Константин Феоктистов - Зато мы делали ракеты. Воспоминания и размышления космонавта-исследователя

• Название: Зато мы делали ракеты. Воспоминания и размышления космонавта-исследователя
• Автор: Константин Феоктистов
• Издательство: Время
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-9691-0016-1

Константин Петрович Феоктистов — инженер, конструктор космических кораблей, один из первых космонавтов.

Его новая книга — увлекательный рассказ о становлении космонавтики и о людях, чьи имена вписаны в историю освоения космоса. Но главная озабоченность К. П. Феоктистова — насущные проблемы человечества. Своими размышлениями о подходах к решению глобальных задач настоящего и ближайшего будущего делится с читателями автор.

---

Бушуев владел этим искусством в совершенстве. Старался удержаться от слишком резких движений. И в то же время не входить в серьезные конфликты с агрессивно настроенными проектантами, которым всегда все ясно и которые имеют наглость заявлять (да еще и на повышенных тонах), что только неграмотные, полностью лишенные фантазии и инженерного предвидения люди могут не понимать пользы очередного «гениального» усовершенствования. Давалось все это ему нелегко. Еще и потому, что он как руководитель был доступен, к нему можно было прийти, заранее не договариваясь. Горячился он редко, но даже в запале, как правило, разносов не устраивал и к взысканиям прибегал редко. Этим он заметно отличался от Королева. Бушуева не боялись, с ним можно было спорить, пытаться доказывать, и раз, и два, и три. И он умел под натиском доказательств менять свое решение, как, впрочем, и Королев, хотя тот сильно не любил этот процесс. В сдержанности и мягкости Бушуев немного походил на Тихонравова. Его выдержке в отношениях с людьми можно было позавидовать. Умел налаживать хорошие отношения. Недаром его за глаза называли дипломатом. Но чего стоила ему эта дипломатичность, знал только он сам. Умер он, как от пули, сразу — от сердечного спазма.

Устинов, Королев и другие

Королев еще студентом конструировал и строил планеры. В РНИИ начал работать над крылатыми ракетами. На разрабатывавшемся им еще до ареста планере РП-318 в 1940 году был осуществлен первый в нашей стране ракетный полет человека. Но самое главное в его жизни — организация первой конструкторской и производственной базы ракетно-космической техники, которая позволила нашей стране на какое-то время занять лидирующие позиции в мире по созданию ракет, автоматических и пилотируемых космических аппаратов. Было бы несправедливо приписывать эту заслугу ему одному, но он, несомненно, сыграл в этом деле роль лидера.

Черток как-то рассказывал, что в конце войны главное командование гвардейских минометных частей (так зачем-то маскировались военные соединения боевых ракетных установок типа «Катюша»), отрабатывая общие указания по сбору трофеев, собрало группу инженеров (в основном из авиапромышленности), которых одели в военную форму с офицерскими погонами и направили в Германию для сбора трофейной ракетной техники.

Целью командировки были институт в Нордхаузене и находившийся поблизости подземный завод по производству ракет Фау-2. Рядом размещался концентрационный лагерь Дора, узники которого, в том числе и наши соотечественники, работали на заводе. После освобождения в этом лагере ждали отправки домой наши, теперь уже бывшие, военнопленные, ставшие репатриантами (а многие из них впоследствии, по-видимому, попали уже в сталинские лагеря), но освободители привлекать их к работе с ракетной техникой не разрешали.

Сначала этот район Германии был оккупирован армией США. Но по Ялтинскому соглашению он должен был отойти к советской зоне оккупации. Прежде чем уйти, американцы ухитрились организовать сборку ракет Фау-2 и вывезти их вместе с основным оборудованием и ведущими специалистами. Так что сам подземный завод к моменту прихода наших войск был уже практически неработоспособен. А получить и опробовать ракеты хотелось. Занимался этим делом в гвардейских минометных частях генерал Л. М. Гайдуков. Он спросил присланных инженеров:

— А у нас-то есть ракетчики?

— Так точно, есть!

— А где ж они?

— Сидят!

Сидели по разным шарашкам: спали под охраной, а работали в различных КБ, организованных НКВД, и тоже под охраной: надежно и выгодно — зарплату платить не надо и питание самое скромное.

Гайдуков попросил составить список шарашников. Перед ним встала задача, как с этим вопросом обратиться к Сталину, обойдя Берию. Предполагалось, что если тот узнает, то не отпустит. Гайдукову, по-видимому, все-таки удалось передать вождю этот список, который очень пригодился: была наложена резолюция «освободить и направить». Среди освобожденных и направленных числились и Королев, и Глушко. Но нужно было еще решать проблему: разворачивать ли это дело у нас и кому поручить. Котировались М. В. Хруничев (авиационная промышленность), Б. Л. Ванников (производство боеприпасов) и Д. Ф. Устинов (промышленность вооружения). В МАПе провели совещание. Было предложено заняться этим делом Туполеву. Его предложение не вдохновило: «Ракеты — это фантазии, а я занимаюсь серьезным делом», — и отказался. Хруничев его поддержал. Ванников не мог взяться за ракетное дело, поскольку надвигались работы по развертыванию атомного проекта (атомная бомба — это же боеприпасы!). А вот Устинову сам бог велел заняться ракетами: они же вооружение! По этой проблеме была создана государственная комиссия во главе с маршалом Яковлевым, его заместителем назначили Устинова. Это и определило, кто же будет командовать ракетной техникой.

