк, я тебе говорю! — после очередного экспрессивного жеста пиво едва не вылилось из бутылки, но Хомяк продолжал, не обращая внимания. — Короче, смотри. Зеленый — это без базара вообще. А, может, даже и желтый. Красный тебе, пожалуй, не светит, но оно тебе и нафиг не надо…

— Серега, извини, ты о чем вообще? — осторожно сказал Андрей. — Я что-то не въехал. Зеленый, желтый…

— А, ну да, — Хомяк поскреб подбородок. — Это, блин, ну, как бы тебе сказать…

Телефон опять запищал, не давая закончить фразу.

— Достали уже, — пробурчал Серега, прибавив несколько непечатных конструкций. — Пива не дадут с утра выпить. Ладно, давай, ты понял. Не ссы, Андрюха!

От такого пожелания Андрею стало немного стремно. Он еще пару секунд постоял, глядя, как Хомяк с бутылкой в руке продолжает деловые переговоры, и медленно пошел вниз. Шагнул на улицу из затхлого полумрака, зажмурился от яркого света и сплюнул на горячую землю. Скорее бы уже вечер, а то эти непонятки достали…

А вот интересно, в каком платье Ксюха на выпускной придет? Ну, то есть, в длинном или в коротком? По идее, должна в коротком. Жарко же, правильно? И вообще, не девятнадцатый век. Андрей вздохнул, посмотрел на балкон четвертого этажа и поплелся в сторону магазина.

Иди было недалеко, через два двора. На лавочках вдоль панельных домов уже расселись неулыбчивые старухи и одна мамаша с коляской. Двое пацанов лет по десять задумчиво осматривали ветвистую алычу. Каждое лето история повторяется — с нижних веток, свисающих почти до земли, все обрывают еще в недозрелом виде. Потом, когда оставшиеся плоды пожелтеют, халявщики забираются выше, чтобы долго и вдумчиво обжираться, сплевывая вниз косточки. К тому моменту, как перезревшая алыча начинает осыпаться без посторонней помощи, всем уже просто лень ее собирать — и сочная мякоть гниет на асфальте, оставляя липкие пятна. У пацанов появляется добыча поинтереснее — например, полудикие абрикосы, растущие в глубине двора. Даже зеленые, они на вкус ничего, а уж когда поспеют…

Да, и еще орехи! Созреют к началу нового учебного года. Их удобнее всего сбивать палками. Скорлупки, еще одетые в зеленую кожуру, падают на асфальт с глухим стуком. Кожура имеет резкий специфический запах и, когда ее обдираешь, сильно пачкает руки. И первого сентября все мужское население класса приходит в школу с коричневыми ладонями…

Предавшись этим ностальгическим мыслям, Андрей не сразу сообразил, что уже стоит перед магазином. Торговая точка называлась просто и без затей: «Хозтовары». Впрочем, по нынешним временам, это смотрелось даже оригинально. Все остальные магазины в округе носили женские имена вроде «Людмила», «Малика» или «Зара» — даже если это был всего лишь ларек на автобусной остановке, где продавали сникерсы и паленую водку.

Хозмаг располагался в полуподвале. Внутри было прохладно и воняло дешевым мылом, бруски которого громоздились на дальней полке. Еще пахло олифой и чем-то с высоким содержанием спирта — причем последний аромат исходил, скорее, от продавщицы. От такого коктейля у Андрея заслезились глаза, а рука, которую во сне куснула мурена, зачесалась еще сильнее. Он, морщась, поскреб предплечье. Тетенька за прилавком, посмотрев на его страдания, хмыкнула и неожиданно спросила:

— Выпускник, что ли?

Андрей слегка растерялся.

— А что, заметно?

— А чего тут замечать. У моей соседки, вон, тоже дочка пойдет сегодня. Собирается уже. Красивая, ужас, — не совсем логично подытожила продавщица.

— А в какой она школе? — зачем-то спросил Андрей.

— В двенадцатой.

«Это где в прошлом году труп нашли?» — чуть не ляпнул он, но в последний момент сдержался. Вместо этого сказал:

— Если в двенадцатой, то не встретимся. Я из четвертой. Мне порошок стиральный дайте, пожалуйста…

На обратном пути он обошел пятиэтажку с другой стороны. Детская площадка зарастала сорной травой. Дальше виднелась старая голубятня, которая стояла здесь так давно, что казалась природной частью ландшафта. Жирные противные птицы медитировали на крыше, изредка встряхивая короткими крыльями. Это общежитие для пернатых существовало, похоже, в автономном режиме — во всяком случае, Андрей ни разу не видел, чтобы голубей кто-нибудь «гонял», как об этом поется в песнях. А ведь он тут всю жизнь живет, еще с советских времен. Даже пионеров застал…

Андрей родился, когда был еще жив дорогой Леонид Ильич, и они мирно сосуществовали целых три месяца, пока в ноябре восемьдесят второго четырежды герой не отошел в другой мир. Мама рассказывала потом, как вздрогнули все, прильнувшие к телевизорам, когда гроб с генсеком уронили в яму у Кремлевской стены под грохот траурного салюта. Как будто страна с приспущенными красными флагами споткнулась на ровном месте. Споткнулась, да так и не поднялась.

Андрей еще лежал в колыбели, когда хмурый гэбэшник, занявший трон, начал ловить прогульщиков на дневных сеансах в кинотеатрах. Но всех переловить не успел, потому что даже в ЦКБ врачи не всесильны. Следующий кремлевский дедок маме Андрея не запомнился совершенно, потому что сын уже бодро бегал по комнате и складывал слова в предложения.

Когда Андрюшу отдали в садик, на Олимпе водворился лысый мужик с отметиной, способный трещать по пять часов без умолку. Мама то ли в шутку, то ли всерьез рассказывала, как сажала непослушное чадо перед телеэкраном, и уже секунд через двадцать у юного зрителя начинали слипаться глазки, а спустя минуту он дрых богатырским сном. Сама же мама выдерживала часа полтора, а потом отрубалась тоже. С каждым годом речи становились длиннее. Когда Андрей заканчивал первый класс, над болтливым генсеком потешались все эстрадные юмористы. А потом стало не смешно. Лысого закрыли в Фаросе, а седого красавца, который влез на танк посреди Москвы, уже не успели стащить обратно. Страна сменила название и начала съеживаться, осыпаясь по краям как тлеющая бумага.

Но за пару лет до того, как «для разрядки» запретили компартию, Андрея уже пошел в школу, где увидел пионеров живьем. Нет, он не завидовал им из-за красных галстуков. И пионерская комната, где хранились дурацкие помятые горны и заплесневелое знамя, его совершенно не привлекали. Просто он чувствовал — это нечто из другой жизни, к чему уже нельзя прикоснуться, а можно только смотреть. Реликты из Эпохи Легенд, как выражались в кинофильме «Лиловый шар». Этот фильм про Алису, живущую в придуманном будущем, Андрей успел увидеть в кинотеатре — ходил на детский сеанс. Потом кинотеатр закрыли, а в здании сделали казино…

Андрей добрел до подъезда, поколебался и все-таки пошел к лифту. Тащиться на пятый этаж пешком на этот раз желания не было. Шагнув в кабинку, он прижался к стене, чтобы не вступить в подсохшую лужу, нажал сожженную кнопку и стал с беспокойством слушать, как натужно лязгают тросы. Только застрять сейчас не хватало, подумал он. Но все обошлось, и Андрей выскочил на своем этаже. Едва он зашел домой, раздался телефонный звонок, и трубка спросила Пашкиным голосом: