Пьер Бордаж - Еврозона

• Название: Еврозона
• Автор: Пьер Бордаж
• Издательство: Захаров
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-8159-0755-3

Пьер Бордаж — самый успешный из живущих ныне авторов научной фантастики и фэнтези Франции, и точка. У него такие тиражи, о каких другие авторы не смеют и мечтать. В списке его наград есть премии, о которых кто-то даже не мечтает. Он публикуется не меньше, чем в шести издательствах, и если кто-то захочет полететь в отпуск с полным собранием его сочинений, то при регистрации наверняка придётся доплачивать за лишний вес. Пьер Бордаж — единственный французский автор научной фантастики, который может жить за счёт писательства, и это не только по причине его литературного таланта, но и из-за поразительной продуктивности.

Родился он в 1955 году в Вандее. Писательство открыл для себя лишь в 1975 году, когда случайно попал в Нанте в литературную мастерскую.

Писать свой первый роман «Les Guerriers du Silence» («Воители безмолвия») Пьер Бордаж начал в 1985 году. Но лишь в 1992 году, уже работая в Париже спортивным репортёром, он нашёл своего первого издателя. В марте 1993 года роман «Воители безмолвия» вышел в издательстве «Атланта» и сразу завоевал шумный успех. В следующие годы появились ещё два тома трилогии «Воители безмолвия», принимаемые публикой с неизменным восторгом.

В октябре 1996 года появился «Wang — Les Portes d’Occident» («Ванг — врата Запада»), в мае 1997-го — «Wang — Les Aigles d’Orient» («Ванг — орёл Востока»), снова два объёмных романа, действие которых разыгрывается в мире будущего, отдалённого от нас на два столетия. И эти романы ещё раз подтвердили развитие таланта Бордажа. Роман «Abzalon» обозначил в 1998 году возврат к космической опере, но уже наметил сдвиг акцентов к мифическим и религиозным мотивам.

Пьер Бордаж женат, он отец двоих детей и летом 1999 года переехал с семьёй на два года в США. Там он писал среди прочего «Orchéron», продолжение романа «Abzalon», но прежде всего — свой, пожалуй, самый амбиционный роман «L’Evangile du Serpent» («Евангелие от змеи»), провокационный пересказ истории Иисуса, перенесённой в наши дни, где в качестве евангелистов выступают киллер, проститутка, скандальный журналист и фанатичный болельщик: на месте Отца небесного тут богиня-мать, а шаманский символ двойной змеи связан с картиной двойной спирали ДНК, основной молекулой всякой жизни. Когда я пишу эти строки, ситуация складывается так, что это «Евангелие» может стать первым экранизированным романом Бордажа.

Из списка наград Пьера Бордажа стоит назвать такие: «Большая премия воображения» и премия им. Жюли Верланже (обе присуждены в 1994 году за «Воителей безмолвия»), премия «Космос 2000» (присуждена в 1996 году за «Цитадель Гипонерос»), премия Общества Эйфелевой башни (присуждена в 1997 году за оба тома «Ванга»), премия Поля Феваля (присуждена в 2000 году за «Легенды Хумпура») и др. Ах да, и кроме того Пьер Бордаж уже несколько лет является президентом ежегодно проводимого в Нанте европейского конгресса научной фантастики «Utopiales».

И, несмотря на всё это, он счёл возможным написать рассказ специально для этой антологии. Триллион евро? Пьер Бордаж — один из тех, кто при упоминании таких сумм думает об инфляции — и о деградации всех ценностей…

(А. Эшбах)

---

Мы прошли по коридору, забитому штабелями старых газет. Стефф не испытывала ни малейших затруднений, ориентируясь в этой чужой квартире. Без всяких сомнений, она здесь уже не раз бывала. Мы добрались до плохо освещённой комнаты. Кислая, едкая вонь была здесь так сильна, что я зажал нос.

На гигантской кровати полулежал, опираясь на высокие подушки, старик. У него был голый пятнистый череп, остекленевшие глаза и тощая морщинистая шея. Видна была просторная рубашка в разводах пота. Его потрескавшиеся губы растянулись в подобии улыбки, когда он увидел Стефф.

— А, это ты, моя красавица. И ты привела с собой дружка, это хорошо. Очень хорошо.

Его надтреснутый голос действовал мне на нервы, как скрежет камня по железу.

— Это Пиб, — представила меня Стефф и присела на край кровати.

Она накрыла ладонью руку старика. Это прикосновение, эта очевидная доверительность между ними пробудили во мне бешеную ревность. Невозможно, чтобы она, такая юная, полная жизни, и этот старый хрыч… Мне пришлось крепко держать себя в руках, чтобы не перерезать им обоим горло моим ножом. Среди раскиданного тряпья я заметил ночной горшок и понял, откуда эта вонь. Ничего мне не хотелось так сильно, как исчезнуть отсюда, ринуться прочь, в тёплый ночной воздух.

