Александр Бармин - Руда

• Название: Руда
• Автор: Александр Бармин
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1952

Исторический роман о русских мастерах-рудознатцах, об открытии богатств Урала в XVIII веке. Книга повествует о борьбе за природные богатства между промышленниками и царскими чиновниками, о тяжелом труде народа. А также о мальчике, бежавшем из «казенных» рудокопов.

---

— Это разбойники приходили? — спросил он Катьку.

— Не знаю, дяденька! Как есть ничего не знаю, — отнекалась та. И тут же наклонилась к самому лицу Егора и зашептала: — За конем иди по дороге на Сылвинский Ут, там он, в лесу, тебе отдадут.

Новая загадка. Егор с трудом поднялся, сел на лавку.

— Чего ж ты плетешь, что ничего не знаешь? — напустился он на Катьку. — Иди в этот лес и приведи коня сюда.

Катька стояла смущенная, дергала кончики платка. Она даже не возражала, но всем своим видом показывала, что поручение невыполнимо.

— Кто отдаст? Кто там? — допытывался Егор. Катька не отвечала.

— Ты сама узнала или тебе, быть может, велено так сказать?

Не добившись ответа, принялся растирать ноги, учиться ходить: Ловушка?.. Но зачем его заманивать в лес, когда он был в их руках, связанный, бессильный?.. Выкуп за коня?.. Все деньги, какие были, — в сумке, у них же… Пойти в здешнюю контору — это значит лезть на рожон. Без бумаги, на демидовской земле… радехоньки будут поиздеваться! Возвращаться домой без коня и трудно, и позорно. Мысли появлялись и проваливались одна за другой, все одинаково бесплодные.

— Катя! Будь добренькая, скажи ладом: кто там?

Девочка, сложив — для убедительности — ладони, прошептала:

— Не бойся! Иди. Тебе лучше будет.

— Я боюсь?!

Егор стал яростно отчищать свою треуголку от грязи и пыли.

— Где, говоришь, дорога на Сылвинский Ут?

Шел, однако, не дорогой, а лесом возле дороги: чтобы не нарваться на засаду. Выломал себе хорошую дубинку, пальца в три толщиной, и опирался на нее на ходу. Лес был еловый, но не мокрый, а горный, со светлыми травянистыми полянками, похожий на парк.

Издалека донеслось заливистое радостное ржанье. «Почуял меня Чалко — ишь, веселится!» Сделал еще обход и осторожно, от дерева к дереву, подошел к зеленой поляне, на которой был его конь. Людей не видно. Хотел уже взять рвавшегося к нему с привязи Чалка, но тут разглядел человека.

Это была незнакомая высокая девушка. Она стояла у края поляны, открытой к дороге, и смотрела в сторону Медного завода: ждала появления Егора. Ничего страшного. Девушка была очень молода и очень красива — Егор это невольно отметил. И сразу всем сердцем поверил: дело чистое, никакой ловушки нет. Кинул дубинку в траву.

— Здесь я, эй! — подал голос Егор.

Девушка быстро повернулась и направилась к нему. Они сошлись около Чалка. Егор не сразу нашел слова. Она выжидала и смотрела — не то удивленно, не то укоризненно.

— Напоен конь-то? — буркнул Егор.

— Напоен.

Коротким словом ответила, а Егору показалось, что это пропел хор: такой голос богатый, звучный, многострунный и мягкий-мягкий.

— Спасибо, — поторопился Егор. — Что коня мне сберегла, спасибо… Не пойму, что за люди налетели на меня ночью…

— Прости их, дураков: то мои заступники. — И, зардевшись, добавила: — Непрошенные!

Егор потерял всякое соображение. Видел, что должен догадаться о чем-то простом и важном, после чего всё станет на свое место, — и не мог догадаться. Спрашивать не хотелось: ответит с насмешкой, стыдно будет. Выгадывая время, повернулся к коню, огладил, похлопал по шее. Увидел сумку на седле, расстегнул пряжку, достал сверток.

— Прими, девушка, в благодарность, — сказал неожиданно для себя. — Платок тут. Правду сказать, другой его вез… Да уж так случилось.

Девушка откинулась назад и руки за спину отвела. Глаза ее выразили недоумение, даже обиду. Потом вдруг они залучились веселым смехом, засияли радостью и торжеством.

— Нет уж, — решительно сказала она. — Так у нас не водится. Кому назначено, тому и неси. Зачем обижать девушку?

Егор покраснел.

— Не подумай чего! Девчоночке это одной, маленькой… За услугу.

— Вот как!.. Что ж не передал?

— Не застал, уехала она.

— Может, плохо искал? Кто такая?

— С Медного завода. Может, ты знала в поселке, над прудом, в доме плавильного мастера Нитку-сиротку?

Девушка помедлила с ответом. Проговорила тихо:

— Егор Кириллович! Неужто не узнаёшь?

— Нет, — в великом удивлении сказал Егор. — Не приходилось встречаться… Если б видел, — вырвалось у него горячее слово, — не забыл бы!

— Да Антонида я!

— Нит… Не может быть!