В Германии, на базе ракетного ремонтного завода, начали изготавливать (в основном из запчастей) Фау-2. В этих работах участвовали Королев и другие наши специалисты вместе с немецкими инженерами.

В это же время Устинов в подмосковном городке Подлипки на базе артиллерийского завода создал научно-исследовательский институт, специализирующийся на разработке и испытаниях больших и малых ракет и ракетных двигателей; разработкой ракет дальнего действия должен был заняться третий отдел этого института под руководством главного конструктора Королева. Этот отдел и положил начало знаменитому королевскому КБ.

Постепенно работы начали переводить из Германии в Подмосковье. Перевозили изготовленные ракеты, заводское оборудование, конструкторскую, производственную и эксплуатационную документацию. Рассказывали, что кто-то из руководства поднял вопрос о привлечении к ракетным работам немецких инженеров. (Кто — не уточняли: возможно, это был Устинов.) Почти все они отказались. Тогда «компетентными органами» была проведена «ночная операция». Поселок, где жили немецкие специалисты, был окружен частями НКВД. К немецким инженерам явились группы военных, возглавляемые симпатичными женщинами, офицерами-переводчицами. Немцам было предложено немедленно собраться и погрузиться в поезд. Возникла паника — «отправляют в Сибирь!» Переводчицы успокаивали: «Вы будете жить в Москве». Жена доктора Гретрупа отказалась ехать без коровы («у нас маленькие дети»). Пожалуйста — возьмем и вашу корову! — «Без лошади тоже не поеду» (любила ездить верхом). — «Лошадь найдем на месте — не проблема!» По-видимому, с коровами в то время было так же плохо, как и позже.

Поселили их сначала в Подлипках, а затем перевезли в городок Осташков на озере Селигер, где они писали отчеты о своей работе. В наших работах над ракетами не участвовали. Королев не хотел их использовать. «Они мне не нужны». Зачем их вывезли?

В Подлипках Королев создавал свое КБ, которое постепенно стало походить на вотчину. Поначалу управленцы, испытатели, производственники ему не подчинялись. Но Королев умел использовать каждый отказ, каждую аварию для того, чтобы расширить свою власть, чтобы подчинять себе одно за другим подразделения института и завод: каждая комиссия по расследованию отказа или аварийного пуска «обнаруживала» нарушение документации Главного конструктора или разгильдяйство в каком-либо отделе или на производстве. «Как Главный конструктор я отвечаю за все». Такая позиция устраивала вышестоящее начальство — рыжий всегда готов. «И если что-то не так, то виноват либо я, либо те, кто не умеет работать, или, что еще хуже, не умеет или не способен организовать работу как следует!» По каждому отказу или тем более по аварии должны были приниматься меры, в том числе и организационные, и они принимались!

В 1947 году на военном полигоне за Волгой были проведены летные испытания ракет, изготовленных еще в Германии. А уже в 1948 начались летные испытания ракеты Р1, нашей копии Фау-2. Документация на PI была наша собственная, и изготовлены они были уже на нашем заводе в Подлипках. Далее последовала Р2 с форсированным двигателем, несущим баком горючего и вдвое большей дальностью: около шестисот километров. А потом была сделана Р5, с обоими несущими баками и с дальностью полета около 1200 километров.

В процессе создания этих первых ракет дальнего действия появился опыт разработки проекта, конструкции и управления, опыт изготовления, отработки и летных испытаний. Сложилась компания инженеров, конструкторов, смело бравшаяся за проектирование новых машин, работоспособная и весьма дисциплинированная. Королев требовал и добился жесткой дисциплины. Трудно управляемых переводил в другие КБ, либо увольнял.

Был, например, у него одно время первым заместителем известный авиационный конструктор А. Я. Щербаков, которого он сам же пригласил к себе. Но вскоре обнаружилось, что смотрит он не на С.П., а как волк — в лес! То начнет прорабатывать совершенно дурацкую идею ракеты с деревянными баками («даже если нас загонят за Урал, ракеты делать сможем!»), то задумает самолет с вертикальным стартом и посадкой (тогда это рассматривалось в авиационной промышленности как признак безумия) или еще что-нибудь в том же духе. Ясно было, что он стремится к положению независимого главного конструктора. В результате разразился скандал, о котором рассказывал сам Щербаков. В Подлипках (Щербаков жил в Москве) собралась «конференция» четырех его бывших жен (кто их собрал?!), которые написали коллективное письмо с жалобой на аморальное поведение их бывшего мужа. Щербакова сняли с работы и направили в Новый Златоуст в СКБ-385, которое в перспективе как будто могло стать филиалом КБ Королева.