— Ну что, ты смогла купить то, чего хотела, на деньги, которые я дал тебе в прошлый раз, моя красавица?

Стефф искоса глянула на меня, и в её взгляде я прочитал одновременно и отчаяние, и решимость.

— Хватило тютелька в тютельку. — Она немного поёрзала и запустила руку себе под куртку. — Но мне нужно больше. Гораздо больше.

Старик погладил её по щеке, издав при этом череду свистящих звуков, — должно быть, это был его смех. Когда я увидел его руку с набухшими синими венами на тёмной гладкой коже Стефф, мне стало дурно.

— Не будь такой корыстной, крошка. Давай сперва посмотрим, как нам немножко позабавиться втроём, а?..

Она отпрянула, выдернула руку из-под куртки и направила дуло своего пистолета прямо в лоб старику. Скорость, с какой её лицо превратилось в каменную непроницаемую маску, ужаснула меня.

— Я хочу всё! Всё, тебе понятно? Или я нашпигую твою мерзкую харю свинцом!

Казалось, он не удивился, по крайней мере, не всерьёз. С бульканьем, как в лопнувшей водопроводной трубе, он вжался в свои подушки.

— Кто тебя подослал?

— Тебе какое дело! Я знаю, что где-то здесь, в твоей хибаре, припрятан триллион евро наличными, и если ты мне сейчас же не скажешь, где, я размозжу тебе череп, клянусь.

Он оглядел её со всем презрением, какое ещё не израсходовал за свою долгую жизнь, потом поднял руку и показал ей красноватое свечение чипа под своей морщинистой кожей.

— Я житель Зоны, моя красавица. Как только мой чип погаснет, Европол будет здесь в течение трёх минут.

Стефф засмеялась.

— Европол? Делать им больше нечего. А ну, быстро колись, где деньги?

Он откинул стёганое одеяло, обнажив свои голые волосатые ноги. Они были такие тонкие, что, наверно, подломились бы под ним. Паучьи ножки.

— Если я тебе не скажу, ты меня убьёшь. А если ты меня убьёшь, тебе никогда не узнать, где я их спрятал.

Его тон, издевательский, провоцирующий, вывел Стефф из себя. Она с грохотом долбанула его рукоятью своего пистолета по переносице. Он вскрикнул и зажал лицо ладонями. Из глаз брызнули слёзы, между пальцев выступила кровь. В это мгновение я понял, что она заставляла его платить за каждый час — а может, и за целые ночи? Однажды Стефф не появлялась на Восточном вокзале целую неделю и не проронила ни словечка о том, где пропадала. Она снова ударила его, на сей раз по черепу. Кость глухо проломилась. Старик мешком осел на своей кровати. Почти чёрная краснота его крови смешалась с красным цветом его стёганого одеяла. Он со стоном выкрикивал отрывочные фразы:

— Эти свиньи, они всё погубили… Спекулянты… Биржевики, поганцы… На их совести евро… Дольюань, боже мой, курам на смех! Доллар и юань, абсолютные противоположности… Они взяли нашу старую добрую Европу в тиски… Мы слишком долго спали на наших богатствах и на нашей защищённости… От этого Европа и окочурилась. Она издохла… И сразу тут как тут вы, мелкие стервятники! Ни евро вы от меня не получите, ни единого… Ни… никогда…

Зловещее бульканье, сопровождаемое свистящим выдохом, донеслось из его горла. После этого он уже не двигался. Мы некоторое время подождали, и Стефф дулом пистолета приподняла его подбородок.

— Издох, придурок. Наверно, я немного не рассчитала удар. Чёрт, теперь нам придётся перерыть всю его халабуду.

— А если явится полиция?

Она пожала плечами.

— Иногда приходится и рисковать, Пиб.

— Ты хотя бы представляешь, куда он мог спрятать бабло?

Она отрицательно помотала головой.

— Но ты делала всё, чего он от тебя требовал, верно?

Её глаза затуманились. Она посмотрела на труп, кусая при этом губы.

— Он… он ведь старик, Пиб, он хотел только… ну, только смотреть на меня. И немножко потискать. Он не мог больше… ну, ты понимаешь.

Мы решили обыскать всё, что хоть как-то походило на дверцу сейфа. После того, как часа три мы ворочали мебель, стопки газет и штабели книг, вдыхая тонны пыли, мне вдруг вспомнилась одна фраза старика.

