Цянь Чжуншу - Осажденная крепость

• Название: Осажденная крепость
• Автор: Цянь Чжуншу
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Современная проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-280-00707-2

Роман о бездуховной жизни «образованного» общества в гоминьдановском Китае 30-х годов нашего века, о неуверенности людей в завтрашнем дне, о скудности, мелочности их существования, об их одиночестве и разобщенности.

Рассказы писателя — тонкая сатира на китайскую интеллигенцию тех лет.

---

Кирпичный пол в просторной гостиной Ванов был устлан циновками, старомодные столы и стулья красного дерева внушали ощущение прочности и основательности. Ван купил их в городке у одного офицера и рассчитывал в случае отъезда на новую должность выгодно продать университету. Хозяин вышел навстречу гостям, излучая радушие; он осведомился, не холодно ли им в комнате, и велел служанке принести новую жаровню с углями. Гости выразили восхищение самим домом и изысканной обстановкой — «лучшим из того, что им пришлось видеть за последние полгода». Хозяин был польщен, но все же вздохнул:

— Нет, это уже не то! У меня действительно было кое-что хорошее, но все погибло. Вы бы посмотрели мой дом в Нанкине! Правда, японцы его не сожгли, но вся обстановка пропала. Хорошо еще, что я умею философски смотреть на жизнь, а то впору было бы умереть с горя.

Такого рода рассуждения приятели слышали много раз, порой и сами их повторяли. Конечно, из-за войны немало богачей лишились и денег и домов. Но немало было и бедняков, которые пользовались случаем, чтобы задним числом сочинять легенды о своих былых богатствах. В годы войны горели не только настоящие дома, но и воздушные замки, исчезали несуществовавшие состояния, разлучались любовные пары, нарисованные лишь воображением рассказчиков. Например, Лу Цзысяо любил повествовать о том, как перед войной он покорил сердца то ли двух, то ли трех девушек, и вздыхал:

— Теперь, конечно, такое не повторится…

Неожиданно оказалось, что в шанхайском районе Чапей у Ли Мэйтина был свой многоэтажный особняк. Конечно, проклятые японцы его сожгли, и теперь трудно даже подсчитать убыток. Фан тоже в несколько раз увеличил размеры дома своего отца, причем сделал это так ловко, что владения соседей ничуть не пострадали. Чжао жил на территории сеттльмента, не пострадавшей от войны; он был слишком высокого о себе мнения, чтобы выдумывать историю о своем успехе у женщин. Но и он говаривал, что если бы Бюро внешних сношений не эвакуировалось из Шанхая, он наверняка продолжал бы там служить и даже получил бы повышение.

Возможно, Ван Чухоу несколько преувеличивал свое довоенное состояние, но сослуживцы верили ему, потому что он и сейчас жил и питался лучше, чем другие; кроме того, было известно, что его сняли с должности за казнокрадство. Указывая на развешанные по стенам каллиграфические надписи знаменитых современников, он говорил:

— Это все подарено мне друзьями за время эвакуации. Я, знаете ли, утратил интерес к собиранию антикварных вещей, да здесь ничего порядочного и не купишь. А вот эти две вещицы рисовала моя половина.

Гости поднялись со своих мест и стали разглядывать небольшие по формату пейзажи. Фан сделал вид, что поражен, так как не знал, что госпожа Ван художница. Чжао, напротив, сказал, что давно наслышан об ее таланте и рад, что теперь может убедиться лично. Эти заявления, контрастируя и дополняя друг друга, очень обрадовали Вана. Он разгладил усы и сказал:

— Жаль, что у моей половины неважное здоровье, ведь для нее живопись и музыка…

Фразу он не кончил, так как именно в это время появилась госпожа Ван. Она была хорошо сложена и не казалась худой; разве что лицо, напудренное, но не подрумяненное, было слишком бледным. Это впечатление усиливалось из-за ярко подкрашенных губ и фиолетового платья. Длинные ресницы изгибались кверху, волосы были не завиты, а заплетены в косичку — очевидно, обладательница их не доверяла местным парикмахерам. В руках она держала термос с кипятком, и было видно, какие красные у нее ногти — конечно, не от занятий живописью, поскольку в ее пейзажах преобладали черная и серая краски.

Госпожа Ван сказала, что давно хотела видеть у себя молодых людей, но до сих пор здоровье не позволяло ей осуществить это намерение. Гости ответили, что были наслышаны о ее нездоровье и потому не решались нанести визит. Они просили также не беспокоиться об ужине. Хозяйка возразила, что ужин непременно будет и что весной и летом она чувствует себя лучше, чем осенью и зимой. Ван пошутил:

— Этот ужин я устраиваю не без расчета. Если удастся сватовство, о котором я говорил, вам придется по обычаю выставить угощение — каждому на восемнадцать столов!

— Где уж нам! — рассмеялся Фан. — Видно, нам о свадьбе нечего мечтать, раз даже сваху отблагодарить не можем.

