Николай Карпов - Крым — Галлиполи — Балканы

• Название: Крым — Галлиполи — Балканы
• Автор: Николай Карпов
• Издательство: Русский путь
• Жанр: История
• Год: 2002
• ISBN: 5-85887-124-0

Эта книга рассказывает о драматичном периоде исхода армии Врангеля из России, о судьбе галлиполийцев. Книга воспроизводит по дневникам очевидцев, архивным документам историю их жизни, борьбы за выживание, где все было посвящено главной цели — сохранению Русской армии. Исторические рамки знаменитого «галлиполийского сидения» здесь расширены от самого начала эвакуации белых войск из Крыма до начала Второй мировой войны, что дает возможность проследить судьбы участников Белого движения. В издании впервые представлены материалы общества «Родина», сохранившего многие ценные документы русских офицеров, прошедших Галлиполи. Для широкого круга читателей.

---

Пароходы с русскими изгнанниками подходили к Константинополю начиная с 15 ноября, и к 23 числу их основная масса сосредоточилась на внешнем рейде. На всех кораблях, кроме позывных, подняли сигналы: «Терпим голод» и «Терпим жажду». Это были не просто сигналы, это был крик десятков тысяч людей о помощи.

Моральный дух тех, кто прибыл к турецкому берегу, был, безусловно, сильно подорван, особенно у нижних чинов. Большинство из них в это время чувствовали себя скорее беженцами, чем бойцами кадровой армии. За редким исключением, никто из них в те дни больше воевать не собирался. Все устали, были потрясены последними днями, выпавшими на долю армии.

Всего, по данным штаба армии Врангеля, в бухте Мод сосредоточилось 126 судов. На них было вывезено 145 693 человека, не считая судовых команд. В том числе около 50 тысяч чинов армии, свыше шести тысяч раненых, остальные — служащие различных учреждений и гражданские лица, и среди них около 7 тысяч женщин и детей{38}.

Французская разведка вела свой подсчет прибывавших. Как следует из специальной секретной сводки разведывательного отдела штаба Восточно-Средиземноморской эскадры от 20 ноября 1920 г.: «Прибыло 111 500 — эвакуируемых, из которых 25 200 — гражданских лиц и 86 300 — военнослужащих, среди которых 5500 — раненых; ожидается только прибытие из Керчи кораблей, которые, как говорят, должны доставить еще 40 000 беженцев. Согласно заявлению самого Врангеля, это число эвакуируемых будет состоять только из 40 000 бойцов»{39}.

Конечно, каждого из прибывших волновал вопрос: что будет дальше? Поползли слухи. Говорили о том, что все генералы, штаб-офицеры, не получившие должностей непосредственно перед эвакуацией и на кораблях, могут быть причислены к беженцам и освобождены от дальнейшей службы, что из армии будут уволены все, кто не пожелает больше находиться в ее рядах, а остальные вольются во французскую армию отдельным корпусом. Назывались даже суммы будущего солдатского и офицерского денежного содержания{40}.

Неопределенность положения усугубляла задержка с высадкой, а тут еще к кораблям стали наведываться те, кто эвакуировался самостоятельно. Они подплывали на лодках к судам, разыскивали родственников, друзей и сослуживцев, распространяли разные слухи. Как правило, это были люди состоятельные, обеспечившие себе безбедную жизнь за границей. Их появление вызывало глухое раздражение оказавшихся на чужбине без всяких средств к существованию{41}.

Обстановку разрядил генерал Кутепов, предприняв жесткие меры. Он отдал приказ никого из посторонних к кораблям не подпускать, эвакуируемым к бортам судов не подходить. Допустившего послабления в дисциплине среди подчиненных командира корпуса генерала Писарева тут же снял с должности, а его начальника штаба арестовал. Нарядам на палубах было приказано по нарушителям открывать огонь{42}.

Вскоре с пароходов стали снимать раненых, тяжело больных и гражданских беженцев, а затем и некоторые казачьи части. В это же время поступила команда сдать оружие. Все знали, что на чужой земле придется разоружиться, так требовали международные правила. «К кораблям… — вспоминает полковник Марковского пехотного полка В.Е. Павлов, — подъезжали иностранные военные миссии с требованием сдачи оружия. Казалось — требование законное, но как не хотелось выполнять его. И не выполнили… Сняли сотни две испорченных винтовок, с других кораблей тоже понемногу. 1-я батарея просто отказалась выдать оружие зуавам, и те вернулись ни с чем»{43}.

В этих условиях решение проблемы опять взял на себя генерал Кутепов. Первый его приказ № 1 от 18 ноября 1920 г. гласил:

«§1. <…> в каждой дивизии распоряжением командиров корпусов всем чинам за исключением офицеров собрать в определенное место оружие, которое хранить под караулом.

