Светлана Чистякова - Производные счастья

• Название: Производные счастья
• Автор: Светлана Чистякова
• Жанр: Современные любовные романы

Что нужно одинокой женщине, чтобы стать счастливой? Лучшая подруга, капелька адреналина и любимый мужчина рядом. А что нужно мужчине, который верит только в себя? Который женат на любимой работе? Наверное, понять, что только эта хрупкая женщина может стать его счастьем. И потерять, чтобы найти и никогда больше не отпускать.

Огромное спасибо талантливой девушке Ксюше (mapych)за великолепную обложку.

---

— А чего в Москву не повезли?

— Он бы не доехал. Заднебоковой инфаркт. Пролапс. Сначала думали, что сами справимся. Ещё час назад всё было нормально. И вдруг резко — потеря сознания, цианоз…

— Тогда какого дьявола мы тут стоим и разглагольствуем? В операционную его. Срочно!

Пока пациенту давали наркоз и готовили к операции, он прошёл в детское отделение интенсивной терапии.

— Ну, как мы тут? — спросил он, подходя к кювезу, где боролся за жизнь его вчерашний маленький пациент.

— Да всё нормально. Тьфу, тьфу, тьфу, не сглазить бы, — сказал неонатолог и для верности перекрестился.

— Показатели?

— В норме.

— Кровь взяли?

— Да.

— Надо бы переливание провести. На всякий случай.

— Уже готовят.

— Хорошо.

Он развернулся и собрался было уже уходить, как вдруг его взгляд упал на соседнюю кроватку. Там лежал малыш. Он не спал. На синеватом бескровном личике жили одни глаза — широко раскрытые, страдающие и уже какие-то неземные, как глаза пришельца с другой планеты. Из маленького ротика тянулась трубка интубатора, крошечные запястья обёрнуты манжетами с электродами. Цыплячья грудка тяжело вздымалась — крохе было трудно дышать.

— Это Димочка, — неонатолог подошёл и встал рядом, — наш отказничок. Мать как узнала, сколько его выхаживать после операции, тут же отказ написала. Это если выживет, конечно. Пентада. Лисовицкий даже браться боится. Не знаю, сколько протянет.

— Отказник говоришь? Пентада? Ну-ка, историю дай.

Неонатолог принёс историю болезни мальчика. Северинцев пролистал её, посмотрел данные обследований и анализов и вернул обратно.

— На завтра в план его. Готовьте к операции, — он повернулся и склонился над ребёнком, — ну, что, Димка, дадим бой твоей пентаде? Ничего, малыш, мы ещё поборемся.

Он вышел из палаты и быстро пошёл в сторону лифта.

В операционной уже вовсю кипела работа. Два торакальника из его бригады, Василич и Коля Мезенцев, вскрывали грудную клетку, тихонько переговариваясь между собой:

— Рассекай шире, — донесся до Северинцева голос Василича, — а то Север опять разорётся.

— Угу. Скажет, что экспозиция недостаточная! — фыркнул Коля.

— Вообще-то я уже здесь и всё слышу, — крикнул он из предоперационной, сосредоточенно намыливая руки.

— Да мы и не сомневались, — хихикнул Василич, — ну давай, мой мальчик, пересекай рёберные хрящи. Таак. Нарочка?.. Умничка, моя!

«Вот придурки, — мельком подумал Северинцев, — вчера ещё с Полькой хихикали, а сегодня девчонка в морге. Ржут как кони…»

— Что мы имеем? — спросил его ассистент Антон, моясь у соседней раковины.

— Мы имеем свежий инфаркт задней стенки левого желудочка с отрывом задней папиллярной мышцы. Дрянь редкостная.

— Да уж…

Оба хирурга притихли, видимо, путь к сердцу депутата оказался труден и тернист:

— Ну вот, началось, — с неудовольствием сказал Мезенцев. — Сюрпризы в плевральной полости.

Василич наклонился над разрезом:

— Легкое припаяно к грудной стенке. Тут черт знает сколько времени спайки разделять.

— По-моему, зря мы тут корячимся.

— Коль, ты что самоубийца? — прошипел Василич, — Услышит ведь.

— Уже услышал, — Северинцев хищно улыбнулся.

— Да молчу я.

— Вот и молчи. Нехрен тут под руку каркать.

— Нас сегодня двенадцать, как апостолов, — раздался мелодичный баритон Логинова.

— Вить, не смешно, честно. Займись лучше делом.

Анестезиолог тонко улыбнулся и скрылся за стерильным барьером. Похоже, сегодня он был в отличном настроении. Не то что вчера, кидался на всех как собака.

— Даже не верится, что он еще здесь, — донёсся из-за экрана его голос. — Не кардиограмма, а пляска Святого Витта.

— Заткнись уже, а!

— Всё готово? — поинтересовался Северинцев.

— Да.

— Свет!

Фонари бестеневой лампы едва заметно повернулись в круглых гнездах.

— И это, по-вашему, хорошая экспозиция? — он наклонился и заглянул между пластинами ранорасширителя.

— Так и знал, — устало вздохнул Василич.

— Прежде, чем мы начнем, — сказал Северинцев, — я попрошу тех, кто считает, что этот пациент обречен, покинуть операционную прямо сейчас. Я жду.