— У кого в такую пору есть деньги на свадьбу! — в тон приятелю протянул Чжао. — Мне на себя и то не хватает. Так что позвольте поблагодарить вас, господа, за вашу заботу.

— Как изменился мир! — сказал Ван. — Молодые люди, а нет ни энтузиазма, ни этой, как ее, романтики… Жениться не хотят, бедняками прикидываются! Ладно, так и быть, мы потрудимся для вас безвозмездно. Сянь, ты согласна?

Жена ответила:

— Они, наверное, сговорились. Я мало знакома с господином Фаном, но ведь каждый, кто учился за границей, приобрел знания — капитал на всю жизнь. Зато нам хорошо известно происхождение господина Чжао и будущее, которое его ждет. Нелегко найти для него достойную девушку! Ну, видите, какая я энергичная сваха?

— Если бы я кому-нибудь понравился, я давно бы женился, — сказал Синьмэй.

— Это вы, наверное, слишком разборчивы, ни на ком не решаетесь остановить выбор, — возразила госпожа Ван. — Холостяк, побывавший за границей, как лепешка из печи — так и обжигает руки родителям невест. Как я посмотрю, чем больше у молодого человека денег, тем меньше он думает о женитьбе. Ни приданое, ни протекция тестя его не интересуют. Лучше он заведет себе подружку и будет с ней гулять-погуливать. Кстати, ваша ссылка на нехватку денег неубедительна: жить с женой дешевле, чем содержать девицу.

Несколько удивленные рассуждениями собеседницы, гости хотели что-то возразить, но тут в разговор, сделав серьезное лицо, вмешался господин Ван:

— Я заявляю, что женился на тебе не из соображений экономии: в молодости я был примерным юношей и никаких вольностей себе не позволял. Так что прошу замечание жены не относить на мой счет.

И он подмигнул Фану и Чжао.

— Ты? В молодости? — пренебрежительно бросила жена. — А ты когда-нибудь был молодым? Что-то мне не верится.

Ван покраснел, а Фан поспешил сказать, что он ценит добрые намерения хозяйки дома, но хотел бы знать, о каких девушках идет речь. Госпожа Ван захлопала в ладоши:

— Прекрасно! Господин Фан уже соглашается! Но я еще не могу открыть имена девушек. И ты, Чухоу, не выдавай секрета, прошу тебя!

Ласковое обращение супруги вернуло Вану хорошее расположение духа.

— Да, лучше вы обо всем узнаете завтра. И не надо относиться к этому слишком серьезно. Побеседуете друг с другом, поужинаете, а если не захотите продолжать знакомство — не надо. Девушки не станут подавать из-за этого в суд, ха-ха-ха! Жениться можно и после войны. Жаль только, что ваша молодость проходит. Правильно сказал поэт: «Не упусти своих лучших лет и не откладывай напоследок». Если бы вы женились, было бы лучше и для вас, и для общества. У нашего университета, конечно, большое будущее, но пока что ему нелегко найти хорошие кадры. И уж коли такие талантливые люди, как вы, — Сянь, ты ведь помнишь, как часто я говорил тебе о наших гостях? — соблаговолили приехать сюда, ректор вас ни за что не отпустит. Так создайте собственные семьи, живите себе спокойно и приносите пользу университету! Скажу вам по секрету, мне, может быть, с будущего семестра придется возглавить филологический факультет, после того как из него выделится педагогическое отделение. Так что я из корыстных интересов тоже хотел бы, чтобы вы закрепились здесь надолго. Опять же, если жены тоже работают в университете, легче содержать семью…

Госпожа Ван решительно прервала его:

— Как скучно! Только что сетовал, мол, нет романтики, а сам пустился в меркантильные расчеты!

— Какая нетерпеливая! Сейчас будет тебе романтика. Женитьба — самое счастливое, самое радостное событие в жизни человека. В противном случае разве стали бы мы с женой, люди уже немолодые, обманывать вас и выступать в роли сватов. Мы с ней…

— Хватит, надоело! — госпожа Ван нахмурилась и махнула рукой. С раздражением вспомнила она, как в минувшем году они с мужем осматривали буддийский монастырь в Чэнду. Во время проповеди монаха о переселении душ Ван наклонился к ней и шепнул: «Когда я умру, поскорее перевоплощусь в другого человека, чтобы снова жениться на тебе». Тем временем Фан и Чжао состязались в вежливости, уверяя, что таких супружеских пар, как Ваны, — на тысячу одна.

На пути к дому приятели разобрали по косточкам госпожу Ван. Сошлись на том, что она — незаурядная личность, но было непонятно, почему она вышла замуж за человека на два десятка лет старше себя. Скорее всего, ее родители обеднели и позарились на положение Ван Чухоу. Они в целом одобрили ее рисунки, но решили, что каллиграфические надписи на них выполнил муж. С видом знатока Фан рассуждал: