Эмилио Сальгари - На Дальнем Западе

• Название: На Дальнем Западе
• Автор: Эмилио Сальгари
• Жанр: Приключения про индейцев

Роман известного мастера приключенческого жанра «На Дальнем Западе» посвящен истории освоения американского Запада.

---

Старый солдат, полковник Деванделль, казалось привыкший ко всему, вдруг побледнел, и лоб его покрылся каплями пота.

— Боже мой! — пробормотал он, проводя рукой по лицу.

— Что с вами? — спросил Джон Мэксим; в первый раз в своей жизни он видел Деванделля таким взволнованным.

— Ты думаешь, что он метис? — спросил полковник, делая усилие, чтобы отогнать от себя какую-то гнетущую мысль. — И думаешь, что он должен непременно принадлежать к сиу?

— Я готов заложить мою винтовку против ножа, который висит у вашего пояса, что это так! — ответил агент. — Его выдал амулет на груди. Ни арапахо, ни чейены не носят таких амулетов.

— В таком случае надо заставить его говорить!

— Легко сказать! Эти краснокожие упрямы как ослы. Когда они не хотят говорить, из них нельзя вытянуть ни одного звука!

Молодой индеец слушал этот разговор, не проявляя ни малейшего волнения. Он лишь гневным движением сорвал предательский голубой камень и отшвырнул его далеко в сторону.

Полковник два или три раза прошелся по палатке, стараясь успокоиться, потом приблизился к пленнику и схватил его за руку.

— Скажи же мне наконец, кто ты: сиу или чейен? — спросил он прерывающимся от волнения голосом.

— Я — индейский воин, ставший на тропу войны с бледнолицыми. Этого должно быть тебе довольно! — ответил юноша.

— Я хочу знать, — настаивал полковник.

Птица Ночи пожал плечами и, казалось, стал с большим вниманием прислушиваться к глухому стуку дождя, чем к словам полковника.

— Будешь ли ты говорить, несчастный?! — воскликнул рассерженный этим упрямством Деванделль. — Кто твой отец?

— Не знаю! — ответил после некоторого молчания молодой воин.

— А твоя мать? Была ли она бледнолицей рабыней или женщиной из племен сиу или арапахо?

— Я никогда не видел моей матери! — был ответ.

— Но этого не может быть! — воскликнул полковник.

— Птица Ночи никогда не лжет! — холодно ответил краснокожий.

— Так скажи мне по крайней мере, из какого ты племени?

— Не все ли тебе равно, бледнолицый? Я взят в плен, я знаю, каковы законы войны: убей меня, и все будет кончено. Я сумею умереть так, чтобы заслужить милость Великого Духа. Думаю, он благосклонно примет меня на свои бесконечные луга, полные прекрасной дичи.

— Так ты больше ничего не скажешь мне?

— Нет, бледнолицый!

— В таком случае ты получишь то, что заслужил! Я не настолько глуп, чтобы поверить рассказанной тобой истории. Мне очень жаль, но по законам военного времени я должен тебя расстрелять.

Ни один мускул не дрогнул на бронзовом лице индейца.

— Настоящий воин не боится смерти! — ответил он гордо. — Я знал, на что иду, вступая в войну с бледнолицыми, и теперь, когда Великий Дух отдал меня в твои руки, я сумею без страха встать под пули солдат. Делай же поскорее что велит тебе твой долг, а я постараюсь выполнить свой.

Едва полковник открыл рот, чтобы ответить на гордую речь индейца, как у входа в палатку послышался нестройный гул голосов и тотчас же в нее просунулась голова солдата.

— Командир, мы и эту птичку накрыли, — сказал он, вталкивая в палатку индианку, девочку лет одиннадцати-двенадцати, стройную, гибкую, грациозную, как зверек, с бронзовым личиком, довольно правильными чертами лица и блестящими глазами.

— Опоздай мы на несколько минут, и она улизнула бы в ущелье, — продолжал солдат, явно довольный неожиданной удачной погоней.

Птица Ночи, увидев пленницу, побледнел и сделал жест недовольства. Не спускавший с пленника глаз агент уловил и эту бледность, и этот невольный жест индейца.

Обменявшись долгим и выразительным взглядом с застывшим в гордой позе Птицей Ночи, девочка неожиданным движением выскользнула из рук державшего ее солдата и, приблизившись к полковнику Деванделлю, вызывающе взглянула ему прямо в лицо.

— Ты — командир этого отряда? — спросила она резко. — Что хотят сделать бледнолицые с моим другом, Птицей Ночи?

— Через полчаса его расстреляют! — ответил полковник. Глаза ребенка вспыхнули гневом. Но сейчас же она перевела свой взгляд на словно окаменевшее лицо пленника. Девочка смотрела на него с глубокой тоской и жалостью. Полковник тронул ребенка за плечо.

— Ты дочь Левой Руки?

— Да! — коротко ответила девочка.

— Где твой отец?

— Спроси у него сам!

— Из какого племени твой спутник? Он сиу или аравак?

— Он — воин! Это то, что я знаю.

Прислушивавшийся к допросу агент тихо выругался.

— Это не люди, а дьяволы, — сказал он. — Можете пытать их огнем, и этого Птицу Ночи, и эту маленькую змейку, но вы только даром потратите силы и время. Правды вы не добьетесь!

— Очень может быть! Но для нас было бы важно узнать, что заставило этого краснокожего с такой настойчивостью выбираться из Ущелья Смерти. Нет сомнений, что для этого у него очень серьезные причины!

— Так-то оно так! Да все равно вы из них слова не вытянете! Пора кончать! Молодца, конечно, вы прикажите расстрелять, а девочку пока задержим! — ворчливо отозвался агент, закуривая трубку с таким хладнокровием, как будто здесь не решалась участь по меньшей мере одного человека.

За свою долгую боевую жизнь полковник Деванделль не раз и не два отдавал приказ о расстреле какого-нибудь попавшего в плен индейского разведчика. Он привык к этому упрощенному способу расправы с врагами. Но на этот раз что-то внутри громко протестовало против убийства безоружного, не оказавшего никакого сопротивления молодого человека, почти мальчика. И, борясь с собой, старый солдат растерянно пробормотал:

— Расстрелять его… А если бы я сказал тебе, Джон, что я не хочу этого, что я… колеблюсь?

— Глупости! — отозвался агент хладнокровно. — Велика важность — покончить с краснокожей ядовитой змеей! Неужели же вас действительно волнует участь этого индейца?

— Не знаю! — нерешительно ответил полковник. — В первый раз я чувствую такое. Испытываю что-то непривычное. Я не могу объяснить это даже сам себе! Но я не хочу расстреливать этого юношу!

— Да вы и не будете его расстреливать! — холодно улыбнулся агент, — Вы просто махнете рукой, а стрелять будут рядовые, которые, поверьте, церемониться не станут! И, наконец, разве вы не знаете, что по законам военного времени вы, собственно говоря, не имеете права быть гуманным по отношению к подобным господам. Это — лазутчик, гонец бунтовщиков. Значит, разговор короток. Наконец, если вам не хочется самому принимать решение, предоставьте это мне. Я уполномочен в отдельных случаях замещать вас. Вы просто на пять минут сдадите командование мне, и, пока я докурю эту трубку, индеец тихо отправится туда, откуда никто еще не возвращался, по крайней мере на моей памяти. А я с удовольствием посмотрю на это маленькое представление.

Полковник в ответ на эти слова только покорно махнул рукой.

Птицу Ночи вывели из палатки Деванделля. Агент вышел следом, безмятежно покуривая свою вонючую трубку.

Ярость бушевавшего вечером урагана как будто улеглась. Дождь прекратился. Над землей тихо плыл туман. Ветер, по-прежнему гнавший тучи, в это мгновение словно нарочно разорвал их, дав возможность тихой луне взглянуть на то, что готовилось совершиться на земле, только что обильно политой слезами неба.

Люди полковника Деванделля все до единого были уже на ногах: они оживленно толковали об удаче Джорджа и Гарри, о захваченных пленниках, спорили, теперь ли, ночью, или на рассвете будет отдан приказ расстрелять Птицу Ночи. Когда пленника повели к входу в ущелье, они гурьбой повалили туда, желая не упустить возможности поглядеть на сцену казни индейца.

Птицу Ночи привязали к небольшой острой скале, по форме напоминавшей ствол окаменевшего дерева. Агент приблизился к нему и не вынимая трубки изо рта спросил:

— Ну? Может быть, сейчас у тебя развяжется язык?

Индеец лишь презрительно улыбнулся и не отвечая устремил прощальный взгляд на девочку, стоявшую шагах в десяти от места казни.

Если бы кто-нибудь в этот момент взглянул в лицо молодой индианки, то его поразило бы зловещее выражение этого полудетского личика. Оно словно застыло. На нем лежала печать спокойствия, но спокойствие это было ужасно…

Шестеро солдат выстроились перед привязанным к скале пленником и подняли свои ружья.

— Уйди, девочка! — нетерпеливо крикнул Миннегаге агент, вынимая почти докуренную трубку изо рта и сердито глядя на индианку. — Тебе не место здесь! Уйди!

Траппер Гарри, в сердце которого невольно шевельнулась жалость к ребенку, взял пленницу за руку и отвел ее в сторону. Едва они отошли на несколько шагов, как грохот залпа возвестил о конце Птицы Ночи. Пленник умер не произнеся ни единого слова.

— По местам! — скомандовал агент.

И солдаты, переговариваясь, уже тронулись к фургонам, как вдруг из ущелья раздалось громкое лошадиное ржание и великолепная белая лошадь, хозяином которой был только что расстрелянный индеец, озаренная светом луны, словно призрак появилась у места казни.