Итоги Итоги - Итоги № 7 (2014)

• Название: Итоги № 7 (2014)
• Автор: Итоги Итоги
• Жанр: Публицистика

---

— НФОР по-прежнему остается одним из «самых российских» — больше всех ездящих по стране — оркестров?

— Да. Я часто замечаю, как американские оркестры не хотят уезжать на гастроли. Они сидят у себя в Филадельфии, Чикаго, Бостоне, приходят на работу и получают за нее хорошие деньги, возвращаются к семьям… Я всегда хотел, чтобы Национальный филармонический стал таким же всенародно любимым, как «Виртуозы Москвы». Чтобы мы были в полном смысле слова национальным оркестром России. Мы действительно больше всех ездим по стране — и НФОР, и «Виртуозы Москвы».

— Включая Кавказ?

— Бесспорно. В Грозном играли в Театре имени Лермонтова — прекрасный зал, как и вновь отстроенный город. Нальчик, Махачкала — там все намного скромнее… Почему-то, говоря «Дагестан», все вспоминают в основном о терроризме — и мало кто о том, как в Хабаровске в ноябре загорелся трамвай и всех пассажиров спасли дагестанские спортсмены.

— Кстати, вот: Дальний Восток…

— Были, и не раз. В прошлом году мы, к сожалению, не смогли выступить в Комсомольске-на-Амуре, потому что там во время паводка вода поднялась выше девяти метров, театр затопило. Но мы дали благотворительный концерт в Хабаровске и послали туда через моих друзей десять тысяч теплых спортивных костюмов…

— И, конечно, концерт в Санкт-Петербурге в честь 70-летия снятия блокады…

— Да, была мировая премьера балета Бориса Эйфмана, посвященного блокаде. Балет на музыку Шостаковича. Музыкальную часть проекта обеспечивал сводный оркестр, состоящий из артистов «Виртуозов Москвы» и НФОР. Это событие имеет прямое отношение к моей жизни: моя мама пережила всю блокаду, практически до самого конца. Мама сбрасывала осколки бомб, участвовала в концертах в госпиталях, вывозила раненых и умерших. Она уехала примерно в то время, которое Ольга Берггольц описывает в своей поэме: «Возили реже мертвых. / Но гробы / не появлялись: сил недоставало / на этот древний горестный обряд». И вот это у нее поразительно: «И первый гроб, обитый кумачом, / проехавший на катафалке красном, / обрадовал людей: нам стало ясно, / что к жизни возвращаемся и мы / из недр нечеловеческой зимы».

Это было мое личное желание — принять участие в этом концерте. Я был рад, что и президент Путин посетил его. Владимир Владимирович был растроган, это ведь часть и его жизни тоже: это брат, не переживший блокаду, это мать Мария Ивановна… Так что наши судьбы в каком-то смысле пересеклись в этой трагической точке.

— Про опрос телеканала «Дождь», наверное, нет смысла спрашивать…

— Думаю, вы представляете, что бы я мог сказать на этот счет. Но я этого не сделаю — чтобы не путать личное с моралью, этикой, представлениями о допустимом. Дело в том, что именно на этом канале мне пожелали смерти в связи с тем, что я поддерживал президента Путина на выборах. Поэтому я не раз отклонял все предложения прийти на этот канал…

— По числу выступлений, вероятно, уже идете на рекорд?

— Не могу похвастаться, как Валерий Абисалович Гергиев, что мы играем концертов больше, чем дней в году, — все-таки я берегу качество. Количество не всегда переходит в качество. Сегодня модно говорить об эффективности, в связи с чем хочу напомнить остроумную фразу: «Школа — это то место, где шлифуют булыжники и губят алмазы». Нужно вовремя распознавать алмазы и думать не об эффективности, а об их огранке. Поточный метод в искусстве невозможен: настоящее высокое искусство — не сфера обслуживания, а то, что со временем станет национальным достоянием. Сегодня самым неэффективным дирижером был бы признан Евгений Мравинский: концертов давал мало, не думал о выполнении плана по доходам. А то, что каждый из концертов был событием, мало кого из поборников эффективности интересует. У настоящего художника должно быть право на поиск, эксперимент, удачу и даже на неудачу.

— «Неудачи Спивакова» — такие бывают?

— Я помню все свои ошибки даже двадцатилетней давности. Где, когда, в каком городе и в каком такте какого произведения что не получилось.

— Тогда расскажите об удачах с тем же Национальным филармоническим.

— Мы с НФОР проделали за десять лет огромный путь. Важно, что у меня нет ревности. Мы приглашаем разных дирижеров, которые помогают оркестру в его развитии и движении вперед. Один дирижер — специалист в современной музыке, другой — в крупной форме, третий еще в чем-то. Мы с директором НФОР Георгием Агеевым выбираем лучших из лучших. В результате оркестру сегодня подвластно все. Любой жанр, любой стиль, любой формат.

