Александр Генис - Сладкая жизнь

• Название: Сладкая жизнь
• Автор: Александр Генис
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-475-00002-6

В новую книгу Александра Гениса вошли рассказы и эссе обо всем на свете: вкусной еде и экзотических путешествиях, хороших книгах и интересных людях. Впервые собранные вместе, эти тексты объединяет уверенность автора: «Пусть счастье и недостижимо, но жизнь невозможна без радостей».

---

По мере продвижения с окраин Пекина к центру вы совершаете путешествие во времени. Внешний, самый поздний слой города состоит из вполне современных новостроек. Все это сооружено уже после «культурной революции», когда в Китае опять стали что-то строить помимо коммунизма. Но вот заканчиваются многоэтажные блочные дома, и вы оказываетесь в большой Рязани образца сороковых годов. Это память о временах песни «Москва — Пекин».

Сталинский тип архитектуры — главный в китайской столице. Эти громадные темно-серые коробки — машины для жилья — лишены каких-либо украшений. Они выстроились вдоль широчайших проспектов. Город напоминает советский военный поселок. Как будто его построили на пустом месте, в голой степи.

В определенном смысле так оно и было. В начале шестидесятых годов правительство решило снести старинные крепостные стены с их грандиозными сторожевыми башнями и воротами. На месте бывших укреплений проложили новые улицы пошире Садового кольца, так что перейти с одной стороны на другую — сложная и рискованная задача: светофоров почти нет, а велосипедисты ездят как и где хотят. На десять миллионов столичных жителей, включая стариков, младенцев и иностранцев, приходится шесть миллионов велосипедов.

Пекинские проспекты выполняют политическую функцию: по ним в праздники колонны трудящихся стекаются на самую большую в мире площадь — печально знаменитую Тяньаньмынь. В остальное время эти улицы превращаются в трубы, по которым сибирские ветры гонят въедливую белесую пыль.

Благодаря такой планировке Пекин прост, как таблица умножения. И примерно так же скучен. Для того чтобы его увидеть по-настоящему, нужно свернуть с главных улиц в тесные переулки, на которых еще сохранилась жизнь по-китайски. Впрочем, и она малопривлекательна на посторонний взгляд.

Китайская улица — это кварталы абсолютно одинаковых одноэтажных домов, повернутых к прохожему тылом. Внутрь квартала ведет тропинка, но заходить туда не очень-то удобно, как в чужую спальню. По сути, каждый квартал — это большая коммунальная квартира, нечто среднее между вороньей слободкой и курятником. Во дворе — один на всех сортир и водопроводная колонка. Здесь же кухни, то есть пятачки, где стоят жаровни с древесным углем, на которых хозяйка за несколько минут готовит обед. Тут трудно отграничить одно жилье от другого. Кровати стоят на виду, стен почти нет. Частная жизнь немыслима, да и нельзя отделить соседей от родственников. Все живут вместе, все про всех знают, и всем до всех есть дело. Между прочим, из-за этого в Китае небольшая преступность. Как ни странно, в этой коммунальной преисподней есть и свой уют, и своя теплота добрососедства. Общий дом, общие праздники, общие вечера у единственного на весь квартал телевизора. В районах новостроек с их комфортабельными, но отдельными квартирами, число самоубийств в три раза выше.

Настоящий Пекин и настоящий Китай начинаются только в самом центре — в императорском дворце. Знаменитый Запретный город — апофеоз геометрии, вершина социальной пирамиды. Центральный национальный символ, он обладает той величественностью Кремля, которой так не хватает Белому дому. Запретный город подавляет своими размерами, но монументальность его плоскостная. Она разворачивается в последовательности дворов, широких лестниц и приземистых дворцов. С любой точки вы видите правильную панораму. Здесь все подчинено параллельным прямым. Ни одна деталь не разрушает впечатления идеального равновесия. Каждая часть Запретного города отражается в другой своей точной копией, как будто вы бродите по лабиринту зеркал.

Пекинские дворцы — шедевр не столько архитектуры, сколько социальной философии. Этим Запретный город похож на египетские пирамиды: воплощенный принцип общественной гармонии. Однако и в этой холодной, абстрактной геометрии есть отдушина — императорский сад. В нем собраны специально привезенные с юга камни самых причудливых очертаний. Они служат противовесом тягостной симметрии. Сад — это заповедник природы, которая, в отличие от человека, не знает прямых линий. Китайцы, исповедующие суровые принципы общественной лестницы, оставили личности лазейку — ландшафт. Единственной достойной живописью здесь всегда полагали только пейзажную. Даже на деньгах в Китае изображены не Карл Маркс, не Мао и не трактор, а виды гор и озер.

