Филипп Грибанов - Ну ты же мужчина!, или МеЖполовые парадоксы

• Название: Ну ты же мужчина!, или МеЖполовые парадоксы
• Автор: Филипп Грибанов
• Издательство: Феникс
• Жанр: Публицистика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-222-13627-0

Эта книга написана на основе эпизодов повседневной жизни и затрагивает проблему взаимного непонимания между людьми в основных жизненных вопросах.

В книге говорится о женских предрассудках в отношении мужчин и о нежелании признать их пагубность, которая заключается прежде всего в том, что женщина, рассуждающая и действующая шаблонно, в результате обнаружит рядом с собой аналогичного мужчину, если вообще обнаружит. Парадоксальность же ситуации в том, что при знакомстве и развитии отношений с мужчиной женские манеры часто имеют вполне четкое объяснение, а иногда даже диктуются правилами приличия. Как бы страстно женщина ни мечтала встретить достойного спутника, подобные поступки только отдаляют ее от такой возможности.

Несмотря на некоторую категоричность тезисов и выводов. само произведение соавторов, двух современных мужчин, тоже является точкой зрения, изложенной живым, приглашающим к диалогу языком.

---

Я спросил Таню Романову:

— Но как получилось, что ты со своей неувядающей, самоотверженной и жертвенной любовью в душе поехала ко мне домой через пять часов знакомства?

— Ой, ну это просто так случилось. Я и сама не знаю… Просто все так закружилось, замельтешило: к Наташе, к тебе, еще куда-то — вот я и сорвалась, хоть и не собиралась этого делать.

Нехило закружило, хочу заметить. Подхватило сумбурным вихрем, завертело в центрифуге событий и уложило точнехонько в мою кровать. По всему, наступает эра управляемых катаклизмов, где с виду непредсказуемые торнадо обстоятельств будут доставлять нужные объекты до требуемого адресата. Или это просто субъекты взяли моду притворяться объектами посторонних воздействий, снимая с себя всяческую ответственность?

— Это не поддается объяснению, Кирилл, — продолжала зачитывать последний пункт из тревожного пакета Таня. — Пойми: просто так вышло. Но ты не делай из этого никаких выводов касательно развития наших отношений.

Воистину, мы все — пешки в чьей-то игре планетарных масштабов! Это не мы — это нас. Нас передвигают резким щелчком с клетки на клетку, а мы только и успеваем, что удивляться своим перипетиям. Ой, я к вам в постель попала? Извиняйте на том — видит бог, не по своей вине. Но можем в дальнейшем дружить, раз уж «так получилось».

Герда, героиня произведения Ремарка, говорила так: «И запомни: прав всегда тот, кто лежит с женщиной в постели». Мне льстит, что правда в описанном случае на моей стороне, но передавайте Ремарку мой поклон, ибо, если бы не он со своим проницательным замечанием из уст вымышленного персонажа, я бы ни за что не узнал о своей правоте. Потому что реальная женщина не всегда признает этот факт, предпочтя задействовать в объяснении своего поступка некие потусторонние силы. Чтобы не зазнался, гордец. А то ему и так все слишком быстро досталось. Но скажите мне честно, положа руку на сердце: права ли сама женщина, которая так поступает? Выигрывает ли она? Или просто отворачивается от самой себя?

Династия Романовых на Руси, как мы помним, оборвалась весьма трагично. Скажу честно: я готов был короновать Таню на престол своего сердца, но злонамеренные потусторонние силы не дали этому случиться. Что ж, на обломках неудавшейся монархии придется довольствоваться Временным собранием. Я снова весь ваш, временные женщины…

Еще несколько сотен часов после этого разговора я чувствовал себя потерянным, будто что-то хорошо знакомое и послушное внутри меня вдруг вышло из-под контроля. Мне казалось, что все это время я скитался в океане на полупритопленном хлипком плотике, когда вдруг мне пересек курс огромный светлый лайнер. Я кричал, прыгал, махал ему просоленными обносками, пытался подгрести руками… Но вахта на мостике меня не заметила, и корабль невозмутимо ушелестел вдаль — весь в недостижимых огнях и полный предназначенного не мне тепла. Во мне жило странное чувство — мне было хорошо и плохо одновременно. Плохо оттого, что сами видите, как оно получилось. Но то, что в этом море помимо чадящих танкеров и безжизненных «Летучих Голландцев» встречаются иные корабли, — это дало надежду. Я снова плыл по волнам размышлений о своей невыдуманной жизни, грустно философствуя. Фи-лософствовал-то я всегда, мне только дай повод, но тут вдруг будто отняли слова для этого милого мне занятия, и внутренний голос лишь поскуливал, как продрогший пес. Мне было плохо без нее.

В те дни меня посетила одна не лишенная лирических мазков картина. Я понял, что безответная любовь — это, прежде всего, разное время. Когда, скажем так, заинтересованное лицо всей душой стремится к лицу менее заинтересованному, они попадают в несовместимые по скорости временные потоки. Для второго ничего не изменилось, но издевательски долгим и выстраданным становится время первого. Он начинает чувствовать каждую секунду, поражаясь, как в такой ничтожный тик стрелки может уместиться сто воспоминаний и сто грез о несбыточном. Его время становится бесконечным и бесцельным, как бесцельно заунывное буксование колеса на месте. Безответная любовь — это десинхронизация ритмов сердец, да простят мне потомки мои ученические художествования…

Весь в невеселых мыслях, я созерцал далекие дали. Пока в Бутовских просторах окончательно не испортили вид натиском урбанизации, и из моего окна еще можно видеть большой кусок горизонта. В хорошую погоду взору предстает разворачивающееся на много километров Подмосковье с его заплатками дачных участков, коттеджными новостройками и далекими городами районного значения. Окна смотрят на юго-запад, туда, где заходит солнце. У самого горизонта оно становится мягким, податливым пристальному взгляду, как теплый парафиновый шарик, парящий в подсвеченной глицериновой колбе. Это солнце можно рассматривать в бинокль и не обжечься. Мой бинокль после падения с тумбочки может прийтись впору разве что Михаилу Илларионовичу Кутузову, так как смотреть в него двумя глазами невозможно — левый окуляр безнадежно расфокусировался. Я стоял в залитой розовым закатным светом комнате и, прищурив один глаз, провожал солнце. Тридцатикратно увеличенное, оно выглядело фантастическим плазменным эллипсом. На его экваторе темнели три ясно различимых пятна, три провала в фотосфере[21], каждый размером как пять планет Земля. Время от времени диск солнца перечеркивали взлетающие из Внуково самолеты, и тогда доли секунды на его поверхности дрожала трепетная линия, как рябь на расплавленном металле. Но самое главное, солнце давало зеленый луч. Это довольно редкое в наших широтах явление, по большей части наблюдаемое в тропических морях. Когда верхний край светила скрывается за горизонтом, на мгновение возникает ярко-зеленая вспышка, следствие дифракции светового спектра в атмосфере и верхнем слое воды. Тут он был, конечно, слабее, и если бы не мой одноглазый бинокль, я бы ничего не увидел и у меня не было бы причин отвлекаться в своем повествовании на постороннюю поэтику. Затаив дыхание и уперев оптику в оконное стекло, чтобы она не дрожала в руках, я следил за тонкими салатовыми сполохами, которые пробегали по краям диска и сталкивались слабым всплеском на самой его вершине. Я был весь там — в этом живом Солнце. Я смотрел, а у самого саднило в горле и пощипывало в глазах от красоты, от непередаваемого никакими словами восхищения. Я не понимал… Зачем нам это дано? Зачем оно тревожит нас, потрясает нас, лишает нас покоя? Кто научил людей единиться с неживыми и равнодушными явлениями этого мира, проживая целую вечность в секунды красоты? Зачем это все нужно? Неужели ты, кем бы ты там ни был, не понимаешь, что оказал нам медвежью услугу и что нашим слабым душонкам это только мешает, дразнит их, бередит их, убивая своей недостижимостью и доводя до отчаяния бессилием, которое обнаруживают в такие моменты даже самые вчувствованные, даже самые глубокие слова?

Впрочем, о чем это я сегодня… Надо починить бинокль.

Нина должна приехать ко мне в гости на чай. Идея родилась после часа очного знакомства (потом, видать, опомнилась: нельзя! Слишком быстро!) Звонит на мобильный:

— Ты как?

— Нормально. Тебя жду.

— У тебя планы не поменялись?

— Да с чего бы это? Нет, все, как договаривались.

— А я тут подумала, что мало ли…

— Все в силе, Ниночка.

— Я еще подумала, может, мне дома сегодня остаться? Я, похоже, чем-то траванулась…

— Ничего. Чай помогает.

— Да? Ну ладно…

— А ты откуда звонишь? — настораживаюсь я.

(Чу! Кульминация! Фанфары!)

— Из машины. Вот к твоему дому подъезжаю…

А-а-а, держите меня семеро! Я сглупил. Мне надо было сказать, что планы изменились и чай при интоксикации вреден. Мол, займусь-ка я, пожалуй, интернет-серфингом, а ты, болезная, попугай толчок у себя дома. Я бы с удовольствием послушал, как она выгребется из этого самостоятельно сбацанного ляпсуса, сидя в машине уже у моего подъезда вся в плену головокружительных предвкушений.

Теперь вы понимаете? Легкодоступность, вернее ее навязчивый призрак, хуже глобального термоядерного конфликта. Чуть только сближение мужчины и женщины пойдет без заминок — сразу звучит истошное: «Застава! В ружье!»

Женщины! Милые вы наши! Вернитесь с войны! Ну за каким чертом вам нужна эта паранойя? Ну неужели все не может быть хорошо просто так — потому что хорошо? Зачем говорить глупости? А если мы начнем понимать вас буквально?

Мы с Лизой (да-да, той самой Лизой, что хотела встретиться на «нейтральной территории») идем к ней домой. Помнится, в одном из мужских журналов была статья про то, как соблазнить женщину. В статью были включены фрагменты интервью с разными тетками. Одна из них поделилась своим приключением: «Мы с ним познакомились на вечеринке общих друзей. С самой первой минуты нашего знакомства Толик стал мне рассказывать во всех деталях, как он займется со мной сексом. Это было настолько неожиданно, что я даже не смогла его вначале осадить, впав в изумление. Но его обаяние и уверенность обладали прямо-таки невероятной силой. Через пять минут я слушала с интересом, через десять минуту меня кружилась от возбуждения голова, а когда мы, наконец, оказались вдвоем, я буквально растерзала его. Я не ожидала от себя взрыва такой страсти. Затянись прелюдия еще минут хотя бы на десять — и я изнасиловала бы его прямо там».