Джонатан Гримвуд - Последний пир

• Название: Последний пир
• Автор: Джонатан Гримвуд
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-078528-5

Франция, XVIII век. Удивительная судьба ждет сироту Жан-Мари Шарль д’Эмота после случайной встречи, которая переворачивает его жизнь с ног на голову. Сегодня он — бездомный мальчишка, завтра — отважный солдат, а затем — дипломат и шпион, вращающийся в высших кругах версальского общества.

Но неистовая любовь, политические интриги и захватывающее преддверие Великой французской революции — ничто. Единственная страсть, ради которой живет Жан-Мари, — это вкус. И для того, чтобы найти совершенство, он готов на все.

---

— Эмиль…

Он подскочил на месте, не зная, злиться ему на меня или радоваться.

— Ты что тут делаешь? — прошипел он.

Я посмотрел на его нож, взломанный замок и сказал, что могу задать ему такой же вопрос.

— Даю свободу знаниям!

Я рассмеялся, а он нахмурился. Что я мог поделать? Эмиль молол чушь, как афинский демагог, о которых доктор Форе отзывался подчеркнуто грубо, поскольку они были чужестранцы, ратовали за демократию и предавались противоестественным порокам. Нам было тринадцать лет, поэтому больше всего нас интересовали противоестественные пороки.

На первой гравюре, которую мы открыли в первой попавшейся книге, из женщины с раздвинутыми ногами с помощью крючка доставали ребенка. Мы решили, что мертвого. На второй человеку отпиливали руку. Эмиль захлопнул книгу и поставил ее на место. У нее был потрепанный кожаный корешок, как и у всех остальных книг в шкафу. Мы оба запомнили, где она стоит, и решили непременно прийти и посмотреть еще разок.

— Как дела? — спросил Эмиль.

— Нормально.

Мы с Жанной-Мари дружили уже больше года. Я скучал не только по поцелуям и ощупыванию ее тела под блузкой. Я привык к нашим разговорам. С ней я мог поделиться самым сокровенным, о чем больше никому никогда не рассказывал. Эмиль по-прежнему виделся со своей гусятницей. Ходили слухи, что их видели в лесу: они валялись в цветущих колокольчиках, и она, хихикая, била его по рукам. Эмиль ничего мне про нее не рассказывал. И я был этому рад.

Большую часть времени я проводил на кухне: виконт предложил директору дать мне на это разрешение. Справившись с первоначальным гневом (где это видано, чтобы мальчишка давал ему советы!), главный повар выделил мне крохотную и невыносимо душную каморку рядом с большой печью. Я по-прежнему носил ему кроликов — хотя и не так часто, как в прошлом году, — и все, что годилось в пищу. Монет за пойманную живность он мне больше не давал, видимо, считая мое пребывание в его царстве достаточной платой.

Моя книга рецептов росла с каждой неделей. За весной пришло лето, на кухне стали появляться овощи и травы. Крысы, пойманные в мусорной яме, на вкус были кислые. А вот те, что кормились свежим зерном, имели приятное и чистое мясо, которое достаточно было обжарить в сливочном масле и приправить мятой. Я скормил немного Эмилю и сказал, что это курица. Он мне поверил, хотя, на мой взгляд, она больше напоминала сову. Затем я убил ужа и потушил его мясо вместе с кошатиной, как делали китайцы. Если это блюдо и оказало какое-то действие на мое проворство и жизненные силы, то оно было незначительным. Свой блокнот я прятал в очевидном месте: рядом с первой книгой в запертом шкафу. Корешок у него был такой же потрепанный, поэтому снаружи никто не заметил бы разницы.

Моя жизнь резко изменилась в тот момент, когда я писал рецепт приготовления лесной сони — ее мясо меня разочаровало. Соус свернулся, гвоздика пришлась совершенно не к месту, а мясо было кислым, как дикие яблоки. Расстроенный, я выглянул в окно библиотеки и увидел, что по дороге к воротам едет телега. Спереди сидел кучер, а за ним расположились мадам Форе и Жанна-Мари, которая стала чуть больше похожа на мать. Со дня их отъезда прошло полгода. Никто не знал, куда они пропали, хотя догадок было множество: самая правдоподобная заключалась в том, что у Жанны-Мари разболелась бабушка. Но чаще всего мальчишки шутили, что после страстной ночи с полковником мадам Форе швырнула в мужа гребень и сбежала, прихватив с собою дочь.

Итак, они вернулись. Я вскочил и бросился вниз по черной лестнице (парадной нам пользоваться запрещали). Только во дворе я сообразил, что не могу просто подбежать к Жанне-Мари и обнять ее.

Доктор Форе оглянулся на меня в тот самый миг, когда я резко остановился перед телегой.

— С-сундуки, — выдавил я. — Вам, верно, пригодится помощник.

— Пригодится, — кивнул доктор Форе.

