Алексей Волынец - Жданов

• Название: Жданов
• Автор: Алексей Волынец
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-235-03633-8

Андрей Александрович Жданов по праву является самой загадочной политической фигурой эпохи Сталина. С 1948 года не появилось ни одного полноценного исследования его биографии на русском языке. Родившийся в семье православных богословов, он стал ведущим идеологом сталинизма. Во время индустриализации строил Горьковский автозавод и первые тяжёлые танки. В 1941 году создавал Ленинградское народное ополчение и ледовую Дорогу жизни, но некоторые и ныне считают его виновником ужасов блокады. Он публично критиковал Ахматову, Зощенко, Трумэна и Тито. Учил писателей соцреализму, философов философии и композиторов музыке. Дружил со Сталиным и враждовал с Маленковым и Берией. Обстоятельства его смерти до сих пор вызывают вопросы у историков. Члены сталинского политбюро считали его «мягкотелым», но и ныне он остаётся пугающим жупелом для части российской интеллигенции и всех националистов Прибалтики и Финляндии. «Ждановщину» разоблачали западные советологи во время холодной войны, Горбачёв в годы перестройки, и она до сих пор разоблачается в либеральной публицистике.

Так кто же такой А. А. Жданов? Данная книга впервые в современной России на основе массы архивных документов пытается всесторонне рассказать об этой непростой личности.

---

Ещё во время войны, когда в конце 1943 года повесть Зощенко «Перед восходом солнца» начали печатать в журнале «Октябрь», это произведение встретило недоуменные отклики. 11 января 1944 года секретарь Ленинградского горкома по пропаганде Александр Маханов передал Жданову письмо работников Ленинградского радиозавода. И во время войны люди читали литературу, с удивлением отмечая: «Зощенко занят только собой… Противно читать повесть. Непригляден и сам автор… Писателю Зощенко не мешал в работе артиллерийский обстрел…»{638}

Маханов намеревался опубликовать это письмо в «Ленинградской правде», Жданов предложил напечатать его в центральной прессе, написав жёсткую резолюцию: «…Усилить нападение на Зощенко, которого нужно расклевать, чтобы от него мокрого места не осталось»{639}. Чтобы было понятнее, поясним: подписавшие письмо работники Ленинградского радиозавода — небольшая группа людей, оставшихся в осаждённом городе после эвакуации основного производства. В условиях блокады, под регулярным артобстрелом они обеспечивали сложнейшее тогда производство коротковолновых переносных раций «Север». Освоить такую технологию в то время могли только в Ленинграде. И это производство, кстати, начиналось с рабочего совещания военных и инженеров у Жданова в Смольном.

Секретарь горкома по пропаганде Александр Иванович Маханов проработал в городе всю блокаду, именно он курировал все без исключения вопросы культуры в осаждённом Ленинграде — от работы местного радио до создания первого музея блокады, он же занимался вопросами эвакуации и спасения ленинградских деятелей культуры, того же Зощенко — в частности. Свою гневную резолюцию по поводу творчества эвакуированного в тыл писателя Жданов наложил 11 января 1944 года, в разгар подготовки операции «Январский гром», которая окончательно снимет блокаду с Ленинграда; ровно через три дня он поднимется на простреливаемую немцами крышу недостроенного Дома Советов, чтобы лично наблюдать за началом наступления…

Представляется, что и у оставшихся в блокадном Ленинграде рабочих радиозавода, и у Маханова, и у Жданова в этих условиях было моральное право жёстко критиковать только что перебравшегося из Алма-Аты в Москву ленинградского писателя Зощенко.

Надо учесть, что и Зощенко, и Ахматова были ленинградскими литераторами. Вспомним: весна — лето 1946 года — это время укрепления позиций «ленинградской группы» Жданова и аппаратного поражения Маленкова. Но Георгий Максимилианович, человек с 1920-х годов близкий Сталину, опытнейший подковёрный политик, не мог не сопротивляться. И негативное внимание к литературным журналам Ленинграда стало для него шпилькой, которую он не преминул воткнуть в наступавших «ленинградцев».

В редакциях, естественно, не знали всех тонкостей верхушечных умонастроений. Однако Ленинградский горком, непосредственно курировавший городскую печать, вероятно, не без подсказки Жданова, в июне 1946 года решил обновить руководство журнала «Звезда». Прежним редактором был 46-летний Виссарион Саянов, ленинградский поэт и журналист, сын профессиональных подпольщиков-эсеров, выросший в сибирской ссылке, куда при царе его родителей сослали на вечное поселение. Новым редактором назначили 36-летнего ленинградского журналиста Петра Капицу, только что демобилизованного из военно-морского флота. Здесь тоже проявилась кадровая политика Жданова и его «ленинградской группы» — двигать наверх молодых, сочетавших довоенное образование и практику с фронтовым опытом.

Благодаря Капице у нас теперь есть уникальная возможность представить ключевые события августа 1946 года не только через сухие документы и стенограммы, но и с помощью прекрасно дополняющих и оттеняющих их живых воспоминаний. При этом свои короткие мемуары Пётр Капица написал в 1980-е годы прошлого века, не зная о содержании ещё закрытых партийных архивов. Дадим ему слово:

«Не знаю, что побудило Саянова в последнем "его" номере завести новый отдел — для малышей. Он поместил детские стихи Корнея Чуковского и небольшой рассказик Михаила Зощенко "Приключения обезьяны".