Поверить пришлось; однако освоиться с таким чудесным превращением Егору трудно. Что рослая стала, что за спиной коса в руку толщиной — оно понятно: пять лет ведь прошло. Но откуда взялся этот голос, как музыка, эти повадки? — совсем новый человек!

Коня расседлал и пустил пастись на поляне, а сами они уселись беседовать под елью.

— В такой ты час попал, — объясняла Антонида. — Ждали приказного с решением поверстать меня в демидовские крепостные или взять в работы на государев завод. Я хотела бежать на Чусовую, там у меня сестра. Не одна я — еще трое парней наладились бежать со дня на день. Тут прибегает Катька с тревогой: «Тебя, дескать, разыскивает казенный человек! В нашей избе пристал!» Парни, как узнали про то, говорят: «Небось, выручим! Но ты готовься сей же ночью бежать с завода». Я и не знала, что они затеяли… Бежали мы. В пути показывают бумагу — в ней, будто, сказано про меня, что со мной сделать хотели. Они неграмотные; я стала читать…

— А ты, значит, грамотная?

— По: церковному могу, а по-гражданскому — плохо. Ну всё-таки разобрала: твое, вижу, имя и звание, на поиск руд, там, и прочее. Что, кричу, вы наделали, окаянные! Не тот человек! Не со злом меня искал. Это ж Гамаюн!

— Кто Гамаюн?

— Да ты, Егор Кириллыч! Ты и не знал, что тебя Мосолов, прежний хозяин, так звал? Еще когда ты хворый здесь отлеживался, а потом скрылся неведомо куда; Мосолов шибко злобствовал: «Куда Гамаюна скрыли?» Ты ничего не замечал, а мы, ребятишки заводские, только о тебе и толковали, А потом какие сказки тут про Гамаюна складывали!..

— Выходит, ты вернулась и послала Катьку меня из веревок освобождать?

— Ну да! Надо же было тебе коня и сумочку вернуть.

— А парни? Заступники-то твои?

— Ждут, поди, на Молебке.

— Всё-таки на Чусовую думаешь уходить?

— Куда же мне деваться? Можно, конечно, вернуться на завод. Я гонщицей работаю, медную руду на обжиг вожу. Так ведь не сегодня завтра запишут крепостной, — хуже будет, заедят вовсе.

— А до сих пор в каком ты состоянии числилась?

— Ни в каком: «из пришлых». В 42-м году всенародная перепись была. Ой, сколько тогда вольного люда обратили в крепостные! Велено было всем, кто еще в подушный оклад не положен, выбрать себе хозяина, самому в рабство записаться. Кто не сыщет себе хозяина, согласного платить за него в казну подати, того обращали в заводскую работу на государевы заводы или еще в Оренбург угоняли. А я малолетком была, укрылась от переписи — так и сошло. Теперь я в возрасте, контора меня занесла в списки, за Демидова хотят взять, но покамест вольная.

— Значит, ты ничья?

— Ничья.

— Совсем ничья? — переспросил Егор, вложив в слово новый смысл. Антонида поняла, вспыхнула заревом, ответила твердо:

— Совсем! Сама своя. — И переменила разговор: — Как порох делают? Ты знаешь, Егор Кириллыч?

— Порох? — удивился Егор. — К чему тебе знать про порох?

— Сестрин муж просил разузнать. У них не выходит чего-то.

— Для дела пороха нужны сера, селитра и тополевый уголь.

— А где их взять?

— Селитру вываривают, из земли, которая скопилась на дне пещер. В таких пещерах, где перетлело много старых костей… Да я запишу на бумажке — что и как, и в каких пропорциях смешивать… Не знал я, что у тебя сестра есть, — думал, ты круглая сирота.

— Да мы в Ревду к сестре и шли, всей семьей, когда с тобой повстречались. Она за кричным мастером там была, звала нас. А после бунта им бежать пришлось. Скрываются давно в лесах между Молебкой и Чусовой.

— И ты в леса вздумала?! Разве можно такое?

— Что за беда? Живут же люди… Да что мы всё обо мне да обо мне. Про себя расскажи, Егор Кириллыч. Как Маремьяна Ивановна, здорова ли?

— Мать на здоровье не жалуется. Я в должности состою, по горной части.

— Искателем? Слух был, у вас там даже золото нашли. Не ты ли?

У Егора сладко замлело сердце: вот слушательница для истории его похождений — она и поймет всё, и посочувствует, и погордится им, и тайну сбережет. Самое главное — она поверит каждому его слову.

Но не таков был Егор, чтоб рядиться в петушиные перья. Рассмеялся и сказал:

— «Бабушкины сказки!»

— Как? — Антонида подняла тонкие брови. — Всё неправда? Не нашли золота?

— Потом расскажу. А «бабушкины сказки» — это резолюция на одной бумаге: на запросе из генерал-берг-директориума. Бумагу ту я в старых делах нашел. Спрашивали наше правление, правда ли, что в горах Пояса есть песошное золото и камень, яко свет, при котором ночью писать можно. На той бумаге неизвестно чьей рукой положена резолюция: «Бабушкины сказки».