Размах Запретного города никак не соответствует внутреннему убранству его дворцов. Сюда свезли все богатства последних китайских императоров, но сокровища эти кажутся убогими и безвкусными. Скорее лавка старьевщика, чем музей. Какие-то игрушки из драгоценных камней, часы с заводными куклами, вазы с пошлыми узорами, мебель с финтифлюшками, бесконечные драконы. Сама монархия в Китае стала к нашему веку уже игрушечной. Предпоследняя императрица Китая Ци Си деньги, отведенные на модернизацию военного флота, потратила на возведение роскошной летней резиденции. Единственный корабль, построенный ею, сделан из мрамора.

То, что я пережил, выйдя из самолета в Сингапуре, больше всего походило на эмоциональный удар в первый день эмиграции. Оказалось, что за несколько дней пребывания в Китае забываешь, что такое пышное, яркое и праздничное изобилие. Китай сер, Сингапур — разноцветен, шумен и баснословно богат.

Свою роль сыграла и тропическая природа (в сотне километров — экватор), которую вроде за деньги не купишь, а все же богатство сказалось и на ней. Весь остров — ботанический сад, где хороший садовник превращает джунгли в ухоженный парк. И еще — орхидеи. Они росли на каждой обочине, но попадались и в гостиничном туалете, и в коктейле, и даже в тарелке.

Впервые разглядев Сингапур из окна номера, расположенного где-то между тридцатым этажом и тучами, я вынужден был напомнить жене, что гордое имя ньюйоркцев не позволяет нам разевать рот — небоскребов и у нас хватает. И все же панорама поражает — город разворачивается вокруг гавани, как декорация в советском театре, ставившем пьесу из жизни Уолл-стрит. Что-то в Сингапуре есть от Манхэттена, но надо признать, что это очень чистый, прямо-таки вылизанный Манхэттен. Вскоре выяснилось, что за брошенный окурок можно угодить в тюрьму.

Сингапур — уникальное место, которое интересно не экзотикой — а сколько ее в одном названии! — а своей поразительной социальной системой. В этой крохотной стране — около трех миллионов жителей — построено нечто среднее между капиталистической и коммунистической утопией. Сингапур — демократическая республика с образцовой системой частного предпринимательства, но без ее пороков. Сингапурский порт — второй по важности в мире. Сюда ежегодно приезжают три с половиной миллиона туристов. Подавляющее большинство населения живет в роскошных многоэтажных домах, построенных государством. По острову ездят только новые машины. После десяти лет эксплуатации автомобиль следует менять, и государство ассигнует тысячу долларов на покупку нового. Ну и так далее.

Приведя нацию к безусловному благополучию, власти шлифуют — в том числе и при помощи порки — последние детали. К еще нерешенным проблемам относится курение (вы можете обменять пачку сигарет на бутылку оздоровляющего йогурта), недостаточная вежливость государственных чиновников (отряд переодетых сыщиков следит за хорошими манерами), шум от игры в ма-джонг (китайское домино), который мешает отдыхать в сиесту, и туристы, переходящие улицу в неположенных местах. Остальные пороки выкорчеваны без всякой жалости. За последние годы в Сингапуре повесили несколько десятков человек за провоз наркотиков. Обладателя «Плейбоя» штрафуют на триста долларов. Из кинофильмов вырезают слишком долгие поцелуи. Обязательная двухгодичная служба в армии задумана для того, чтобы выбить дурь из подрастающего поколения и подготовить его к жизни в образцовом государстве. Во всем городе я только однажды увидел граффити: «Учение — путь к богатству».

Впрочем, при навыке и терпении в городе можно найти пятачки экзотики, еще не заросшие прогрессом. Сингапурцы — это взрывчатая, но примиренная общим богатством смесь из китайцев, малайцев, индийцев, европейцев и мусульман. Каждый народ оставил на память о своей прежней жизни этнические оазисы. Только там, в затерянных среди космополитических небоскребов кварталах, можно найти Азию. Тут еще видны следы живописной бедности, которая на тропический манер проявляет себя бешеной растительностью — целые деревья прорастают сквозь штукатурку.

В сингапурском чайнатауне торгуют гороскопами, живыми змеями (для еды) и чудодейственным тигровым бальзамом. Арабы (на самом деле малайцы-мусульмане) уставили свои улицы восточными тканями и лавками с благовониями. Индийский квартал знаменит храмами, красавицами в сари и ресторанчиками, где положено есть руками, используя вместо тарелки банановые листья.