Монго Бети - Помни Рубена

• Название: Помни Рубена
• Автор: Монго Бети
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 1978

Роман «Помни Рубена» принадлежит перу известного камерунского писателя. В романе отражаются сложные социальные конфликты переломного момента в истории вымышленной африканской страны накануне достижения национальной независимости.

---

— В офицеры! Вот это да! — поспешил поддакнуть старый вояка. — Пара-тройка шевронов на рукаве — да вы только представьте себе это, ребята! Ну и ну — в офицеры! А может, он успел заслужить четыре нашивки? Или пять? Вы ведь сами знаете — лиха беда начало, а потом все идет как по маслу…

— К сожалению, — продолжал Мезоннев слащавым и словно бы пренебрежительным тоном, — к сожалению, он был упрямым парнем, из тех, у кого, как говорится, хоть кол на голове теши, уж если что в такую голову взбредет — пиши пропало. Вот жалость-то! При его способностях и храбрости он мог бы далеко пойти. Но чертово упрямство помешало. Парень допрыгался до того, что его не только выгнали из училища, где наводят лоск на будущих офицеров, но и лишили звания старшего сержанта.

— А можно ли узнать, где он находится теперь? — не выдержал наконец Мор-Замба.

— В Алжире, — тихо ответил Мезоннев. — Мы с ним расстались на Оресе.

— В Алжире? — воскликнул Мор-Кинда, вскочив со своего места. — Почему в Алжире? Я слышал от Сандринелли, что его брат тоже недавно отправился туда, но он служит не в армии, а в полиции. Что же там происходит?

Мезоннев в двух словах объяснил им причины и характер войны, начавшейся в Алжире. Жозеф тут же потащил всех к себе домой. Его «адель» еще не вернулась, и ему пришлось самому пошарить по всем углам в поисках спиртного, которое он в конце концов отыскал и предложил гостям. Вслед за тем Жозеф раскрыл на столе словарь Ларусса и показал друзьям карту Африки: Алжир находился на самой макушке континента.

— Держитесь, ребята! — завопил Жозеф. — Абена приближается!

— Может статься, его теперь уже укокошили, — мрачно усмехнулся Мор-Кинда.

— Хватит тебе такие страсти говорить! — накинулся на него Мор-Замба.

— Ах, страсти? Чуть что — сразу громкие слова. Но ладно, так и быть, я молчу.

Тем не менее, когда они расстались со старым воякой, Мор-Кинда не смог удержаться от язвительных замечаний:

— Что это за мания у твоего братца — все воевать да воевать? Просто чумовой какой-то. Да понимаешь ли ты, во что он ввязался? Ведь если разобраться как следует, то этот твой Абена вроде наших сарингала.

— Да помолчи ты, помолчи! Если бы ты его знал, то не говорил бы так. А ты берешься судить, не зная человека. Уж наверняка у него были основания так поступить.

— Ну ладно, ладно, молчу.

— Вспомни-ка лучше тот день, когда ты выступил на суде в защиту Сандринелли. Под вечер, когда я вернулся из Эфулана, толпа все еще продолжала ворчать. «Что за мерзавец!» — говорили люди. А ведь на самом деле никакой ты не мерзавец.

— Ну вот еще! Неужели ты станешь меня с ним сравнивать? Слишком уж ты пристрастен, скажу я тебе. Раз он твой брат, значит, ты и слышать ничего не хочешь. Но ведь у меня-то есть оправдание. И какое оправдание! А у него? Скажи-ка мне, спросил ли он хоть у кого-нибудь разрешения перед тем, как отправиться колесить наемником по всему земному шару? Даже у тебя не спросил, а ведь ты как-никак его брат. Если я не ошибаюсь, его вот уже лет пятнадцать носит по свету. Разве не так? Пятнадцать лет он строчит из автомата без разбору направо и налево — а ради чего?

— Да я тебе тысячу раз говорил, что он хотел раздобыть винтовку.

— Винтовку, винтовку! Что это еще за дурацкая история! Ну, раздобыл винтовку — а дальше? Нет, все это просто предлог. Он жить не может без потасовок, вот в чем дело. Особенно без кровавых потасовок. Послушай, даже родные братья могут быть совершенно разными людьми. Скажу тебе напрямик: мне кажется, что твой братец — личность довольно подозрительная. Ты, конечно, волен делать, что хочешь, но, знаешь, я бы на твоем месте и думать о нем забыл, выкинул бы его из головы. Всякий раз, когда вспомнишь о нем, говори себе так: «Это сарингала, это убийца… Он стреляет, насилует, грабит, истязает…» И уверяю тебя, ты скоро о нем забудешь. Ну ладно, мне пора. Не унывай, старина!

