Андрей Щупов - Охота на волков

• Название: Охота на волков
• Автор: Андрей Щупов
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Крутой детектив
• Год: 1998
• ISBN: 5-227-00058-1

Тюремный «товар» не должен пропадать — таково решение спецслужб. Пожизненно заключенных и смертников, умеющих драться, выводят на ринг в качестве живой боксерской груши для тренировки агентов, ведущих бой на уничтожение противника; бывших уголовников вербуют в команду убийц, которая принимается за устранение «волков» преступного мира.

---

— Бросай это дело, Лень, — полушутливо посоветовал он. — Рано или поздно нарвешься.

— Разве я не победил? — Леонид обиделся.

— Да, но как!… — тренер протянул ему стопку листов. — Вот судейские бланки. Сам погляди. По очкам победа светила москвичу. Пятьдесят на двадцать девять, сорок восемь на двадцать, ну и так далее. О чем-нибудь говорит такой расклад?

Леонид насупился.

— Какая разница, что они там насчитали!

— Большая, Лень. Для меня и для команды — большая. Ты победил одним таранным ударом. Молодец, кое-что наработал. Теперь у парня сломана носовая перегородка. Разумеется не смертельно, но приятного мало. Подобных побед у тебя уже около дюжины. Может, хватит?

— Хватит, так хватит, — стараясь казаться безразличным, Леонид отвернулся. В глазах у него предательски пощипывало, нарочитое спокойствие никак не давалось. Скручивая бойцовские бинты, он заметил, что пальцы его дрожат. Тренер, видимо, тоже что-то почувствовал. Топчась за его спиной и словно бы извиняясь, он продолжал выкладывать свои многочисленные аргументы:

— У каждого, Лень, свой потолок. Это только поначалу его не видишь. У тебя неплохо поставлен удар, но, между нами говоря, не такой уж он и сокрушительный. А главное — техника. Тебе просто везло до сих пор, что не попался сильный партнер. Суди сам, ты уже четвертый год в секции и по-прежнему считаешь нормальным пропустить полсотни плюх. А если бы среди этой полсотни попалась колотушка вроде твоей?…

В родную секцию Леонид больше ни разу не заглянул. Обида осталась обидой. Лишь спустя года два мысленно он согласился с тренерскими доводами. Для ринга он не годился. Наверное, не годился и для улиц, но здесь уже выбирал не он. Потому и вспоминались временами былые занятия, потому и тянуло иногда в спортивные клубы. Один урок — два червонца. Спарринг-партнеры работали в свое удовольствие, Леонид натужно отбивался. На порог ему указали, когда на пол рухнул второй из постоянных партнеров. Двадцать рублей за последнее занятие демонстративно вернули. Но клубов в городе хватало, и, в очередной раз заскучав, он набивал спортивную сумку тренировочным тряпьем, отправляясь по новому адресу.

Глава 5

Оператор, моложавый брюнет с синевой на тщательно выбритых щеках, протянул стопку бланков, кивнул на авторучку.

— Пункты с шестнадцатого по тридцать четвертый пропускаются, остальное нужно заполнить.

— Прямо сейчас?

— Именно сейчас. Но прежде всего блиц-тест, — оператор положил поверх бланков желтого цвета карточку. — Сорок два вопроса за три минуты.

— А если не успею?

— Сколько успеете.

— Ясно. Проверка на кретинизм, — Валентин хмыкнул и, вооружившись ручкой, присел за ближайший столик. Он уже не слишком удивлялся. Каждый день ошарашивал чем-нибудь новеньким. Битого-перебитого арестанта это, разумеется, настораживало, хотя, мысленно возвращаясь в прошлое и сравнивая, он неизменно приходил к выводу, что перемены, произошедшие в его жизни, можно было назвать позитивными. Во всяком случае к этой новой жизни он начинал испытывать какой-то интерес. Его гоняли на компьютерных тестах, водили по врачебным кабинетам, проверяли зрение, слух, координацию движений. «Лабораторная крыса» — так он называл себя теперь. Рассказывать о том, что с ним вытворяют, сокамерникам было запрещено, но в одном из своих турне по кабинетам Валентин неожиданно столкнулся с Бариновым. И у того, и у другого полезли глаза на лоб. Не выдержав, в этот же вечер они откровенно побеседовали. Защитой от встроенных в потолок микрофонов послужило обыкновенное одеяло, которым сокамерники накрыли головы. Оба не спешили выстраивать иллюзорных гипотез. Как известно, манна небесная просто так на макушки не просыпается. К чему-то их серьезно готовили, и краем уха Барин где-то услышал, что за стенами Учреждения заваривается крутая каша. Вроде как и Горбачева давно не было на троне, и тех, кто после него пробовал припасть губешками к золотому вымени, тоже поскидывали. Новое время уже не дышало в затылок, оно овевало людей со всех сторон — да так, что запросто можно было подхватить простуду.

— Я так думаю, все снова идет к диктатуре, — шептал Барин. — Закрутят гаечки, как при Суслове с Берией.

— А нас, значит, — в чекистских палачей?

— Кто ж его знает? Может, и так. Но только суетятся они, Валек. Торопятся… Да и на что мы еще способны? Самое разлюбезное пушечное мясо. От арены вот-вот освободят, от вышки отмажут, — куда ж нас таких благодарных? Только на чьи-нибудь штыки.

