Артуро Перес-Реверте - Танго старой гвардии

• Название: Танго старой гвардии
• Автор: Артуро Перес-Реверте
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-69650-5

Что такое танго? Пары, элегантно скользящие по паркету дорогих отелей? Вызов, дерзко брошенный в дымном кабаке Буэнос-Айреса? Или признание, с которого начинается история длиной в сорок лет? Каждый герой нового романа Артуро Переса-Реверте отвечает на этот вопрос по-своему и в свое время. Но для каждого из них встреча с этим легендарным танцем станет роковой, ведь лишь немногим под силу полюбить и исполнить подлинное танго — танго старой гвардии.

---

И в очередной раз убедился, что танцует она удивительно. Танго требует не стихийности, но четкого замысла, который внушается партнеру и осуществляется мгновенно в мрачном, почти злобном безмолвии. Так и танцевали эти двое, то приникая друг к другу, то отшатываясь, безошибочно угадывая, что сделает партнер в следующий миг, и с такой естественностью двигаясь по площадке в окружении других пар, что те рядом с ними представали беспомощными дилетантами. Макс, как профессионал, отлично знал, что правильное танго невозможно без умелой, вышколенной партнерши, способной приноровиться к этому танцу, где ровный ход перебивается внезапными остановками и кавалер ломает ритм, имитируя — или даже пародируя — схватку, в которой дама, сплетясь с ним в объятии, постоянно пытается убежать — и каждый раз замирает, с горделивым вызовом принимая свое поражение.

Протанцевав два танго подряд — второе называлось «Шампань танго́», — они не обменялись ни единым словом: так полно захватили их музыка и удовольствие от движения. Когда атлас случайно соприкасался с фрачным сукном, Макс не столько ощущал, сколько угадывал близкое тепло, которым веяло от юного разгоряченного тела партнерши, от ее лица и зачесанных наверх волос, от шеи и обнаженной спины. В одной из пауз между танцами они замерли напротив друг друга, слегка задыхаясь от быстрых движений и ожидая, когда вновь заиграет музыка: Меча не выказывала намерения вернуться за стол, а Макс, заметив бисер испарины над ее верхней губой, вытащил один из двух своих платков — не тот, который выглядывал из нагрудного кармана фрака, а другой — безукоризненно отглаженный и сложенный, лежавший в кармане внутреннем, — и с полнейшей естественностью протянул ей. Она приняла квадратик белого батиста, чуть прикоснулась им ко рту и отдала обратно — едва уловимо повлажневший и с легким красным пятнышком посредине. И опять же, вопреки ожиданиям Макса, не пошла к своему столу, чтобы достать из сумки пудреницу. Макс тоже вытер пот с верхней губы и со лба — от взгляда женщины не ускользнуло, что именно в таком порядке, — спрятал платок, и, когда началось второе танго, они начали танцевать так же слаженно, как раньше. Но теперь ее взгляд не блуждал неведомо где; наоборот, останавливаясь после сложного па, получившегося особенно отчетливо и чисто, или перед тем, как выйти из неподвижности и вновь начать движение по площадке, они пристально глядели друг на друга. Был один миг, когда, не доведя до конца движение, Макс замер, застыл сосредоточенно и бесстрастно, и ее тело во всем своем зрелом изяществе неожиданно прильнуло к нему, гибко колеблясь из стороны в сторону и как бы порываясь высвободиться из мужских объятий, а на самом деле не желая этого. Впервые за все то время, что Макс профессионально занимался танцами, он почувствовал искушение вытянуть губы и проскользить ими вдоль этой шеи — девически гладкой, стройной, длинной и благодаря открытому затылку кажущейся еще длиннее. Именно в эту минуту он случайно заметил, что Армандо де Троэйе сидит за столиком — сигарета меж пальцев, нога на ногу — и, внешне безразличный ко всему, очень внимательно наблюдает за ними. А когда перевел взгляд на свою даму, увидел золотистые отблески, которые, казалось, множились, покуда она хранила безмолвие Женщины вечной, не имеющей возраста. Владеющей ключами от всех тайн, непостижимых для мужчины.

