Патрик О'Брайан - Военная фортуна

• Название: Военная фортуна
• Автор: Патрик О'Брайан
• Жанр: Исторические приключения

«Цельно… увлекательно… захватывающе»

Джон Бэтлет и Айрис Мердок

---

— Конечно, могу, — сказал Джек. — Я знаю Филипа Брока с детства, лет двадцать и даже больше. Я, должно быть, рассказывал тебе о нем неоднократно?

— Никогда, — сказал Стивен. — И я никогда его не встречал. Полагаю, это неплохой моряк?

— О да, отличный. Подумать только, я никогда не рассказывал тебе о нем за эти годы! Бог мой!

— Прошу, расскажи о нем теперь, ведь до ужина еще целый час. — Стивен совсем не горел желанием что-либо узнать о Филипе Броке, но ему хотелось слышать на заднем фоне приятный голос Джека, пока сам он будет обдумывать ситуацию в ожидании внезапного озарения, которое подскажет, что же делать.

— Ну что ж, — сказал Джек, — Мы с Филипом Броком что-то вроде кузенов, и когда моя мать умерла, я был сослан на некоторое время в Брок-холл, прекрасное старинное местечко в Саффолке. Их земля спускается к устью Оруэлла, прежде чем тот впадает в с Стаур около Харвича. Филип и я проводили в грязи часы, наблюдая как корабли поднимаются к Ипсвичу или спускаются по течению обратно. Множество посудин из восточной части Англии, которые, как ты знаешь, удивительно хорошо справляются с короткими галсами в хитром фарватере, угольщики, баржи из Лондона, голландцы с той стороны Пролива со своими швертами и толстыми задницами, рыболовецкие доггеры, скуты и сельдяной флот. Мы страстно желали сбежать в море, и однажды даже попытались, но старый мистер Брок догнал нас на догкарте,[41] схватил и сек до тех пор, пока мы не заскулили как щенки — он был довольно строг.

Но, тем не менее, у нас имелась старая плоскодонка с рейковым парусом — нам едва хватало сил поднять его — то была самая неуклюжая скотина, которая когда-либо плавала, к тому же легко опрокидывалась, при всей своей жуткой массе. Я спасал Филипу жизнь по три-четыре раза в день, и однажды сказал, что он должен давать мне по полпенса за каждый раз. Но он отказался, заявив, что поскольку я умею плавать, а он нет, то вытаскивать его моя обязанность как христианина и как кузена, тем более, что я уже и так намок. Но добавил-таки, что будет за меня молиться. О, это были счастливые дни, тебе бы они тоже понравились: там, в грязи, обитала куча всяких длинноногих птиц, мы называли их туки, были еще выпи, кричащие где-то далеко в тростнике, и — черт знает как их звать — большие белые птицы с клювами странной формы, розовые цапли и другие виды, чьи клювы вывернуты вверх, еще на берегу было сухое место переполненное турухтанами, сражающимися с друг другом или токующими, распуская перья на шее как лиселя.

А еще мы привыкли корзинами собирать яйца зуйков. Бог весть, сколько это продолжалось, но это походило на маленькую вечность, и всегда было лето. Но потом Филип отправился в школу, а я ушел в море. Мы писали друг другу три или четыре раза, что немало для подростков, но я не мастак сочинять, сам знаешь, и мы потеряли связь друг с другом до тех пор, пока я не вернулся из Вест-Индии на «Андромеде», которая раскассировала экипаж. Тогда-то я и узнал, что он, хотя и был способным учеником, устал от школы и убедил родителей послать его в морскую Академию в Портсмуте. Вообще-то мне не хотелось, чтобы меня застали в компании с «академиком».

— Неужели они были настолько порочны?

— О, осмелюсь сказать, что в свои двенадцать-тринадцать лет они были настолько порочными, насколько позволяли их средства, но дело не в том: их уровень знаний был очень низок. Мы смотрели на них как на жалкое сборище подлых выскочек и увальней, изучающих судовождение и артиллерийское дело по книжкам и, при этом, претендующих быть на одном уровне с нами, постигшими это в море. Однако, мы были кузенами, и я взял его в «Синие столбы» и угостил приличным обедом: у меня звенело семь гиней призовых в кармане, а у него — ни гроша: старый мистер Брок был щедр в больших делах, но дрожал над каждым полупенсом. И мы ходили в театр, на спектакль «Спасенная Венеция»,[42] и на уличное представление, где можно было увидеть гадюку Клеопатры, блох, которые тащили карету, а еще за два пенса — настоящую живую Венеру, без всего. Я предложил, ему поразвлечься, но он уперся: нет, говорит, это безнравственно.