— На чьи бы, узнать.

— Найдется, на чьи…

Так или иначе, но что-то всерьез менялось. И прежде всего — в отношении к ним властей. Арестанты перестали борзеть, ходили по струночке, боясь сглазить замаячившие впереди надежды. На жизнь, на свободу. Да и непривычно это было — ощущать вместо прежнего холодного пренебрежения — участливое внимание. Лишняя пайка хлеба, медицинское обслуживание, какие-то тесты. Не бог весть что, однако и такие мелочи расслабляют. Валентин это чувствовал по себе. Панцирь, в который все они были закованы, словно доисторические рептилии, мало-помалу давал трещины. Очень уж хотелось поверить в возможность собственного будущего. И то, что невозможно было выбить из них силой еще пару месяцев назад, теперь многие согласились бы выдать добровольно… Поневоле вспоминался рассказ Зуева — седенького и слабоголосого хлюпика, в прошлом учителя математики, сидевшего с Валентином на пересылке. Ощущение собственной значимости — вот что было главным для этого человечка. «Кем я был на вольняшке? — рассуждал Зуев. — Да никем! Пустым местом! Ученики промокашкой в затылок плевались, коллеги не здоровались. Сдохни я, никто бы не заметил. Даже соседи. Каждый вечер я подытоживал результаты дня и, глядя на себя в зеркало, твердил: „Быдло! Серое посредственное быдло!…“ А потом меня осенило. Все было проще простого! Я настрочил на себя донос. Разумеется, анонимный. Что-то касаемое операций с золотом и фальшивой валютой. И что бы вы думали? Тронулся лед! Как миленький! Мною заинтересовались — да не один-два гаврика, а целый коллектив! Я человеком себя почувствовал! Личностью! Серьезные дяди стали тягать меня повестками, тратить свою драгоценную энергию на длительные разговоры. Другие не менее серьезные дяди брели за мной по улицам, подглядывали из подъездов. А я этим волкодавам только подыгрывал. К стоматологам-протезистам заходил, в банки какие-то. Ох, они и бесились, наверное! Сто одну версию по моему дельцу скроили. А мне что? Мне одно голимое удовольствие. Потому как единицей стал, пусть и мнимой. Два месяца полнокровной жизни — вот, что я обрел в итоге. Если, конечно, не считать срока. Срок мне кинули по совершенно липовой статье. Уже когда разобрались, кто я есть…» Рассказ Зуева слушали с интересом, над кинутыми лохами из силовой конторы от души потешались, однако учителя все равно считали недоделком. В самом деле! Самому себе намотать срок? Это ж надо додуматься! Писать на себя доносы!… Валентин тогда тоже недоумевал. Сейчас же ему казалось, что настроение нелепого зэка он начинает отчасти понимать…

— Уложились? — оператор заглянул через плечо и ловко выхватил карточку.

— Два вопроса не успел.

— Посмотрим!

Уж само собой. За то и деньги получают… Один из вопросов стоял в самом начале, и все же Валентин его пропустил. Тестирующих интересовало, способен ли отвечающий убить живое существо и какое именно. В скобках перечислялось: мышь, петух, корова и человек. Проще простого было бы подчеркнуть мышь, но, может, оттого, что стояла она в одном ряду с человеком, делать этого Валентин не стал.

Очередную блиц-карту ему подсунули чуть позже, когда он успокоенно вникал в текст бланков.

— Время пошло, — предупредил оператор, и пришлось снова переключаться на карточку. Вопросы в сущности походили на те прежние, но вопрос об убийстве формулировался более конкретно: «Что кажется вам проще: убить человека из винтовки, заколоть штыком, задушить голыми руками?» Ничего не выдумав, Валентин раздраженно отписал: «Проще подставить собственную задницу!» Подумав исправил «задницу» на ягодицу. Решил, что получилось совсем глупо, и до того разозлился, что перечеркал всю графу. Переживания унесли лишние секунды, — в результате около десятка вопросов остались безответными.

А в общем от подобных занятий он успел отвыкнуть. В последний раз столь долго работать авторучкой Валентину приходилось на институтских лекциях. Пальцы его быстро немели, почерк от страницы к странице становился все более неразборчивым, сползал вниз, теряя армейское равнение.

Часом позже его познакомили с занятным словечком «эйдетизм». И оказалось, это совсем не то, что он думал. Образная память — вот, что собирались они проверять. Седовласый мужчина в штатском быстро и жестко выдавал задачу: описать ту или иную марку машины, собственный дом, улицы, по которым когда-то гулял Валентин, взяв карандаш, попытаться изобразить водочную этикетку. Как выяснилось, жизнь Лужина была им знакома до мельчайших подробностей. Эти самые подробности они и вытягивали из него. Очевидно, людей в штатском интересовало насколько точно ту или иную мелочь он в состоянии воспроизвести. Количество этажей в знакомых зданиях, цвет глаз директора родной школы, брови отца, прически сокурсниц, особенности их походки, мимики, дикции. Валентин отвечал устало и монотонно, как автомат, лишь раз насторожившись, услышав среди прочего фамилию Юрия. Скорее всего это было случайностью. До Юрия они не должны были добраться. Как и до Виктории.