Никто не пошевелился.

— Тогда поехали.

Наступила тишина. Северинцев пробирался к сердцу.

— Так, так, так, — через несколько минут донёсся из-под маски хриплый голос Северинцева. — Большое, однако, сердце у слуги народа. Левое предсердие как мешок. Угу. Угу. А желудочек-то! Прямо как у слона. И всё жиром заплыло. Фу.

— Север, что ты там потерял? — спросил Антон, наблюдая за его пальцем, запущенным в глубину сердца.

— Обручальное кольцо, — огрызнулся тот.

— Ну что там?

— Дрянь. Створки заизвесткованы. И струя бьёт прямо в палец.

— Рассчитывал своей излюбленной аннулопластикой обойтись?

— Какая к херам аннулопластика! Но если что-то можно сохранить… — он помолчал, продолжая ощупывать изнутри депутатское сердце. — Нет, нечего тут сохранять. Протезирование полное.

— Костик, подключаемся, — Антон махнул перфузиологу. — Начинаем охлаждение.

Все разогнули затекшие спины, пока Костя возился с искусственным кровообращением.

— Что вшивать будем? — поинтересовался Антон, — шведа или наш?

— Шведа, конечно, надо же их куда-то девать. Дорогущие, суки!

— А вдруг ему нечем платить?

— Издеваешься? Слуге народа, да нечем заплатить! Не смеши меня, Тоша. Это простой смертный, пока квоту дождётся, семь раз коньки отбросить успеет. А этот… Ничего, тряханёт мошной ради собственной жизни.

— Так-то да.

— Вот именно. Не обеднеет. А выкарабкается, ещё себе наворует.

— Двадцать три градуса. Фибрилляция, — объявил перфузиолог.

— Всё, харе трындеть, — они снова склонились над измученным сердцем.

— Рассекаем предсердие.

— Надо же, отсос приличный.

— Какой хозяин, такой и отсос.

— Север, ну ты сегодня в ударе… что там?

— Глохни. Вот оно, святое святых. Скиния Завета, блин.

— Ну и пакость ваша скиния. Одна известь.

— Не кощунствуй, Тоха. Кто там в скинию входит, первосвященник? Входит и видит: створки укорочены, жёсткие, скопления извести с полсантиметра в диаметре, щель не смыкается. Иссекаем, — сказал «первосвященник».

— Если тут кто и кощунствует… — Антон взял предусмотрительно протянутые Нарой зажимы. — Подожди, я створки захвачу. Отсекай, первосвященник.

Северинцев склонился ещё ниже, и через минуту в таз метко шлепнулись створки митрального клапана.

— Ну, а если продолжать пользоваться религиозной терминологией, как тогда протез назвать? — спросил Антон, передавая ему маленький круглый диск искусственного клапана.

— Ковчег Завета.

— И что бы ты ему завещал?

— Не воровать у народа. Всё, теперь помолчите.

В операционной наступила тишина, прерываемая негромким бряцаньем инструментов. Всё делалось синхронно, как в танце.

Идиллия изредка нарушалась бурчаньем Северинцева: вшивать клапан неудобно, повернуться инструментом негде, иглы тупые, и ловящий концы нитей Тоха — криворукий раздолбай. Члены бригады давно привыкли к этому и мужественно молчали.

— Ковчег на месте, — сказал, наконец, «первосвященник». — Тридцать швов, чтоб не уплыл. Какой гемолиз?

— На тридцатой минуте был двадцать.

— Угу.

— Что с папиллярными мышцами? По методу Карпентира?

— По моему методу.

— Ну-ну.

— Не юродствуй, — Северинцев повернулся к Наре. — Готовьте прокладки под шов.

— Ты этот метод уже… э-э… опробовал?

— Вот сейчас и опробуем. Суть проста: сближаем папиллярные мышцы П-образными швами по направлению к плоскости фиброзного кольца, формируем четыре неохорды из полимера, подтягиваем к кольцу, проводим через него нити и фиксируем. Всё. Работаем.

Прошло ещё сорок минут. Спина Северинцева затекла, ноги налились свинцом, но всё шло как надо.

— Аллес. Запускайте нагревание. Зашиваем… Стоп! Крупная фибрилляция.

— Сколько градусов?

— Тридцать четыре.

— Готовьте дефи… погодите-погодите…

— Всё нормально, пошло! — крикнул Логинов, смотрящий на монитор. — Хороший ритм!

— Видим, видим. Ну что, поехали дальше? Тош, удаляй дренаж, я затяну кисетный шов.

Антон аккуратно взялся за дренажную трубку и…

— Б…ь, — струя крови выстрелила вверх на полметра.

Тихо охнула Нара.

— Отсос! — Северинцев мгновенно заткнул дырку пальцем, — живо! Швы! На большой игле! Антон, давай, пока я держу!

— Прорезаются! Чёрт, не ткани, а кисель! Пень трухлявый. Нитки вообще не держатся!

— Заплатку «Биостар»! Быстро!

К всеобщему ужасу, заплатка не помогла: кровь хлынула из-под ее краев. Отсос не справлялся, кровь, стекающая через края раны, обагрила халаты хирургов и уже капала на пол.