Он подозвал еще двух мальчиков, и вместе мы кое-как стащили на землю багаж, но сперва я подошел к телеге и подал руку мадам Форе и ее дочери. Жанна-Мари на меня даже не взглянула. Когда мы наконец приволокли сундук во внутренний дворик, а затем подняли по ступеням к двери (эта часть школы была самой старой, ее строили в дни восстаний и гражданских войн, когда никто в здравом уме не располагал двери на уровне земли), Жанну-Мари я нигде не увидел. Затем мы втащили по лестнице еще два сундука, перешептываясь о возможном их содержимом — они были невероятно тяжелы, и наши фантазии становились с каждым шагом все безумней. В конце концов мы решили, что там должен быть труп любовника мадам Форе, залитый свинцом. Наконец мы ввалились в дверь, и я обнаружил перед собой Жанну-Мари.

— Надо поговорить, — сказала она.

Остальным хватило одного взгляда на ее хмурое лицо, чтобы сбежать, толком не попрощавшись.

— Жанна-Мари…

Я сделал шаг вперед, она — шаг назад.

— С тебя кошка! — в ярости прошипела она. — На собаку мне плевать, а вот кошку ты мне должен, ясно?!

— Ты же говорила, она пердит и мех у нее вонючий…

— Грубиян!

Она сказала это совсем как взрослая. Лицо ее за время отъезда стало мягче, бедра — круче, под блузкой показались характерные бугорки. Она с досадой запахнула пальто.

— Понял? Ты должен мне кошку!

Жанна-Мари развернулась, и у меня в груди екнуло.

— Погоди! — взмолился я.

Она не остановилась.

— Какую кошку-то? — в отчаянии спросил я.

Жанна-Мари замерла: вопрос застал ее врасплох.

В уголке ее губ задрожала мысль, и на секунду она стала точь-в-точь такой, какой была до нашей разлуки. Задумчивой, ищущей ответы. Наконец она вновь посмотрела на меня — уже немного добрее, словно бы найденный ответ заставил ее улыбнуться.

— Котенка, — проговорила она. — Хочу маленького котенка.

— Тогда я знаю, где его взять.

Она недоверчиво взглянула на меня. Не обманываю ли? Может, просто заговариваю зубы? Позже я сообразил, что ее строгость была напускная, своего рода игра. Или попытка сказать, что былое не воротишь. А может, Жанна-Мари в самом деле соскучилась по своей кошке и решила, что я, повинный в смерти ее питомицы, должен предоставить замену.

— Где?

— Позади заброшенной деревни.

— Нам туда нельзя, ты же знаешь.

Я кивнул, и ее глаза увлеченно вспыхнули. Впервые она улыбнулась и отпустила плотно запахнутые полы пальто.

— Тогда ступай и принеси мне котенка. Помиримся.

Я покачал головой.

— Тебе придется пойти со мной.

— Зачем? — спросила Жанна-Мари.

— А выбирать кто будет?

Мой ответ ей понравился.

— Когда?

— Сегодня вечером…

Она помотала головой.

— Мама устала, а папа захочет поговорить о бабушке. — Жанна-Мари увидела вопрос в моих глазах и пояснила: — Она умерла.

— Мама твоей мамы?

— Нет, папина. Он не мог бросить работу, поэтому поехали мы.

— Плохо было?

По ее взгляду я понял, что очень плохо.

— А у меня родителей нет, — сказал я, надеясь заслужить прощение.

— Я помню. Ты говорил, что они умерли от голода. — Жанна-Мари задумалась и решила, что это считается. — Пойдем завтра. Где встречаемся?

— У моста.

Именно к этому мосту шла через школьные владения гусятница, когда мы ее подкарауливали. Земля по нашу сторону моста принадлежала школе, поэтому мы имели полное право требовать плату за проход. За мостом начинались деревенские земли. Верней, так считали местные жители. Барон был иного мнения, однако судиться из-за клочка болотистой и поросшей терновником земли не хотел. Будь это лес, он бы уже давно установил на него свои права.

Лунный свет падает на перила моста и мерцает в мелком ручье, освещая гравий на дне и единственную колюшку, похожую на миниатюрную щучку.

Жанна-Мари пришла первой.

— Опаздываешь!

— Как ты выбралась?

— Через нашу черную дверь.

В той части школы все двери находятся на уровне земли, поэтому ей надо было просто прокрасться вдоль стены до сада, а затем пересечь небольшое поле.

— А я сбежал через окно спальни. Прошел по выступу вокруг башни и спустился по сточному желобу.

Она признает, что это куда сложней.

— Где котята?

Я беру Жанну-Мари за руку, и она не вырывается — но сама мою руку не берет. Мы переходим мост и шагаем в тени ивовых деревьев вдоль насыпи, разделяющей два заливных луга, давно превратившихся в болото. Затем по сухой земле добираемся до заброшенной деревни. Никто не знает, почему и когда она была разрушена. Может, здесь прошла чума. Или солдаты. Почти все стены разломаны на уровне наших бедер, самые высокие доходят до плеч. Впереди показывается повисшая на сломанной петле дверь, мы ныряем в разрушенный дом и, пройдя насквозь, выходим в поле. Я хочу остановить Жанну-Мари, поцеловать и пощупать ее новую мягкую грудь, но здравый смысл меня останавливает. Сначала котята. Без котят мы не сможем вернуть былое.