Затем он плавал на «Бульдоге» с капитаном Хоупом: ему тогда было пятнадцать или шестнадцать, что очень много для первого выхода в море. Но ему повезло с капитаном — первоклассный моряком, друг Нельсона. За Хоупом он перешел на «Леклер», и я видел его на Средиземном море. Потом он последовал за ним на «Ромулус», и мы проплавали вместе некоторое время, когда я возвращался на нем домой. В навигации я тогда в ему в подметки не годился, у меня она всегда была эмпирической, лишь намного позднее я полюбил конические секции и разобрался в теории. Его способности по этой части меня не удивляли, поскольку он всегда преуспевал в математике, так же как и в латыни, но я был поражен, обнаружив, насколько он продвинулся в судовождении. Мы сдали экзамены на лейтенанта примерно в одно время, но я не видел его до Сент-Винсента. Он тогда служил третьим лейтенантом на «Саутгемптоне» и мы помахали друг другу, когда корабли поравнялись во время формирования линии баталии.

После этого мы не виделись много лет, хотя, конечно, слышали друг о друге от общих знакомых. Большую часть службы он провел в Канале и в Немецком океане,[43] был произведен в коммандеры и получил назначение на старый гнилой «Шарк», несчастную улитку, годную только для конвойной службы. Его произвели в пост-капитаны задолго до меня — его отец большой друг Билли Питта, но даже при всем этом он не мог получить судно и годами сидел на берегу. Он написал мне очень приятное письмо после того, как мы захватили «Какафуэго» и сообщил, что муштрует крестьян. К этому времени он был уже женат, хотя, боюсь, не очень счастливо.

— Леди оказалась никуда не годной? Столько моряков берет в жены самых странных лахудр, даже шлюх.

— Нет, нет в этом смысле она оказалась абсолютно подходящей — настоящая леди, прекрасные связи, а также впечатляющее приданое — тысяч десять, я полагаю. Но у неё, бедолаги, были припадки. Хилая, всегда нуждающаяся в уходе, Но что хуже всего, вечно ноет, вечно жалеет себя. Я знал ее маленькой девочкой, и уже тогда она была беспомощной, задыхалась и закатывала глаза. Я боюсь, что это гнетет его. Уверен, ему было бы лучше с веселой, добродушной распутной девкой без гроша за душой, но женщина, которая относится к себе серьезно и не может смеяться — Боже, как это должно его угнетать! Уверен, это давило бы и на меня. Я побывал в Брок-холле вскоре после рождения их первенца и задавался вопросом, как он это выносит — но Филип справлялся, прямо как один из твоих древних стоиков или попрошаек около Монумента.[44] Впрочем, он сбежал в море так скоро, как только смог, сразу после мира, хотя и унаследовал к тому времени симпатичное имение с превосходной землей и лучшими в стране угодьями для охоты на куропаток. Адмиралтейство дало ему славный старый «Друид», отремонтированный, но текущий, тесный и настолько изношенный, что его пришлось укреплять повторно — елью. Но Боже, как он мог летать!

Я видел его делающим четырнадцать узлов в бакштаг, под брамселями, с тремя рифами на марселях и лиселями сверху и снизу. Но Филипу никогда не выпадало шанса отличиться на нем, ни разу он не встречал француза, равного по силе, что достойно сожаления, потому что еще не было человека, который жаждал бы славы больше, или который бы трудился усерднее для этого — даже Старик Джарви похвалил порядок, в котором содержался «Друид», несмотря на то, что все Броки всегда принадлежали к тори. Затем ему дали новый «Шэннон», построенный на верфи Бриндли, взамен того, который Левесон Гауэр разбил на рифах около Ла Ог. Это было в шестом году, и я поднялся к нему на борт в Норе. Ты был в Ирландии в то время, полагаю. Его только что назначили, и времени привести корабль в порядок не было, но «Шэннон» выглядел многообещающе, я слышал, что он и сейчас в прекрасной форме: у Брока всегда имелись верные представления об артиллерийском деле и дисциплине.

Последний раз мы виделись во время моего визита в Брок-холл. Он изменился: стал спокойным, довольно печальным, я уверен, что все дело в браке. Филип всегда был религиозен, а теперь стал и того больше, но не в духе экзальтированных, распевающих псалмы капитанов кнута и пряника. И ни намека на то, чтобы подставить другую щеку, по крайней мере врагам Короля.

Ты мог бы сделать этот вывод при виде его пушек — он за свой счет оснастил их угломерами, тоннами тратил порох и ядра из своих личных запасов, у него прекрасная репутация. Конечно, никаких громких побед один на один ему одержать не довелось — не выпало шанса, — но шлюпочных операций и захватов приватиров было без счета. А кроме того, легкий налет пуританизма: никаких женщин на борту, грог гардемаринам сокращается при первом же случае и никаких непристойностей за его столом.

— Я знаю, что ты тоже оставлял маленьких мальчиков без грога, и тебе не нравятся женщины на борту, и все же ты не пуританин. Кроме того, ты говоришь сальности наедине с другими капитанами и поешь скабрезные песни, когда пьян.