Владислав Зубок - Неудавшаяся империя: Советский Союз в холодной войне от Сталина до Горбачева

• Название: Неудавшаяся империя: Советский Союз в холодной войне от Сталина до Горбачева
• Автор: Владислав Зубок
• Издательство: Российская политическая энциклопедия
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-8242-1543-1

Книга профессора истории Университета Темпл (США) Владислава Зубока посвящена изучению мотивов и интересов Советского Союза в холодной войне. На ее написание повлияли новые источники и методологические находки: автор использовал большой массив ранее не доступных архивных документов — от записей, сделанных на заседаниях Политбюро, шифротелеграмм, которыми обменивались руководители компартий, до мемуаров бывших коммунистических лидеров и интервью с их помощниками, дипломатами, разведчиками и военными.

Книга предназначена историкам, политологам, преподавателям и студентам, всем интересующимся историей международных отношений СССР.

---

Хрущев и Булганин приняли сторону Молотова. В своих мемуарах Микоян вспоминал, что Берия и Маленков, похоже, выработали общую позицию по германскому вопросу. «Их целью было захватить руководящую роль в Президиуме, и вдруг такое поражение!» После заседания 27 мая Берия будто бы позвонил Булганину и заявил, что тот лишится поста министра обороны, если будет заодно с Хрущевым. Впоследствии в своем письме из тюремной камеры Берия покается в «недопустимой грубости и наглости» в отношении Хрущева и Булганина «при обсуждении по германскому вопросу»{363}.

Если тщательно собрать воедино все разрозненные свидетельства и выстроить логическую цепочку событий, то станет очевидным, что не только Берия с Маленковым, но и Молотов с Хрущевым, а также остальные кремлевские руководители ратовали за радикальные перемены в ГДР. Уже потом, когда коллективное руководство избавилось от Берии, бывшие соратники решили, что в список его преступлений следует включить желание «сдать» ГДР западным державам{364}. А в начале июня в основу советской политики в германском вопросе были положены тезисы Берии и Маленкова о том, что «курс на форсированное строительство социализма» в ГДР означает увековечивание расчлененной Германии, а «стоять на позиции существования расчлененной Германии — это значит держать курс на новую войну, и притом в недалеком будущем». После бурных обсуждений внутри коллективного руководства 2 июня было принято распоряжение Совета министров СССР «О мерах по оздоровлению политической обстановки в ГДР». Этот документ отличался от всех проектов, предложенных МИД как по содержанию, так и по формулировкам, он шел гораздо дальше рекомендаций СКК от 18 мая и почти дословно вобрал в себя основную часть служебного письма Берии{365}. В нем утверждалось, что главной причиной кризисной ситуации, сложившейся в ГДР, является неправильно взятый курс на «ускоренное строительство социализма в Восточной Германии без наличия необходимых для этого реальных как внутренних, так и международных предпосылок». В распоряжении Совета министров косвенно признавалось, что ответственность за эту политику несет Сталин, и предлагалось «считать неправильным проводившуюся в последнее время пропаганду необходимости перехода ГДР к социализму». Предлагался «новый курс», призванный покончить с коллективизацией, распустить немецкие колхозы, сократить «чрезмерно напряженные темпы развития тяжелой промышленности» и добиться «резкого увеличения производства товаров массового потребления». Кроме того, в документе выдвигались требования сократить расходы на содержание административного аппарата и спецслужб, стабилизировать денежное обращение в ГДР, остановить аресты и освободить из заключения людей, а также прекратить преследование по религиозным мотивам и вернуть конфискованное церковное имущество{366}.

«Новый курс» круто менял сталинскую политику, целью которой было превращение Восточной Германии в бастион социализма на случай неизбежной войны с Западом. Теперь будущее ГДР связывалось прежде всего с «мирным урегулированием основных международных проблем». Кремлевское руководство указывало властям ГДР, что необходимо поставить в центр внимания «широких масс германского народа как в ГДР, так и в Западной Германии… задачи политической борьбы за восстановление национального единства Германии и за заключение мирного договора»{367}.

2-4 июня для получения директив о смене политического курса в Москву тайно, на советском самолете, прибыла делегация СЕПГ. Ульбрихт, чувствуя, что ему грозит опасность, попробовал было предложить перемены косметического характера. Однако именно в эти дни в Президиум ЦК поступили известия о беспорядках в Болгарии и волнениях в Чехословакии. Такой поворот событий, похоже, еще сильнее склонил кремлевское руководство в пользу немедленного отказа от сталинских методов ведения дел в восточноевропейских странах-сателлитах{368}. Согласно записям Отто Гротеволя, Берия сказал руководителям ГДР: «Мы все наделали ошибок [в 1952 г.], никаких упреков». Однако другому члену восточногерманской делегации, также очевидцу событий, запомнилось то, с каким презрением и злостью обращался Берия к Ульбрихту. Маленков тогда тоже высказался: «Если мы не исправим положение сейчас, то случится беда». Кремлевские правители решительно урезали сталинские планы по вооружению ГДР. «Никаких самолетов, никаких танков», — коротко отметил Гротеволь в своих записях об этой встрече{369}.

