Старец Ефрем Филофейский - Моя жизнь со Старцем Иосифом

• Название: Моя жизнь со Старцем Иосифом
• Автор: Старец Ефрем Филофейский
• Издательство: Ахтырский Свято-Троицкий монастырь
• Жанр: Религия
• Год: 2012
• ISBN: 978-966-2503-17-3

Личность и учение величайшего Старца XX века Иосифа Исихаста живо запечатлены в воспоминаниях его ученика и преемника архимандрита Ефрема, проигумена монастыря Филофей на Афоне, создателя и духовника православных греческих монастырей в Америке, наиболее почитаемого Старца современности. Перед читателем впервые раскрываются в такой полноте образ преподобного Старца Иосифа и его наука о монашеском образе жизни и спасении. Книга дает ответ на главные для христиан вопросы духовной жизни.

Перевод с греческого и примечания архимандрита Симеона (Гагатика).

---

— Арсений! Неси тарелку батюшке!

Отец Ефрем ел у ног Старца. Поставил он свою тарелку, положил хлеб, принялся за рыбу, жует ее, жует…

— Жуй, отче, — говорит ему Старец.

— Не жуется, Старче!

— А, это тебе, наверное, попалась шкура трески, которая не режется. Дай-ка гляну.

Он глядит и что видит? Вместо рыбы какая-то тряпка… Вареная!

— Эй; Арсений! Что это у тебя за тряпка здесь?!

— Прости! У меня же нет очков!

* * *

В другой раз Старец Иосиф заметил как-то в коливе мышиный помет.

— Откуда эти мыши?! Давай, Арсений, завтра, как проснемся, поищем мышиную нору и заткнем ее.

Искали они, искали, но так никакой норы в пещере и не нашли.

— Арсений, смотри, чтобы этого больше не было!

На следующий день — опять помет в коливе. Старец перебрал все варианты, откуда это могло взяться, и сказал:

— Арсений, посмотри пшеницу, этот помет — из пшеницы.

На следующий день — опять помет в коливе.

— Арсений, ты хорошо просмотрел пшеницу?

— Да, я ее просмотрел.

— Так просей ее хорошенько!

— Ладно, просею.

Просеял он пшеницу, но на следующий день — опять то же самое.

— Арсений, ты просеял пшеницу?

— Просеял.

— Куда ты дел то, что отсеял?

— Да там не было ничего особенного, я и бросил обратно.

— Ах, дубина! Это ж оно и было! Просей снова и принеси сюда то, что отсеешь.

Так они избавились от этого мышиного искушения.

* * *

В другой раз отец Арсений положил в коливо чеснок вместо миндаля, которым обычно выкладывают крест. Бедняга почистил чеснок для приправы к картошке и почистил также миндаль. И вместо того, чтобы взять коробочку с миндалем, он взял коробочку с чесноком — и тот и другой белые, похожи. Мы отслужили литургию и должны были идти по делам в монастырь Пантократор. Так как мы должны были быстро уходить, Старец сказал:

— Быстро собирайтесь, а мы с отцом Арсением пойдем поспим. Идите сюда, я вам дам коливо.

Начали мы есть коливо, а там вместо миндаля — чеснок. Старец закричал:

— Арсений! Что ты наделал?!

И дал ему подзатыльник.

— Ну что ты дерешься, дорогой?! Ну, увидел я белые зубки и подумал, что это миндаль. У меня же нет очков, чтобы отличит одну коробку от другой!

Старец велел ему съесть это коливо, но потом сказал нам:

— Вы же знаете отца Арсения, не обижайтесь на него, бедолагу.

А отец Арсений сказал ему:

— Ладно, дорогой, всякое бывает.

Бедный отец Арсений был профессионально наивен. После подобных случаев Старец мне как-то сказал:

— Малой, спрячь-ка керосин, не то отец Арсений выпьет его вместо ракии.

* * *

Однажды отец Арсений захотел понять, что значит сердечная молитва, и сказал Старцу:

— Старче, я стараюсь поместить свой ум в сердце, но у меня не получается.

Старец ему ответил:

— Где тебе понять! Куда ты стараешься поместить свой ум?

— Вот сюда, где-то в груди.

— Так у тебя ведь сердце не в груди, а в пятках.

— A-а, так вот почему у меня не получалось!

Так он до самой смерти и был как дитя, этот святой человек. Как становятся святыми? Вот так и становятся.

* * *

Вся монашеская жизнь отца Арсения была подвижнической как вначале, в Иерусалиме, так и потом, в нашей общине. Всю ночь он проводил в бдении и совершал тысячи поклонов. Четки — без счета. Каждую ночь он стоял на молитве целыми часами. Работать же не прекращал до самой смерти.

Когда мы были в Новом Скиту, он ухаживал за садом и огородом, хотя ему было уже семьдесят лет. Во-первых — для нужд общины, а во-вторых — потому что Старец любил овощи и отец Арсений хотел, насколько возможно, ему угодить. Он смотрел за огородом, служа своей любви к Старцу. Бог управил так, что у него, старика, хватало сил заботиться о своем Старце.

Он работал так же, как и мы, и так же носил на своих плечах грузы, даже когда ему было семьдесят лет. Пот катился с него градом. Он был невысоким, еще ниже, чем я, но навьючивал на себя не меньше нашего.

