Клиффорд Саймак - Мастодония

• Название: Мастодония
• Автор: Клиффорд Саймак
• Жанр: Научная Фантастика

Попытки постичь непознаваемое иногда приводят к самым неожиданным открытиям. Но до каких пределов простирается право исследователя на вмешательство в прошлое? Что важнее – знание или вера? Этот вопрос волновал человечество во все времена. Оказывается, ответ на него не в силах дать не только жители Земли, но и обитатели других планет.

---

– Только в бизнесе. Он вытаскивает наружу худшее во мне.

Мы закончили коктейли, и официант принес счет.

– По второму кругу? – спросил я.

Она покачала головой.

– Я себя ограничиваю. Один коктейль за ленч. Я взяла себе это за правило. На деловых ленчах, а их бывает масса, от вас ожидают, что вы налакаетесь, но в конце концов я отказалась поступать так, потому что увидела, что это может сделать с человеком. Но ты бери второй, если хочешь.

– Я буду поступать как и ты, – сказал я. – Когда мы закончим здесь, если тебе захочется, мы отправимся повидать нашего старого Дэниела Буна.

– Мне бы этого очень хотелось, но нас это сильно задержит. Как там Боусер?

– Хайрам позаботится о нем. Он останется с Боусером до тех пор, пока мы не вернемся. В холодильнике есть остывший ростбиф, и он поест сам и накормит Боусера. Он сходит и соберет яйца. Они с Боусером будут разговаривать прежде всего об этом. Он скажет Боусеру, что, может быть, время собирать яйца, а Боусер скажет, что да, увы, пора, и Хайрам предложит пойти, и тогда Боусер скажет, что да, пойдем и соберем их.

– А эти его претензии… что он может разговаривать с Боусером… Как ты думаешь, Хайрам на самом деле думает, что он это делает, или это только его фантазии?

– Честно говоря, не знаю. Хайрам-то так думает, но что в этом плохого? С животными, а ведь они тоже личности, можно устанавливать какие-то определенные отношения. Когда Боусер выкапывает сурков из нор, я отправляюсь за ним и вытаскиваю его из норы, вымазанного глиной и грязью, почти истощенного. Даже в этом случае он не хочет идти домой. Но я хватаю его за хвост и говорю: «А ну-ка, Боусер, домой!». И он идет впереди меня рысцой. Но я должен схватить его за хвост и сказать эти слова, иначе он ни за что не пойдет со мной. Но когда я проделываю эту глупую процедуру, он всегда бежит домой впереди меня.

Она рассмеялась.

– Ты и Боусер – вы оба сумасшедшие!

– Ну, конечно. Ты не можешь прожить с собакой годы…

– И с цыплятами. Я помню, что там были цыплята. Может быть, у тебя есть еще и свиньи, и лошади, и…

– Нет. Только цыплята. Нужны яйца – для еды. Я задумывался, не купить ли корову, но с коровой так много возни.

– Эйса, я хочу поговорить с тобой о деле. Ты говорил, что не хочешь, чтобы университетские лезли сюда. Я думаю, есть способ сохранить эти раскопки за тобой. Что ты скажешь, если я войду в дело?

Я не донес вилку с салатом до рта, а потом положил ее. В том, как она это сказала, было нечто – почти предупреждение. Не знаю, что это было, но я испугался.

– Войти в дело? Что ты имеешь в виду?

– Позволь мне разделить с тобой эту работу.

– Глупо и спрашивать. Конечно, ты можешь разделить ее со мной. Разве я уже не разделил с тобой свое открытие, рассказав тебе о нем?

– Я говорю о другом. Речь идет не о подарке. Я имела в виду партнерство. Ты не хочешь продолжать преподавание, хочешь заниматься раскопками, и я думаю, что ты должен их продолжить. Ты обнаружил что-то важное. Прерывать эту работу нельзя. Если я могу помочь немного так, чтобы тебе не нужно было уезжать…

– Нет, – сказал я жестко. – Не продолжай. Мне это не нужно. Ты предлагаешь финансировать меня. Я отказываюсь.

– Ты несешь чушь, – сказала она, – и говоришь так, будто я предложила нечто ужасное. Я не пытаюсь перекупить тебя, Эйса. Это не так. Я просто доверяю тебе, и все, и стыдно, что ты должен…

– В большом бизнесе принято так, – сказал я сердито, – но я не желаю, чтобы мне покровительствовали.

– Жаль, что я завела этот разговор. Мне казалось, что ты поймешь.

– Черт побери, почему ты об этом говоришь? Ты должна была бы знать меня получше. Все и так идет прекрасно.

– Эйса, вспомни наш разрыв. Ту борьбу, которую мы вели между собой. Она отняла у нас двадцать лет. Давай не будем начинать сначала.

– Борьбу? Не было никакой борьбы.

– Я была из тех, кто в те времена «был сердитым». А ты с парой мужчин откололся и пренебрегал мной. И когда ты пытался что-то говорить, что-то объяснить, я не слушала. Так случилось в один из последних дней на раскопках, и я никогда не имела возможности преодолеть свой гнев. Мы не можем допустить, чтобы теперь случилось что-нибудь подобное. Я не хочу, по крайней мере. А ты?