Самым неприятным для руководства СЕПГ было то, что Москва приказала перейти к «новому курсу» немедленно. Руководители ГДР отправили из Москвы на родину телеграмму с указанием: срочно изъять из библиотек и книжных магазинов литературу о «строительстве социализма» в Восточной Германии. Президиум назначил Владимира Семенова верховным комиссаром СССР в Германии и отправил его обратно в ГДР на одном самолете с лидерами СЕПГ — следить за исполнением предписаний Кремля. Новые директивы ставили руководство ГДР почти в безвыходное положение. После целого года мобилизации, пропаганды и репрессий им теперь нужно было незамедлительно идти на попятную, не имея времени даже на то, чтобы подготовиться и объяснить народу происходящее. Молотов даже порекомендовал, чтобы в газетах напечатали «честные критические материалы» о политике СЕПГ, проводимой с июля 1952 г.{370} Поразительно, что советские руководители совершенно не предвидели, сколь опасным для внутриполитической стабильности коммунистического режима ГДР может стать такой крутой разворот.

Хрущев после ареста Берии утверждал, что и Маленков был в сговоре с Берией по германскому вопросу. Маленков, выступая в свою защиту, произнес слова, существенно прояснявшие его позицию: «Речь шла тогда о том, что мы вели политическую кампанию по вопросу объединения Германии, и я тогда считал, что не следовало выдвигать задачу развития социализма в Демократической Германии». В архиве Маленкова обнаружен проект его речи перед делегацией СЕПГ, где он как бы предвидит будущие обвинения в свой адрес: «Анализ внутреннего политического и экономического положения в ГДР… со всей очевидностью показывают, что мы действительно на всех парах идем, но только не к социализму, а к внутренней катастрофе. Мы обязаны трезво смотреть в глаза истине и признать, что без наличия советских войск существующий режим в ГДР непрочен»{371}. Если бы «новый курс», а вместе с ним и новая политика Кремля в отношении Германии получили продолжение, ситуация в Европе могла бы радикально измениться. В первые месяцы после смерти Сталина никто из правящей верхушки в Кремле не знал, как строить отношения с Западом. Между тем в международных отношениях наметились новые перспективы. 3 июня британский премьер-министр Уинстон Черчилль намекнул советскому послу Якову Малику о том, что он хотел бы начать конфиденциальный обмен мнениями с новым руководством СССР по закрытым каналам — так же как он некогда контактировал со Сталиным. Черчилль сообщил Малику, что намерен увидеться с президентом Эйзенхауэром и уговорить его провести в ближайшее время встречу руководителей великих держав на высшем уровне, чтобы оздоровить международную обстановку. Премьер-министр Великобритании сказал, что уверен в успехе и что ему удастся «улучшить отношения между странами и создать атмосферу большего доверия, по крайней мере на ближайшие 3-5 лет»{372}.

Берия с Маленковым, судя по всему, пытались предложить способы снижения международной напряженности и предотвратить грядущую, по их мнению, большую войну. Берия был особенно активен в использовании в интересах дипломатии каналов спецслужб. Он попытался установить доверительную связь с лидером Югославии маршалом Тито, которого советская пропаганда продолжала клеймить как главаря «фашистской клики». В своей отчаянной записке из тюрьмы после ареста Берия напомнил Маленкову о том, что готовил «задание по Югославии» по его же совету и согласию. В письме также упоминается и о другом «задании». Подразумевалось просить советского агента влияния Пьера Кота выйти на премьер-министра Франции Пьера Мендеса-Франса с предложением начать тайные переговоры по германскому вопросу. В то время во французском обществе, включая высшие круги, существовали серьезные разногласия по вопросам «европейской армии» и перевооружения Западной Германии. Неизвестно, как бы отреагировали французские руководящие круги на предложение СССР об объединении Германии, но совершенно очевидно, что обострение разногласий внутри НАТО по этому вопросу было бы обеспечено{373}.

Между тем политический и экономический кризис в ГДР привел к народному восстанию против коммунистического режима, и это изменило всю ситуацию. 16 июня рабочие Восточного Берлина вышли на демонстрацию с экономическими требованиями (надо сказать, «новый курс» не предусматривал повышение зарплат и снижение норм выработки для рабочих). Массовые демонстрации охватили всю страну и быстро переросли в политические забастовки, в знак протеста против коммунистического режима в ГДР. Толпы жителей Западного Берлина перешли в восточный сектор города и присоединились к протестующим. Ситуация вышла из-под контроля местных властей. Для подавления восстания были использованы советские войска. 17 июня демонстранты были разогнаны, а порядок в столице восстановлен. Постепенно положение в ГДР стабилизировалось. Но июньские события стали первым серьезным звонком, предупреждавшим об уязвимости советского блока{374}.