Борис Четвериков - Котовский. Книга 1. Человек-легенда

• Название: Котовский. Книга 1. Человек-легенда
• Автор: Борис Четвериков
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1968

Большой многолетний труд старейшего советского писателя Бориса Четверикова посвящен человеку, чьи дела легендарны, а имя бессмертно. Автор ведет повествование от раннего детства до последних минут жизни Григория Ивановича Котовского. В первой книге писатель показывает, как формировалось сознание Котовского — мальчика, подростка, юноши, который в силу жизненных условий задумывается над тем, почему в мире есть богатые и бедные, добро и зло. Не сразу пришел Котовский к пониманию идей социализма к осознанной борьбе со старым миром.

Рассказывая об этом, писатель создает образ борца-коммуниста. Перед читателем встает могучая фигура бесстрашного и талантливого командира, вышедшего из народа и отдавшего ему всего себя.

---

Умные глаза Самойлова искрились усмешкой.

— Ну-с… Кто у нас здесь есть? Разведка свирепствует, хватает направо и налево, носятся тяжелые слухи, что оттуда живыми не выходят. Кроме белогвардейской разведки в городе действуют — каждый на свой страх и риск и каждый, опираясь на свой аппарат и свою агентуру, — и французское «Дезьем-бюро», и «Двуйка» ясновельможной Польши, и румынская «Сигуранца», и американское «Эф-Би-Ай» — всех не перечислишь, и все одинаково изощренны и безжалостны.

Самойлов задумался. Он как будто колебался, рассказать ли о своем, личном, что не имело прямого отношения к делу, но, пожалуй, было поучительно.

— Мне случалось в жизни сталкиваться с испанскими застенками. Еще изощреннее Япония. Военные круги заняты изобретением средств разрушения, а эта публика… они состязаются в выдумывании самых изуверских пыток. Чего тут нет! Одни щеголяют пытками звуком, падающими лифтами, другие занимаются пытками мужей в присутствии жен, пытками жен в присутствии мужей… Средневековье — детский лепет! Подумаешь, сжигание на кострах! Загонять занозы под ногти и лить воду в ноздри… Пытать лампионами ослепительно ярким светом… Не давать спать по нескольку суток подряд… Подвешивать на крючьях, избивать резиновыми палками, просто бить смертным боем, топтать, пинать, бить чем попало и по чему попало… Гноить в подвалах и мучить в каменном мешке… Водить на ложные расстрелы и стрелять мимо, в стену, и снова отводить в зловонный карцер, наполненный крысами… С каким ужасом, с каким отвращением узнает будущее человечество о современных «садах пыток»! И это в наш «цивилизованный» век! Век радио и электричества!.. Но все это так, к слову, просто вспомнилось… Извините меня…

Самойлов прошелся по комнате, как бы стряхивая с себя воспоминания. Видимо, многое пришлось ему испытать. И многое хотелось бы рассказать этому сильному, смелому человеку, которому он вполне доверял.

Он хотел бы рассказать о подпольной Одессе, где существуют и будут существовать, что бы ни случилось, губернский комитет партии, городской и районный комитеты, ревком, военный отдел, разведка и редакция. Ведь Котовскому придется работать под руководством Военно-революционного комитета. Может быть, ему придется бывать и на Ришельевской улице, в табачной лавке «Самойло Солодий и Самуил Сосис». А может быть, придется посещать и модное ателье «Джентльмен», где он будет получать очередные задания.

Да, обо всем этом хотелось бы рассказать Котовскому, сразу ввести его в дело. Но этого не позволяла конспирация.

Самойлов курил. Голубой дымок сигары скрывал иногда его лицо. После длительного молчания он сказал очень теплым, задушевным голосом:

— Вот. У вас будет самый трудный участок. Впрочем, в подполье все участки трудные. С обстановкой, в которой вам придется работать, постепенно познакомитесь. Разумеется, вы сами подберете себе помощников, сами построите свою работу так, как вам удобней. Но для начала вы встретитесь с двумя нашими разведчиками. Славные ребята, но немножко любят играть с опасностью. Кстати сказать, в прошлый период вашей деятельности у вас был тот же грешок. Но тогда вы сами за себя отвечали, а теперь вы включились в огромное коллективное дело. Тогда вы были, так сказать, дичком, действовали на свой страх и риск, по своему разумению, и это было тогда хорошо — вести партизанскую войну, заражать своим примером запуганные массы…

Котовский усмехнулся:

— Меня всегда ругают за это. И Гарькавый ругал. И другие мне то же самое говорили. За одно могу поручиться: никого не подведу.

— Ну, действуйте, сами все увидите на деле. Со мной будете встречаться разве что только там, в «обществе», — у меня ведь совсем особая работа, я занимаю большую должность у них, у белых… Тоже, вообще-то говоря, дерзость. Но я так всю жизнь. Такова специальность. Я буду оказывать вам всякое содействие. А пока пожелаю успеха. Всего хорошего!

7

Пришли к Котовскому будущие его два помощника. Вася был высокий, порывистый, нетерпеливый. Это сказывалось даже в том, как он ерошил свои светлые, золотистые волосы и все приговаривал:

— Картина ясна! Вопросов нет, суду все ясно!

Михаил был поменьше ростом, черный, щетинистый, спокойный и молчаливый. Вася над ним даже подтрунивал. Когда Михаил на все вопросы отвечал только какими-то междометиями или отрывочными «да», «нет», «точно не помню» и все в этом роде, то Вася наконец терял терпение и восклицал:

— Михаил, перестань тараторить! Ты никому не даешь слова сказать! Сам посуди, другим-то тоже хочется высказаться, а ты ни на минуту не прекратишь своей болтовни.

Все смеялись, а Михаил краснел и добродушно просил:

— Ну ладно уж, какой уж есть. Не люблю я много разговаривать.

Вася любил стихи и знал наизусть всего «Евгения Онегина». Вася был незаменим, когда приходилось действовать через женщин.

Михаил славился хладнокровием в решительную минуту и своим бесстрашием. Боялся он только женщин.

Для отдельных вылазок и задач трудно было бы найти лучших исполнителей, чем Михаил и Вася. Разве что мог с ними соперничать одессит Самуил. Это были уши и глаза Котовского. Что бы Котовский ни делал, что бы ни затевал, он всегда был уверен, что где-то поблизости, даже и для него невидимые, фланируют его ребята, готовые выручить, известить, предупредить. Это было очень важно.

Вначале набралось тридцать храбрецов, тридцать отважных смельчаков, готовых идти за Котовским в огонь и в воду. И все невидимки: и есть они, и нет никого. Тридцать храбрецов, и к ним присоединились еще тридцать, еще тридцать… Отряд вырос в конце концов до двухсот пятидесяти человек.

Город безмятежно шумит, веселится, торгует… Мчатся по улицам великолепные автомобили с иностранными флажками на радиаторах… Живет шумной жизнью порт… Рестораны полны нарядными женщинами и блестящими офицерами, предпочитающими ресторанный столик грязным и неуютным окопам… А ведь революционное подполье-то есть! Это не выдумка газетных репортеров! Оно есть, и потому-то бывает так тревожно дельцам и начальникам: кто их знает, где они, эти большевики, в данный момент и что они замышляют?

8

Когда Котовский впервые переоделся в гостинице в форму капитана и вышел показаться Васе и Михаилу, оба они схватились за оружие, потом переглянулись, снова посмотрели на «капитана» и принялись восторгаться и хохотать.

— Господин офицер! Пройдитесь по комнате! — умолял Вася.

— Замечательно! И походка совсем другая! Никогда бы не подумал! Если бы на улице встретил, не узнал бы ни за что! — бормотал Михаил. (От удивления он даже стал разговорчивым!)

— Вы курите, капитан?

— Пардон?.. Благодарю вас, у меня сигареты…

Опять взрыв восторга.

— Григорий Иванович, но как вы умеете? Все равно я вот и знаю, что это вы, а между тем это совсем не вы!

— Эх, в театре бы вам выступать!

Котовский был доволен впечатлением, которое произвел на своих друзей.

В подрывном отделе Одесского подпольного ревкома Котовского ценили, очень любили и каждый раз, когда он был в деле, тревожились за него, хотя скрывали друг от друга тревогу, уверяя один другого, что за кого-кого, а за Григория Ивановича они спокойны, что Григорий Иванович как заговоренный или уж такая удача ему во всем.

Ничего так не любит Котовский, как сложное и опасное задание, полученное от ревкома. Каждое задание он тщательно продумает, разработает — и, глядишь, появляется в городе торговец Беркович, хозяин овощной лавки. Он шепчется со спекулянтами, приценяется, дает взятки… и собирает необходимые сведения.

Есть определенный круг людей, который знает торговца Берковича. Есть люди, которым знаком только помещик Золотарев — любитель бильярда и знаток лошадей. Есть общество, где свой человек — капитан Королевский, игрок, покоритель дамских сердец и прожигатель жизни. Немало пациентов принимает почтеннейший доктор Скоропостижный на Базарной улице. И славится своей образованностью некий агроном Онищук — все тот же Котовский в десяти лицах…

— Вы слышали? — шушукаются в отелях, в гостиницах, в особняках. Говорят, этот Котовский опять сделал какой-то дерзкий налет… Столько полиции, а Котовский разгуливает по городу, как у себя дома! Это просто ни на что не похоже! Что смотрят иностранцы?!

Вполне разделяет эти страхи и красавец Королевский, хотя он выражает уверенность, что «старая полицейская лиса — наш милейший полковник Сковородин, — разумеется, примет надлежащие меры».

Капитан Королевский! От него сходят с ума светские женщины. О, конечно, его ждет прекрасное будущее! Как он красиво ухаживает, как хорошо танцует! Какое обхождение! И говорят, сказочно богат… Капиталы своевременно перевел за границу, а дома, а земли… Ну, конечно, пока это недосягаемо, где-то не то в Рязанской, не то в Тульской… Впрочем, он, кажется, и сейчас обделывает крупные дела…