Когда отцы уходили ради нужд общины в монастыри на сбор орехов или маслин, чтобы у нас было масло, отец Арсений исполнял монашеское правило за всю братию. «Не волнуйтесь, я за вас вычитаю правило, а вы, отец Афанасий и отец Иосиф, собирайте маслины», — говорил он. И так как они сильно уставали на работе, он делал поклоны за них.

Он так много четок с крестным знамением тянул за ночь, что однажды у него прихватило спину, и Старец был вынужден приказать ему уменьшить их количество. В молодости отец Арсений делал пять тысяч поклонов каждую ночь. Иными словами, мы, молодые, соревнуясь с ним, оказались бы в нокауте.

* * *

Старец Арсений был очень крепким человеком. Мы шли на пристань за грузом — и батюшка был первым. Мы взваливали на себя тридцать, сорок, пятьдесят ок пшеницы, вещей, песка, камней, досок — все на своих плечах. Когда кто-то его спросил, как он может подниматься с таким грузом после столь утомительного бдения, он ответил: «Я ведь и от природы крепкого сложения. Когда же послушник имеет веру в молитвы своего Старца, то он может поднять гору. Часто, когда я взваливал на себя груз выше моих сил, у меня подкашивались колени. Однако, когда я осенял себя крестом и призывал молитвы Старца, груз начинал становиться легче, как будто кто-то меня подталкивал, и тогда я взлетал, как птичка, говоря при этом непрестанно Иисусову молитву».

Однажды, когда отцу Арсению было около семидесяти лет, он вместе с отцом Иосифом Младшим поднимал груз в наши пещеры по крутому подъему. От моря до пещер Малой Анны около тысячи двухсот ступенек. Отец Иосиф устал, таща на себе мешок весом примерно пятьдесят ок, но отец Арсений тащил груз весом шестьдесят пять ок. Конечно, он был крепким по природе, но имел и большое трудолюбие и подвизался от всего сердца.

* * *

У старца Арсения был очень крепкий организм. Поэтому и дожил он до девяноста семи лет. Он ни разу не болел, только изредка случалась какая-нибудь небольшая простуда или грипп. Когда он простывал, то не хотел знать никаких других лекарств, кроме чая из шалфея с ракией. Выпив это, он сидел в кровати и грелся, пока простуда не проходила. Вот и все лечение. Другого он не признавал. Что такое таблетки, он не знал, ни разу в жизни он их не пил. Ни таблеток, ни уколов — ничего. При этом тело свое он никогда не мыл, за исключением, время от времени, ног и головы. И, однако, от его тела всегда исходил некий приятный аромат пустыни, напоминающий базилик.

Как-то пришел один врач, чтобы оформить отцу Арсению необходимые бумаги для медицинской страховки. Это был наш святогорский врач. Как только он зашел к нам, старец Арсений его спросил:

— Ты кто?

— Врач.

— Врач душ и телес?

— Нет, врач телес.

— Ну, раз ты не врач душ, ты мне не нужен.

А говорил он это, будучи уже древним и почтенным, имея благодать Божию. Ощутив ее, врач сказал:

— Мне говорили, что на Святой Горе есть святые люди, а я не верил. Так вот же он, святой человек. Существуют святые, оказывается. Мало их, но они есть.

* * *

Но иногда отец Арсений, бедный, уставал.

— Ох-ох-ох, очень тяжелая ноша…

— Давай, батюшка, мне один мешок, — говорил я ему. Я взваливал мешок на свои плечи, и мы поднимались.

— Уф! Я не могу, очень тяжело.

— Давай еще что-нибудь я понесу, — говорил я. Брал у него еще какую-нибудь торбу, и отцу Арсению становилось легче, а у меня самого начинали подкашиваться ноги. Придя, он говорил:

— Ах, не виноваты ни груз, ни торба. Годы виноваты!

Однажды мы с ним пошли и купили два мешка лука. Один взвалил на себя батюшка, другой — я. Поднимаемся в гору. А Старец сверху смотрел на нас в бинокль. Кто-то подарил ему старый бинокль, в который он смотрел на море, на корабли, и так немного отдыхал. В этот бинокль он и смотрел, как мы поднимались. Бедному старцу Арсению было очень тяжело. На одном участке пути, где совсем не было тени и были одни камни, он не выдержал, опустил свой мешок и сказал:

— Ох, очень тяжко моей спине тащить этот груз.

Говоря это, он колотил по мешку с луком, чтобы выровнять его. Как только мы пришли к себе, Старец сказал:

— Отец Арсений, чем перед тобой провинился лук?

— Неужели ты и это видел?

— Разве ты не знаешь, что он теперь может сгнить?

— Родной, мешок неудобно лежал на спине, луковицы из него выступали и давили мне на спину.

— Не это было причиной, а то, что тебе было тяжело нести такой груз.

— Да, прости меня.

Отец Арсений никогда не роптал на Старца и никогда ему не прекословил.

* * *

У отца Арсения не было такой остроты ума, как у Старца. У Старца Иосифа были две вещи: и умная молитва, и созерцание Бога. Практика и теория, и то и другое. Со Старцем было невозможно состязаться в сердечной молитве и созерцании. Из этих двух источников он черпал изобильную благодать, которая сделала его святым. Когда от сердца начинался его полет в иной мир, тогда, как стрела из лука, он устремлялся к созерцанию и достигал Самого Бога.