§2. В каждой дивизии сформировать вооруженный винтовками батальон в составе 600 штыков с офицерами, которому придать одну пулеметную команду в составе 60 пулеметов»{44}.

Этот приказ вселил уверенность, что с оружием или хотя бы частью его расставаться не придется.

Впоследствии по соглашению с французами воинским частям официально оставили одну двадцатую часть стрелкового оружия. В итоге французы все же изъяли 45 тысяч винтовок и 350 пулеметов, 12 миллионов ружейных патронов, 330 снарядов и 60 тысяч ручных гранат{45}. Неплохо они поживились и другими запасами. С кораблей сгрузили 300 тысяч пудов чая и более 50 тысяч пудов других продуктов. Кроме того, французы изъяли сотни тысяч единиц обмундирования, 592 тонны кожи, почти миллион метров мануфактуры. Общая цена всего этого составила около 70 миллионов франков. Если к этому прибавить артиллерийские грузы на 35 миллионов франков, уголь на 6,5 миллиона, то станет ясно, что французская помощь войскам Врангеля была далеко не бескорыстной. Всего около 110 миллионов франков составила их выручка за труды по спасению врангелевских войск{46}.

Безусловно, вопрос — что будет с армией дальше — волновал Врангеля в первую очередь. Первая задача — спасти остатки войск, вывезти тех, кто не мог рассчитывать на снисхождение большевиков, была решена. Но теперь нужно было идти дальше, попытаться сохранить вывезенные войска в надежде, что ситуация в будущем может измениться, и армия потребуется вновь. Врангель принял решение — освободиться от беженцев, определить в госпитали раненых и больных, а боеспособную часть офицеров и солдат перегруппировать, придав ей вид управляемых воинских частей, способных к решению боевых задач.

Однако такое решение сразу получило несогласие французского руководства. У французов уже был печальный опыт работы с русскими особыми пехотными бригадами, воевавшими против немцев в Первую мировую войну в составе французской армии. В сформированных тогда четырех бригадах насчитывалось 40 тысяч человек. По окончании войны французское правительство решило отправить их на укрепление войск Деникина, но это не совпало с планами русских солдат и некоторых офицеров. Когда один из первых эшелонов был направлен к белым в Новороссийск, среди солдат, уставших от четырехлетней войны, начались волнения, в результате чего 150 человек было арестовано. В первом же бою, заколов часть своих офицеров, они попытались перейти к красным, но были перехвачены казаками, и те вместе с офицерской ротой почти всех дезертировавших зарубили. С большим трудом французам все же удалось избавиться от русских бригад. К осени 1920 г. общее число возвратившихся на родину достигло 15 тысяч человек. Две трети из них прибыли в Советскую Россию, треть к Деникину, потом — к Врангелю. Многие же так и не захотели вернуться на родину и стали беженцами{47}.

И вот теперь новая обуза. Поначалу французское руководство планировало за счет войск Врангеля слегка пополнить свой иностранный легион, а остальным как можно быстрее предоставить статус беженцев. Первая часть этого плана была реализована без особых затруднений. Вербовщики из иностранного легиона приступили к записи желающих уже с первых дней по прибытии войск Врангеля. Из русских легионеров, а их набралось около трех тысяч, впоследствии было сформировано несколько частей, и главным образом кавалерийский полк, который потом сражался за интересы Франции в Тунисе, Марокко и других местах. Известный публицист и историк, бывший полковник армии Врангеля В.К. Абданскоссовский свидетельствует об этом: «Тысячи русских офицеров, солдат и казаков провели долгие годы военной страды под знаменами пяти полков легиона. На их долю выпала вся тяжесть борьбы с рифанцами, шлеухами, туарегами, друзами. В раскаленных песках Марокко и Сахары, на каменистых кряжах Сирии и Ливана, в душных ущельях Индокитая рассеяны кости безвестных русских легионеров, дравшихся за честь французских знамен»{48}. Что же касается перевода остальных войск на положение беженцев, то здесь французы сильно просчитались. Врангель твердо желал сохранить армию и добиться ее признания главными державами.

Вначале это казалось не такой уж неразрешимой задачей. В беженцах особо никто не нуждался, скорее наоборот. Митрополит Вениамин (И.А. Федченков) вспоминает в этой связи: «Совершенно отказали в приеме русских итальянцы и вообще католические страны. Они наоборот воспользовались случаем, принялись буквально вылавливать детей русских беженцев, устраивая их в приюты и окатоличивая их там. Мне Синод поручил провести переговоры с папским представителем в Константинополе (архиепископ Дольче), чтобы они прекратили эту практику. Не оказали гостеприимства и союзники-румыны, и бывшие враги — немцы, и даже единоверцы-греки»{49}.

Как только все корабли сосредоточились у берегов Турции, последовал приказ Врангеля: сняться с якорей и следовать к Галлиполийскому полуострову, завершить там перегруппировку и разместиться в лагерях.