— Вы недавно давали концерт в Большом театре в качестве дирижера. Как находите его оркестр после всех пертурбаций в ГАБТе?

— Спешу обрадовать: оркестр в отличной форме. За две с половиной репетиции мы сделали труднейшую программу из произведений Рахманинова. Тем более что это совпало со 100-летним юбилеем исполнения «Колоколов» самим автором при участии хора и оркестра Большого театра. Никого из Национального филармонического в помощь подсаживать не пришлось. Я рассказал моему уважаемому коллеге и другу Тугану Сохиеву, совсем недавно принявшему музыкальное руководство Большим, о своих наилучших впечатлениях от оркестра: он звонил мне из Филадельфии, переживал за то, как все пройдет.

— Вас многие сейчас называют своим учителем. А ваши учителя, например, в дирижировании — кто они?

— Дело в том, что мы часто не знаем, кто на самом деле является нашими учителями. Израиль Борисович Гусман — бесспорно. Мне давали уроки Леонард Бернстайн и Лорин Маазель. Но также некоторые встречи, книги, спектакли, разговоры… Да и само то, что мне довелось играть со всеми великими дирижерами мира — у каждого я старался чему-то научиться. Например, Карло Мария Джулини, с которым я играл в Вене, — его у нас мало знали, только профессионалы, а он был волшебником. Непонятно, как буквально за пять минут и без единого слова он заставлял любой оркестр звучать по-другому. Тайна? Мистика? И, может быть, потому что я отчасти понял эту тайну, за две с половиной репетиции мне удалось сработаться с оркестром Большого театра. Так же, как и с другими оркестрами — американскими, китайскими, европейскими. Дело не в языке, дело в создании атмосферы и совместном музицировании. Может, поэтому я в отличие от многих дирижеров люблю аккомпанировать — ведь как солист я очень хорошо знаю, что такое некачественный аккомпанемент.

— Говорили о том, что вы собираетесь закрыть свой фестиваль в Кольмаре. Но в этом году музыканты НФОР опять летом едут во Францию — в двадцать шестой раз.

— Да, я думал остановиться на двадцать пятом. С французами непросто жить и работать: министерство культуры Франции отказалось дотировать фестиваль в связи с кризисом. Но многие артисты, когда услышали, что этот фестиваль будет посвящен памяти Евгения Федоровича Светланова, согласились работать за символические гонорары. Оркестров, как всегда, будет два — НФОР и Национальный оркестр Капитолия Тулузы во главе с Туганом Сохиевым.

— Раз речь пошла о деньгах… Гранта президентского, который НФОР получает, — хватает?

— Хватает на зарплаты, но ведь это не все, что нужно, мы еще и делимся — поддерживаем молодых инструменталистов, певцов и дирижеров. Я люблю делиться. Приятно, когда молодые люди, которым мы помогли, блистают на лучших сценах мира, а дирижеры из стажерской группы НФОР побеждают на престижных международных конкурсах. Азиз Шохакимов из Узбекистана, стипендиат моего благотворительного фонда, победил на конкурсе Малера, востребован во всем мире. Александр Соловьев победил на конкурсе имени Митропулоса, сейчас в Большом театре работает, Константин Хватынец стал главным дирижером «Московской оперетты», а Алевтина Йоффе — Театра имени Сац. Или вот исполнители: Кирилл Солдатов из моего фонда в 18 лет стал солистом — первой трубой НФОР. Только что взяли в оркестр первой флейтой первокурсницу консерватории 17-летнюю Катю Корнишину. Кто еще мог поступить в таком возрасте в Национальный оркестр? А мы пополняем ряды, следим, чтобы к нам достойная молодежь приходила… Растим ее, доводим до высшего уровня мастерства. Никого на сторону не отдадим: для талантов у нас всегда и деньги найдутся, и штатные единицы. У нас, кстати, самый многодетный оркестр.

— В смысле молодежи?

— В смысле детей! Мы доплачиваем за каждого ребенка, начиная со второго. Атмосфера в оркестре, видимо, людям нравится, раз рожают помногу. Трое, даже четверо детей у музыканта — таких у нас хватает.

— Простите за вопрос, но сами-то достаточно зарабатываете?

— Загородного дома или дачи у меня нет, предпочитаю покупать инструменты для музыкантов, обеспечивать их. Около половины музыкантов струнной группы НФОР играют на инструментах, приобретенных мной или друзьями. Посмотрите, сколько инструментов в моем кабинете: шесть скрипок и две виолончели, для учащихся музыкальных школ и артистов НФОР. Совсем свежие приобретения, предмет моей гордости.