– Нет. Я не хочу, чтобы так случилось. Но денег я у тебя не возьму. Состоятельные люди, вроде тебя, не должны иметь дела с ничтожными.

– Да не состоятельная я, – сказала она, – и я уже извинилась. Неужели ты никогда не сможешь забыть об этом? И – могу ли я остаться у тебя еще ненадолго?

– На сколько захочешь. Если захочешь – навсегда.

– А твои друзья и соседи? Они будут судачить о нас?

– Это их проклятое право – судачить о нас. В месте, подобном Уиллоу-Бенду, и поговорить-то не о чем, вот они и набрасываются на всякие пустяки.

– Кажется, это тебя не волнует?

– Почему это должно меня волновать? Здесь я – тот самый щеголеватый сын Стила, который вернулся в родной город. Они подозревают меня, они обижены на меня, и большинство из них меня не любит. Они, конечно, дружелюбны, но говорят обо мне за спиной. Они не любят никого, кто не погряз в их собственной трясине посредственности. Я полагаю, это защитная реакция. Перед любым, кто покинул город, а потом вернулся назад, даже после полного поражения, они чувствуют себя нагими и неполноценными. И свой провинциализм они чувствуют очень ясно. Итак, если ты не беспокоишься о себе, не думай об этом.

– Не то, чтобы я не беспокоилась. И если ты думаешь сделать из меня честную женщину…

– Это, – сказал я ей, – мне и в голову не приходило.

6

– Итак, вы хотите разузнать о еноте, – сказал Райле Эзра Хопкинс. – О еноте, который вовсе не енот. Бог знает, как давно я выяснил это.

– Вы уверены?

– Мисс, в этом-то я уверен. К несчастью, я не знаю, что это такое. Если бы старый Бродяга умел говорить, может быть, он порассказал бы вам больше.

Он потянул за уши тощую гончую, лежавшую за его столом. Бродяга лениво прищурил глаза: он любил, когда его трепали за уши.

– Мы можем в следующий раз приехать сюда с Хайрамом, – сказал я. – Он утверждает, что может говорить с Боусером, и разговаривает с ним все время.

– Да, так, – сказал Эзра, – я с этим не спорю. Было время, когда и я мог это.

– Давайте пока не будем говорить о Хайраме и Боусере, – предложила Райла. – Расскажите мне об этом еноте.

– Мальчишкой и мужчиной, – начал Эзра, – я бродил по этим холмам. Вот уже более пятидесяти лет. Другие места изменяются, но эти – не очень. Земля не пригодна для земледелия. Некоторые ее участки используются для выпаса скота, но даже скот не заходит в холмы далеко. Время от времени кто-то пытается заготавливать здесь лес, но в больших количествах – никогда. Они теряют деньги на вывозе леса, особенно если его нужно распиливать. Итак, долгие годы эти холмы были моими холмами. Они и все, что в них. Официально я владею несколькими акрами бесплодной земли, на которой стоит эта хижина, но в действительности я владею всем.

– Вы любите эти холмы, – заметила Райла.

– Да, я так полагаю. Любовь приходит от знания, а я их знаю. Я могу показать вам вещи, которым вы бы никогда не поверили. Я знаю, где растут дикие гвоздики. Желтых осталось совсем мало – это из-за вмешательства человека, даже небольшого. Розовых после вмешательства не остается совсем. Выгоните скот туда, где растут цветы, и через пару сезонов они исчезнут. Говорят, что их больше нет здесь. Но говорю вам, мисс, я знаю, где они остались. Я никогда не говорю, где, и не рву их. Не топчусь рядом с ними. Я только стою поодаль и смотрю на них и думаю о них с жалостью. Когда-то эти холмы были покрыты ими. Я знаю, где лиса устроила себе логово, хорошо скрытое. Она выращивает шестерых лисят, и когда эти детишки подросли, они стали выходить наружу и играть вокруг логова – такие маленькие неуклюжие штучки, они играют и борются между собой. А у меня есть место, где я сижу и наблюдаю за ними. Думаю, старая лиса должна знать, что я там, но она не беспокоится. После многих лет она знает, что я не опасен.

Хижина пряталась на крутом склоне холма, как раз над потоком, который струился и бормотал что-то в своем каменном ложе. Поблизости от хижины теснились деревья. Земля на склоне была разрезана каменными скалами. Стулья, на которых мы сидели перед хижиной, имели заметно укороченные задние ножки. На скамье, рядом с открытой дверью, стояли ведро и таз. У одной стены хижины была сложена поленница. Из трубы лениво тянулся дым.

– Мне здесь удобно, – сказал Эзра. – Чтобы было удобно, нужно не желать слишком многого. Люди там, в городе, скажут, что я ничего не стою, может быть, это так и есть, но кто они такие, чтобы оценивать? Они скажут, что я выпиваю, и это истинная правда. Пару раз в год я отправляюсь на кутеж, но я никому не причинил зла. Я никогда никого сознательно не обманывал. У меня есть только один неприятный недостаток – говорю слишком много, но это от того, что редко кто заходит повидаться и поговорить со мной. Вот почему, когда кто-нибудь приходит навестить меня, кажется, что я не могу остановиться. Но довольно об этом. Вы пришли, чтобы узнать о приятеле Бродяги.