Не прошло и пяти месяцев после договора с Жаном-Луи, а Мор-Замба так преуспел в своих занятиях, что во время поездок по окрестным деревням Фульбер уже полностью доверял ему вести машину, а иной раз даже уходил и оставлял его в кабине — одного или вместе с Робером — сначала на полдня, потом на целый день, а там и на несколько суток. Иногда, удобно расположившись в своем главном штабе — эфуланской конторе, в ста пятидесяти километрах от Фор-Негра, вдалеке от жен и домашних дрязг, оба старых пройдохи не в силах противиться искушениям полуденного беса приказывали Мор-Замбе отправляться дальше одному. В таких случаях ему доводилось брать пассажиров в кабину или, если у него было особенно туго с деньгами, подсаживать их в кузов. Местные крестьяне неприхотливы: вместо того чтобы разоряться на билет в автобусе, переделанном из потрепанной полуторки фирмы «Рено» — такие тогда курсировали по здешним дорогам, — они готовы были терпеть любые неудобства, лишь бы выгадать лишний грош. Мор-Замба посещал не только те городки и деревушки, что соседствовали с асфальтированным шоссе, катить по которому было одно удовольствие; он забирался и глубже, колесил по проселкам, заглядывал в такую глушь, где редко появлялись торговцы. Разгрузив товары, он оставлял их на попечение приказчика местной лавчонки. Робер успел наладить в большинстве этих заброшенных уголков мелкую торговлю, открыл небольшие лавчонки, распоряжаться в которых поручал кому-нибудь из тамошних жителей.

Однако дела его в этих забытых богом местечках шли совсем не блестяще, а то и вовсе скверно. Приказчикам не хватало опыта и, как это нередко бывает, честности. Они взяли в привычку разбазаривать припасы налево и направо, надеясь потом пополнить недостачу путем продажи остатков по цене, вдвое или втрое превышающей ту, которая была установлена Робером для всей партии. А когда замечали, что продать ничего не удается, что высокие цены только отпугивают полунищих покупателей, то либо ударялись в бега, либо — что случалось чаще — попросту прятались, заслышав, что поблизости остановился грузовик. Мор-Замба входил в село, натыкался на запертую дверь лавчонки, пускался в расспросы о приказчике и вынужден был довольствоваться уклончивыми ответами его односельчан, которые почти всегда оказывались сообщниками опрометчивого продавца, ибо им тоже перепадало кое-что от его щедрот. Попав в подобное положение, которое уже стало для него привычным, Мор-Замба отправлялся дальше, так и не разгрузив машину. Получалось, что он не может ни оставить товары в деревне из-за того, что добрая половина приказчиков была в бегах, а остальные еще не успели распродать предыдущую партию, ни забрать у крестьян их продукты, чтобы отвезти на рынки Кола-Колы и других пригородов Фор-Негра, потому что в забитом до отказа кузове не находилось для них места. Вот и выходило, что он чаще всего гоняет грузовик без толку, попусту переводя горючее и изнашивая мотор.

Роберу очень не хотелось прерывать свою деятельность на время мертвого сезона, но убытки громоздились на убытки и в конце концов сводили на нет огромные барыши, получаемые в период сбора бобов какао. Он пытался как-то сладить с этой напастью, единственная причина которой, по его мнению, заключалась во все возраставшей распущенности крестьян, попадавших под растлевающее влияние города. Он пробовал, и небезуспешно, привлекать виновных к ответственности, пустил в ход свои связи с полицией, грозил им арестом. Но, несмотря на все его старания, ему становилось все труднее держать в узде своих приказчиков, крестьяне все меньше и меньше поддавались его запугиваниям, так что на расхищенных товарах теперь можно было поставить крест.

Мор-Замба возвращался в Эфулан к обоим пройдохам. Вопреки всем ожиданиям его доклад вызывал у них озабоченность, но никак не жгучую тревогу. Видно было, что и тот и другой начали сдавать; энергии им хватало лишь на то, чтобы пользоваться утехами вольготной жизни в Эфулане. Многолюдное это местечко лежало хоть и в стороне от шоссе, но не особенно далеко от него, так что большинство жителей Кола-Колы считало его придорожным селением. На самом же деле Эфулан был связан с асфальтированной автострадой коротким каменистым проселком, который в сухое время года тонул в клубах пыли, а в дождливое — покрывался ухабами, ямами, полными бурой жижи, разлетавшейся из-под колес во все стороны.

Это своеобразное положение придавало Эфулану особую прелесть, которую Мор-Замба не замедлил оценить. Тамошние жители своими жестами и ухватками напоминали ему экумдумцев, однако запросы у них были скорее под стать обитателям Кола-Колы. Что больше всего поражало в Эфулане приезжих и, по их собственному признанию, удерживало там Робера и Фульбера, — так это великое множество красивых и стройных женщин, чертовски привлекательных, хотя и плохо одетых, и, как утверждали знатоки, пышущих здоровьем — не в пример красоткам Кола-Колы, которых донимали венерические болезни. В Эфулане, как и в Экумдуме, девушки разгуливали по улицам и площадям в одних набедренных повязках, едва доходивших до колен, и с голой грудью — так сказать, выставляли себя напоказ.