Мы слишком долго спали на наших богатствах…

Я тут же бросился в его комнату, преследуемый ругательствами Стефф, ткнул ножом в матрац, вспорол его сбоку и развёл края надреза. Когда я обнаружил первые пачки денег, я чуть не подпрыгнул от радости.

— Он спал на них! Ты супер, Пиб. Я сама должна была догадаться.

Стефф бросилась мне на шею и поцеловала в щёку. Потом отодвинула труп в сторону, и он свалился в щель между кроватью и стеной.

Триллион — это изрядная гора бумаги, даже в купюрах по миллиону евро. Мы втиснули всё в четыре больших мешка, которые нашли в гостиной. Странным образом наша эйфория быстро улетучилась. Мы только что пережили мечту всякого беззоновца — получить в руки такую кучу бабла, которая могла бы открыть ему дверь в новую жизнь. Но для этого нам придётся сперва тащить эти мешки в нору перекупщика, поменять их там на дольюани, потом суметь незаметно смыться из города и добраться до одной из тех стран, где свобода — не просто слово, напечатанное в словаре.

По этому пути мы ушли не очень далеко. У подножия лестницы нас ослепил луч прожектора. Мы оцепенели. В темноте мы смутно различили очертания нескольких фигур, по плиткам пола скрипели подошвы. На улице начал накрапывать дождь. И тут же ливень окутал двор дома мрачной завесой.

— Ну класс, правда, Стефф? И, как видишь, тебе даже не понадобилось самой до меня добираться. Я уже тут как тут. Мне с самого начала было ясно, что ты умница. Мне бы никогда не вытянуть из старого хрыча, где он всё это прячет. Но теперь ты своё отработала. Давай-ка деньги мне, я найду им применение.

От угрозы, исходящей от этого низкого, очень спокойного голоса, у меня мурашки пробежали по спине. Стефф отставила свои мешки и тыльной стороной ладони отёрла лоб.

— Давай сюда мои дольюани!

И хотя почти ничего не было видно, я не сомневался, что на нас направлены не только взгляды.

— Только после того, как я их пересчитаю. Это потребует времени.

Она кивнула. Жест казался равнодушным, но я всё же разглядел в её глазах бездонный страх.

— Одно могу тебе сказать сразу: эти твои бумажки почти ничего не стоят. Десять, ну, может, пятнадцать тысяч дольюаней, если повезёт.

Десять-пятнадцать тысяч? Это хоть и звучало не так впечатляюще, как триллион, но эту сумму хотя бы можно было себе представить. И этого бы вполне хватило на поездку в страну без имплантированных чипов.

— Ты что, смеёшься надо мной? — прошипела Стефф. — Меньше, чем за миллион дольюаней я монеты не отдам.

— Ты получишь ровно ту цену, о которой мы договорились, шлюшка. Не думай, что если мы разок-другой потрахались…

Стефф нырнула в темноту из-под луча прожектора.

— Беги, Пиб!

Хлестнул выстрел, молния разорвала темноту, и я услышал свист пули, вошедшей в плоть совсем рядом. Луч света метнулся и полоснул по стене, по ступеням лестницы и разбитым плиткам. Раздались ещё выстрелы, ночь наполнилась мерзким запахом сгоревшего пороха. Парализованный от страха, я пригнулся у стены, за своими двумя мешками. Стефф продолжала стрелять, перебегая с места на место. Другие лучи света пытались её поймать, но она всякий раз уворачивалась, то откатившись, то ловко отскочив.

— Беги, Пиб!

Её голос вывел меня из оцепенения. Вокруг свистели пули. Я воспользовался кратким моментом затишья, чтобы скользнуть под лестницу, и упал на какую-то дверь, которая с грохотом распахнулась.

— Держите мальца! Сейчас он сбежит!

На пятой точке я съехал по перилам лестницы вниз и приземлился спиной на сырой пол, как жук, трепыхая лапками. Так и не выпустив из рук мешки, я с трудом встал на ноги и бросился прочь, от боли и страха не соображая уже ничего. Я бежал анфиладой подвалов, переходящих один в другой. Выстрелы и крики постепенно стихли. Я пробежал по какому-то туннелю, взобрался вверх по какой-то лестнице и очутился посреди полуразрушенного здания. Я даже не пытался выяснить, где нахожусь, а просто бросился в ближайший переулок, где чуть не упал, споткнувшись о вытянутые ноги какого-то хлач-наркомана. Остановился я лишь после того, как со скоростью бешеной собаки пробежал не меньше чем с десяток улиц. После этого мне стало ясно, что я бросил Стефф в беде, оставил её одну с бандой убийц, и от этой мысли ноги подо мной подкосились. Я упал на бортик тротуара и разразился слезами.