Расположенное на корме fumoir-café[10] соединяло прогулочные палубы правого и левого бортов. Когда пассажиры ушли ужинать, Макс Коста направился туда, зная, что в этот час там наверняка почти никого нет. Дежурный официант поставил перед ним украшенную логотипом пароходной компании чашку двойного черного кофе без сахара. Немного ослабив белый галстук и расстегнув тугой крахмальный воротничок, Макс выкурил сигарету у иллюминатора, где за стеклом среди отражений ярких огней, горевших внутри, плавала в ночной черноте луна, заливая светом кормовую надстройку лайнера. По мере того как выходили из ресторана пассажиры, курительный салон постепенно заполнялся, так что Макс вскоре встал и пошел к выходу. В дверях посторонился, пропуская нескольких мужчин с сигарами; среди вошедших был и Армандо де Троэйе — один, без жены. Ее он вскоре увидел на прогулочной палубе левого борта рядом с другими пассажирами первого класса, которые, завернувшись в пледы или надев плащи, принимали воздушные ванны или любовались ночным морем. Было довольно тепло, но океан — впервые с того дня, как вышли из Лиссабона, — погнал белые барашки, и хотя «Кап Полоний» был оснащен новейшими системами курсовой устойчивости, качка стала чувствоваться ощутимо и, судя по возгласам, беспокоить пассажиров. В танцевальном салоне народу собралось гораздо меньше, чем обычно, многие столики пустовали — в том числе и зарезервированный за супругами Троэйе. Кое-кто из пассажиров уже страдал от морской болезни, и потому танцевальный вечер вышел коротким. У Макса было мало работы сегодня, и после всего лишь двух туров вальса он уже освободился.

Отразившись в огромных зеркалах главной лестницы, они встретились у лифта: Макс собирался спуститься в свою каюту во втором классе. Мерседес — в палантине из чернобурки, с парчовой сумочкой в руках — в одиночестве направлялась на прогулочную палубу, и Макса удивило, как уверенно идет она на высоких каблуках по зыбкому настилу: волнение усиливалось, и палубы даже такого огромного корабля, как этот, обрели неприятные свойства замкнутого трехмерного пространства. Оглянувшись, он открыл дверь и держал ее до тех пор, пока женщина не шагнула через порог наружу. Она отозвалась скупым «спасибо», Макс поклонился, закрыл дверь и продолжил путь, успев сделать шагов восемь или десять. И в задумчивости шел все медленнее, а потом и вовсе остановился. Да что за черт, сказал он себе. Попытка не пытка. Отчего бы не попробовать, с должной осторожностью, разумеется.

Он вскоре заметил ее в слабом свете ламп, покрытых густым налетом соли, — она прогуливалась вдоль борта, — и остановился перед ней с самым непринужденным видом. Без сомнения, она искала спасения от морской болезни на свежем воздухе. Пассажиры в большинстве своем, напротив, сутками напролет в лежку лежали в каютах, пав жертвами собственных взбунтовавшихся желудков. На миг Макс испугался, что она пройдет мимо, сделав вид, что не заметила его. Опасения его оказались напрасны. Некоторое время она глядела на него, стоя молча и неподвижно. Потом неожиданно произнесла:

— Это было приятно.

С собственным замешательством ему удалось справиться не сразу.

— И мне тоже, — выговорил он наконец.

Женщина продолжала смотреть на него. И то, как она смотрела, вернее всего было бы определить как «с любопытством».

— Вы давно занимаетесь этим профессионально?

— Пять лет. Но с перерывами. Эта работа…

— Доставляет удовольствие? — перебила она.

Теперь, стараясь попадать в такт, они снова шли по медленно раскачивающейся палубе. Порою натыкались на темные бесформенные силуэты или даже могли различить лица редких пассажиров. Когда Макс оказывался на неосвещенных участках, становились видны лишь белые пятна пластрона, фрачного жилета и галстука, накрахмаленных манжет, выглядывавших из рукавов ровно на полтора дюйма, да платочек в верхнем кармане.

— Я не это хотел сказать, — мягко улыбнулся он. — Совсем не это. Это работа временная, скорее даже случайная. Помогает кое в чем.

— В чем же, например?

— Ну… Как видите, дает возможность путешествовать.

Оказавшись в эту минуту под фонарем, он убедился, что теперь улыбается она, причем одобрительно.

— Больно уж хорошо вы справляетесь с этой случайной работой.

Макс пожал плечами.

— В первые годы я работал более или менее постоянно.

— Где же?

Макс решил не раскрывать весь свой послужной список. Кое-какие пункты огласке не предавать, а приберечь исключительно для себя. Китайский квартал в Барселоне или, например, старый марсельский порт. Или имя той венгерской танцовщицы, что брила себе ноги, распевая «La Petite Tonquinoise»,[11] и питала пристрастие к юнцам, порой просыпавшимся посреди ночи в холодном поту — в кошмарных снах им виделось, что они по-прежнему в Марокко.

— Зимой — в хороших парижских отелях, — сказал он вслух. — В пик сезона — Биарриц и Лазурный Берег… Одно время работал в кабаре на Монмартре.

— Да? — переспросила она не без интереса. — Мы не могли с вами где-то пересечься?

— Нет, — улыбнулся он уверенно. — Не могли. Я бы запомнил.

— Так что вы хотели мне сказать? — спросила она.

Он не сразу понял, что она имеет в виду. Но потом сообразил: после того как они встретились внутри, он вышел следом за ней на прогулочную палубу и молча, без объяснений заступил дорогу.

— Что никогда и ни с кем у меня не бывало такого идеального танго.