Сдвоенный номер "Звезды" с цифрами "5—6" вышел в конце июля, когда я собирался уже сдать в набор первый "свой" номер — "7—8". Но сделать это не удалось. В начале августа нас срочно вызвали в Москву… В пути мы узнали, что в той же "Красной стреле" едут секретарь горкома партии — Попков и Широков»{640}.

Уточним: Широков был секретарём Ленинградского горкома по пропаганде, а вот Пётр Попков был новым первым секретарём и обкома, и горкома, то есть высшим чином в государственно-партийной иерархии Ленинградского региона. И его вызов в столицу говорил о многом…

Вспоминает Капица: «"Что же такое стряслось?" — принялись гадать мы. Обсудили многие материалы, напечатанные в последних номерах журналов, но никому и в голову не пришло вспомнить "Приключения обезьяны".

Утром того же дня мы попали на приём к начальнику Управления пропаганды ЦК Александрову. Нам думалось, он сразу начнёт распекать нас, но говорил он каким-то приглушённым тихим голосом, оба, мол, журнала печатали сырые, мало художественные, а порой и идейно вредные произведения, но чашу весов переполнил рассказ "Приключения обезьяны", поэтому нас всех вызывают на Оргбюро ЦК»{641}.

Слова уже знакомого нам Георгия Александрова показательны. Злополучный номер «Звезды» попался на глаза в Кремле где-то в первых числах августа и, видимо, не без помощи Маленкова спустил курок верховного гнева. Уже 7 августа 1946 года появляется подготовленная Александровым «Докладная записка Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) о неудовлетворительном состоянии журналов "Звезда" и "Ленинград"». Формально записка адресована Жданову как новому куратору всей агитации и пропаганды. Записка уже содержит те развёрнутые обвинения, что громко прозвучат на всю страну в августе и сентябре 1946 года — здесь фигурируют и Ахматова, и Зощенко, и другие.

Понятно, что помимо официального адресата копия документа попадёт на стол главного члена политбюро, да и сам Жданов не сможет скрыть её от старшего товарища. Учтём, что Александров — это человек Маленкова, и Жданов не простит ему эту историю — ровно через год выживет его с высот аппарата ЦК в почётную ссылку на пост директора Института философии. Но на тот момент Жданов не мог затормозить и замять это дело. Во-первых, работали свои аппаратные правила — документ был запущен, и на него надо было реагировать с учётом мнения и повышенного внимания к теме верховного вождя. Во-вторых, Жданов как лидер активно захватывающей власть группы просто-таки обязан был демонстрировать перед Сталиным объективность, в том числе и к своим «проштрафившимся» людям. В-третьих, все идеологические обвинения, прозвучавшие в докладной записке Александрова, вполне отвечали убеждениям Жданова (тот же журнал «Звезда» активно критиковался в первых номерах созданной Ждановым газеты «Культура и жизнь»). Другое дело, что сам Жданов не стал бы подавать эти претензии к журналам в форме, бьющей по ленинградскому партийному руководству. Но здесь уж его обыграл соратник-соперник Маленков.

Впрочем, не будем переоценивать такой удар — со стороны обороняющегося Георгия Максимилиановича это была лишь мелкая подножка наступающему Андрею Александровичу — главные баталии разыгрывались совсем в других сферах.

Докладная записка Александрова появляется 7 августа, а на 9 августа уже назначено заседание Оргбюро ЦК, как раз посвященное вопросам культуры, прежде всего литературы и кинематографа. Вот на это заседание в Кремль и вызвали Петра Капицу с прочими ленинградскими товарищами. Заседание начиналось в шесть часов вечера.

«Как было принято в те времена, мы сначала зашли в бюро пропусков, — вспоминает Капица. — Там нам сказали: "Проходите по списку". Списки были на контрольных пунктах у входа и внутри здания. Всюду сверяли фамилии с паспортами и, как бы ощупывая глазами, спрашивали: "Оружия не имеете?"

Нас удивило, что внутри здания на контроле стояли не старшины, а подполковники. Один из них провёл всех шестерых в фойе с буфетом.

— Располагайтесь и ждите вызова, — сказал он. — Если есть желание — можете закусить. Буфет бесплатный.

Дмитрий Левоневский — замредактора журнала "Ленинград" — любил поесть. Он тут же пристроился к бутербродам с севрюгой и копчёной колбасой. Мы открыли пару бутылок лимонада, похожего по шипучести на шампанское, и тоже принялись закусывать.

Вскоре к буфету подошли Николай Тихонов, Александр Фадеев, Всеволод Вишневский. Они тоже были приглашены на заседание»{642}.

Кстати, заметим, что Капица подчёркивает отсутствие нательного обыска, какая-либо аппаратура обнаружения тоже отсутствует. А ведь тот же Капица воевал в морской пехоте — при соответствующих настроениях какой-нибудь трофейный «браунинг» малых размеров, скрытый под одеждой, мог бы уполовинить членов политбюро. Но, как видим, последние во главе со Сталиным не страдали излишней паранойей перед возможным киллером с пистолетом… Бутерброды с рыбой и колбасой в послевоенной стране при желании можно трактовать по-разному. Для одних это — атрибут «зажравшейся верхушки», для других — попытка создать минимальный комфорт сотням напряжённо работающих людей, которых постоянно и зачастую экстренно вызывали в Кремль с разных концов страны, и они прибывали сюда обычно прямиком с вокзалов и аэропортов.